Взгляды всех присутствующих устремились на Лала Обероя. Он почувствовал, как ручьи ледяного пота побежали по его спине. Разведбюро было врагом номер один сикхских экстремистов. Положив записную книжку. Кулдип Сингх спокойно сказал:
— Значит, ты шпик... Забавно, но я об этом подозревал с самого начала...
— Нет-нет, это неправда! — запротестовал Лал Оберой.
Кулдип Сингх опять подошел к нему и положил обе руки ему на плечи, так сдавив их своими железными пальцами, что Лал Оберой вскрикнул от боли.
— Хочешь, я позвоню сейчас по этому номеру? — предложил он.
Лал Оберой сглотнул слюну:
— Если хотите. Вы убедитесь, что я ни в чем не виноват...
Наклонившись к нему, Кулдип Сингх сжал его плечи еще сильнее.
— Ах ты, собака! — прорычал он. — В Разведбюро у нас есть свои люди! В моей книжке записаны десятки подобных телефонов. Все они начинаются цифрами 45.
Вернувшись к столу, где стоял допотопный черный телефонный аппарат, он набрал номер 91, чтобы вызвать Нью-Дели, затем городской номер. Раз, второй, третий. Номер не соединялся. Лал Оберой пытался бороться с охватившей его паникой. Случалось, что телефонный кабель перегрызали крысы, и тогда сообщение прерывалось на несколько дней. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы этот номер ответил!
— Алло! — внезапно тихо произнес Кулдип Сингх. — Я хотел бы поговорить с Пратапом.
Затем он молча стал ждать, не спуская глаз с Лала Обероя. А тому казалось, что его мочевой пузырь вот-вот не выдержит. Четыре стоящих вокруг него сикха походили на стервятников, дожидающихся добычи. Ему хотелось кинуться со всех ног бежать, хотя он прекрасно понимал, что далеко ему не уйти.
По изменившемуся выражению лица Кулдипа Сингха он понял, что ему ответили. Послушав некоторое время, сикх с язвительной улыбкой положил трубку.
— Полковника Пратапа Ламбо не будет на месте до завтрашнего утра, — сказал он. — Можно позвонить ему домой. Хочешь?
Наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь жужжанием большого, прикрепленного к потолку вентилятора. Кулдип наклонился над столом.
— Итак, — сказал он, — тебе придется во всем признаться. Зачем ты сюда явился и кто среди нас предатель?
Лал Оберой нервно сглотнул слюну, горящий взгляд Кулдипа Сингха его парализовал. Сзади послышалось металлическое лязганье, и его шею грубо обвила цепь, снова впившись в уже израненные места.
Сикх в тюрбане шафранового цвета встал прямо перед ним и, вытащив из ножен «кирпан», приставил острое лезвие к его горлу. Лал Оберой пытался не поддаваться панике: они не будут убивать его прямо сейчас. Главное, надо решить — признаваться или все отрицать... Ему вспомнились пышные формы «племянницы». Неужели он никогда их больше не увидит? Как все идиотски получилось!
Лезвие «кирпана» тихо поползло по его коже, оставляя на ней тонкий след, тут же заполнявшийся кровью и пылающий как ожог.
Откинувшись назад, Лал Оберой плаксивым голосом запротестовал:
— Остановитесь! Я сикхам не враг. У меня действительно есть приятель в Разведбюро. Мы родом из одной деревни. И он попросил меня сообщать ему все, что я смогу узнать о подозрительных иностранцах, которые останавливаются в отеле «Империал», так как моя лавочка находится рядом. О торговцах золотом и наркотиками.
— Разведбюро наркотиками не занимается, — холодно отрезал Кулдип Сингх. — Ты лжешь.
— Я никогда ничего не сообщал о сикхах! — безнадежно пытался защититься Лал Оберой.
— С кем ты должен был здесь встретиться?
— Ни с кем.
Последовало молчание. Кулдип сделал какой-то незаметный жест, и молодой сикх в шафрановой чалме поднес лезвие своего «кирпана» на расстояние в несколько миллиметров от левого глаза Лала Обероя.
— Я отрежу тебе язык и вырву глаза, а потом брошу стервятникам.
В его голосе было столько ненависти, что, дернувшись назад, Лал Оберой свалился на пол. Цепь натянулась, сжимая ему горло, и он с трудом поднялся.
— Говори! — приказал Кулдип Сингх.
Лал Оберой понял, что если он и дальше будет запираться, они выполнят свои угрозы...
— Да, это так, я прибыл сюда по распоряжению Разведбюро, — признался он покорно. — Да простит меня Бог, но я так нуждаюсь в деньгах. Дела мои идут очень плохо и...
— С какой целью? — прервал его Кулдип Сингх.
— Чтобы встретиться с человеком, который должен был мне передать какие-то сведения.
— С кем?
Вопрос этот вырвался одновременно из пяти уст. Лал Оберой с жалобным видом посмотрел на своих мучителей.
— Не знаю.
Увидев, какой свирепостью сверкнули черные глаза Кулдипа Сингха, он повалился на колени, насколько ему позволяла цепь, и умоляюще произнес:
— Господом всемогущим клянусь, я не знаю человека, с которым должен был встретиться...
И он рассказал им всю правду, то и дело прерывая свою речь мольбами и рыданиями. Он знал, как сикхи убивают шпионов. Они злопамятны, и жажда мщения у них в крови. Он замолчал, и некоторое время в комнате слышалось только его тяжелое дыхание.
— Ты лжешь! — проговорил Кулдип Сингх. Слова его упали, словно нож гильотины.
Ломая руки, Лал Оберой закричал:
— Нет, нет!
От ужаса он весь взмок.
Кулдип Сингх долго и с отвращением смотрел на него, затем коротко бросил:
— Мы заставим тебя говорить.
Сикх, державший цепь, рванул ее, и Лал Оберой очутился на полу. Он поднялся, и его тут же выволокли из комнаты. Он задыхался, а четыре сикха подгоняли его кулаками и рукоятками «кирпанов». Впереди шел Кулдип Сингх.
Теперь Лал Оберой был слишком измучен, чтобы пытаться бежать или звать на помощь. А ведь буквально в нескольких десятках метров от этого здания по Амритсару всю ночь ходили солдатские патрули. Он шел босиком, цементный пол был очень холодным, и он чихнул. Они прошли но лабиринту мрачных подземных коридоров, пустынных и извилистых, ц наконец очутились в каком-то освещенном помещении.
С несказанным облегчением Лал Оберой увидел хлопочущих у плит мужчин и женщин. Это была одна из кухонь, где готовилась бесплатная еда для паломников. При виде Кулдипа Сингха работа замерла. Он шепотом сказал несколько слов молодому сикху в шафрановом тюрбане, тот что-то коротко приказал, и повара послушно вышли из кухни, с любопытством поглядывая на Лала Обероя. Как только они все вышли, Кулдип Сингх распорядился:
— Свяжите его!
Молодой сикх связал Лалу Оберою руки за спиной, затем ноги у лодыжек. Проделывал он свою работу быстро, привычными движениями, как фермер, ощипывающий птицу. Когда пленник был связан, сикх, Держащий цепь, проволок его через всю комнату в ту часть кухни, где готовилось «тандури»[2].
В полу были проделаны три отверстия диаметром около полуметра, внизу была видна большая яма, наполненная раскаленными углями. У стены стояли огромные металлические вертела с нанизанными на них кусками курицы и баранины. Голова Лала Обероя оказалась совсем близко от одной из таких дыр, и он мог чувствовать идущий оттуда жар. Поняв, какая пытка ему готовилась, он громко закричал:
— Нет, нет! Клянусь Всевышним, я ни в чем не виноват!
Сикх, державший цепь, явно не в первый раз занимался подобными вещами. Ловким движением он еще раз обмотал цепью шею и ноги пленника. Другой конец закрутил вокруг своих могучих плеч и, подняв Лала Обероя с пола, начал опускать его в дыру вниз головой...
Вопли несчастного растворились в раскаленном воздухе. Он увидел совсем близко пламенеющие угли и плотно сжал губы, чтобы не задохнуться, ощутив палящий жар на коже лица. Внезапно спуск прекратился, и он повис на сдавившей горло цепи в двадцати сантиметрах от углей. Волосы его вспыхнули, и пламя лизнуло лицо, вызвав нечеловеческий крик. Он так бился на цепи, что чуть не свалился на угли. Но сикхи явно не собирались сжечь его заживо, так как тут же вытащили наверх. Они накинули ему на лицо и волосы влажное полотенце, быстро загасив пламя. От прохладного прикосновения мокрой ткани он чувствовал в течение нескольких секунд невыразимое блаженство, но вскоре опять ощутил ужасное жжение. Лалу Оберою казалось, что кожа на его лице так натянута, что вот-вот лопнет. Со лба свисали клочья, а волосы отлетали целыми пучками вместе с кожей. Они были набриолинены и вспыхнули как факел. Боль была нестерпимой. С ужасными криками он упал на пол и катался по нему, путаясь в длинной цепи.
Сикх, державший цепь, принялся затягивать ее, и крики Лала Обероя скоро перешли в какое-то кошмарное клокотанье. Его поставили на ноги, и он снова оказался перед Кулдипом Сингхом.
— Ты назовешь нам того, с кем должен был встретиться, — произнес все тем же тихим голосом Главарь сикхов. — Или я прикажу снова опустить тебя в яму.
— Но я ведь сказал правду! — завопил Лал Оберой. — Я не знаю его имени! Клянусь всемогущим Богом!
В огромной и пустой кухне крики его звучали оглушительно, но от улицы ее отделяли толстые стены, и ничего не было слышно...
