Цигуров сломал с куста веточку и, нагнувшись, стал указывать ею следы на земле.
— Вот это его обувка — я уже примерил, в точности подходит. А те сапожки, поновее, — конника. Конник первым сюда подошел, а дружок гнался за ним — видите, затоптал кое-где его след… Потом оба они рядом топтались… и конь тут же копытами бил…
— Значит, убитый из их же шайки… так! А ну, товарищ Томилин, что вы там нашли у него?
— Особенного ничего. Складной нож. сухари, клочок газетной бумаги. Газета немецкая…
— Ну, ясно. Давайте посмотрим остальных.
На поляне Грачев внимательно осмотрел убитых, потом склонился к легко раненному в голову немецкому солдату, которому один из бойцов успел уже сделать перевязку. Немец вскинул на майора испуганные глаза и в ответ на его вопрос пробормотал что-то и махнул рукой по направлению леса.
— Так и есть, — сказал Грачев. — Пойдемте, товарищи!
В нескольких шагах от потухшего костра майор нагнулся и указал Томилину на лужицу крови, не успевшую еще впитаться в землю.
— Пошли дальше… вот сюда. Видите, следы крови остались на траве. Здесь его волокли по земле.
— Кого, товарищ майор?
— Сейчас увидим.
Грачев спустился в лощину, заросшую кустарником. Томилин, Цигуров и еще несколько бойцов последовали за ним. Искать пришлось недолго: под одним из кустов, слегка прикрытый хворостом, лежал труп человека — в одном нижнем белье. Грязная тряпка стягивала его рот, заткнутый кляпом. На шее чернела глубокая ножевая рана. Скомканные, окровавленные бинты были брошены тут же, рядом.
В течение нескольких минут майор Грачев молча смотрел на убитого, потом набросал несколько строк на листке, вырванном из полевой книжки, и обратился к старшему лейтенанту:
— Товарищ Томилин, прошу вас, распорядитесь, чтобы тело этого человека немедленно было доставлено в село. Записку пусть передадут капитану Иванову, он займется этим делом. Вас не сильно задело? Можете поехать со мной?
— Разумеется, товарищ майор. А куда?
— Туда, куда поскакал этот… конник. На всякий случай возьмем с собой Цигурова. Дорогой я расскажу вам…
Как ни старался шофер майора Грачева развить хоть сколько-нибудь приличествующую своему «виллису» скорость, — ничего не получалось. Машина с трудом пробиралась по еле приметной просеке. Время от времени Цигуров, поместившийся на переднем сиденье, соскакивал на ходу, пробегал вперед и каждый раз, довольный, возвращался обратно. След был верен: на вязком суглинке ясно виднелись отпечатки подков.
— Вы удивлены, что я заранее знал про этого человека? — начал Грачев. — Все дело, видите ли, в папиросе… Самой обыкновенной, вот такой, какие мы сейчас курим с вами. Я нашел ее вчера подле трупа подводчика; бедняга курил в ту минуту, когда было совершено нападение. Я осмотрел его карманы, нашел кисет с табаком, но папирос больше не было. Предположить, что только она одна завалялась у него в кармане, я не мог: мундштук был чист, не смят. Похоже, что кто-то угостил парня в дороге, — подумал я. И решил тщательнее осмотреть место происшествия. Вы помните, что повозка перевернулась по крайней мере шагах в ста от того места, где свалился парень?… Так вот, там, на земле, валялся второй окурок точно такой же папиросы. Значит, ехавших действительно было двое, оба они курили в момент нападения, и тот, кто дал папироску подводчику, остался жив и был захвачен в плен. С какой целью? Мне кажется, что и на такой вопрос можно ответить с большой долей вероятности, особенно теперь, когда нам удалось найти тело этого несчастного. Вы обратили внимание на белье, которое было на нем?
— Да, это белье с клеймом УВС.
— Прибавьте, бывшее в употреблении. А больше вы ничего не заметили?
— Право, не знаю.
— Белье хоть и бывшее в употреблении, но чистое, стираное совсем недавно. Можно смело сказать, что убитый носил его не более суток; второе, что, по-моему, очень важно, — это рана на левой руке: ампутирован указательный палец. Рана начала уже подживать. Вот пока что факты, которыми мы располагаем. Попробуем же сделать вывод. В Лубянах мне сказали, что парень поехал на станцию один; его видели одного и на самой околице села. Следовательно, попутчика он мог догнать только по дороге. Откуда же мог взяться этот попутчик, несомненно, военный, с полузажившей раной на руке и вдобавок — в чистом, незаношенном белье? Ясно, что он шел из госпиталя, расположенного где-то поблизости. Для вожака банды такой человек был настоящей находкой… Он воспользовался его одеждой и документами… а потом зарезал его и, на всякий случай, чтобы скрыть следы, оттащил тело в овраг… Асам поспешил распрощаться со своей шайкой.
— И заодно пристукнул своего «дружка», как говорит Цигуров… Теперь мне понятна эта стычка у коновязи.
— Да… — волчий закон!
Томилин подумал с минуту, что-то соображая.
— Вы говорите — госпиталь… Но в районе Лубян, насколько я знаю, нет ни одного госпиталя.
— В таком случае придется навести справки в санбатах полевых частей. Я написал Иванову и думаю, что к нашему возвращению он сумеет установить личность этого человека. Гриша! Долго, по-твоему, будем мы так трястись? Что?
— Сейчас поедем, как надо, товарищ майор! Лес кончается.
Просека, действительно, становилась все шире. Почти у самой опушки ее пересекла другая лесная дорога. Цигуров соскочил с «виллиса», на минуту замешкался, разглядывая колеи на перекрестке, но потом успокоительно махнул рукой.
— Поехали дальше, товарищ майор. Вот сюда, направо… Вот он как пришпорил свою конягу: вскачь пошла!
Шофер повернул и, радуясь, что дорога стала лучше, дал полный газ. Но не прошло и четверти часа, как снова начались ухабы и колдобины; дорога все круче заворачивала в чащу леса.
— По-моему, мы обратно едем, — сказал Грачев. — Погодите-ка, надо проверить следы…
Отпечатки подков по-прежнему виднелись на земле, но располагались как-то бестолково — то посередине дороги, то по обочинам, зигзагами. Цигуров нахмурился.
— Конник-то наш либо заснул, — сказал он, — вон, как петляет. Тут что-то неладно, товарищ майор. Боюсь, обдурил он нас…
— Что?
— Обдурил. Лошадь-то сама по себе шла… Точно!… Так и есть — обдурил. Глядите-ка!
И он указал рукой в сторону от дороги.
Шагах в двадцати, поддеревьями, устало поводя боками, мирно пощипывала поблекшую траву гнедая лошадь с подстриженной гривой. Обрывок веревочного повода болтался на уздечке.
— Надо поглядеть получше, — сказал Грачев, когда машина вернулась к злополучному перекрестку. — По-моему, отсюда он отправился пешком, а лошадь просто-напросто вывел на дорогу и хлестнул посильнее… вот она и поскакала. Но куда он мог пойти? Товарищ Томилин, дайте-ка вашу карту.
Морщась от боли (рана на руке ныла все сильнее), старший лейтенант достал из планшета свою километровку и развернул ее на сиденье автомобиля. Тем временем Цигуров, смущенный и раздосадованный неудачей, ходил вокруг, неотрывно глядя себе под ноги; ему посчастливилось найти несколько отпечатков знакомого сапога, но дальше, по-видимому, человек сошел с дороги, и под деревьями, где почва была тверже, никаких следов обнаружить не удавалось.
— Не по воздуху же он полетел, гад! — бормотал себе под нос боец, — должен же наследить за собой?…
И он продолжал шаг за шагом осматривать местность, все дальше уходя от перекрестка.
— Смотрите, — указал Грачев своему спутнику место на карте, — эта дорога привела нас почти на самую окраину города. Вот тут, за этим перелеском, — линия железной дороги… до станции всего полтора-два километра. Наш молодчик неплохо ориентируется на местности… Теперь весь вопрос вот в чем: намерен ли он скрываться пока что в городе или подался дальше с каким-нибудь проходящим эшелоном? Второе — более вероятно, ведь он раздобыл себе отпускной документ и с ним может заехать черт знает куда.
— Выходит, товарищ майор, это все равно, что искать иголку в стогу сена…
— Да, иголку. Иголку, которая, если не извлечь ее поскорей, может пребольно уколоть… Давайте не терять времени. И гак мы потеряли уже больше десяти часов. Прежде всего, поедем на станцию и узнаем, проходили ли за это время поезда и в каком направлении. А там решим, что предпринять.
— Погодите, товарищ майор. Кажется, Цигуров нашел что-то. Пойдемте к нему.
На поляне, окруженной редким кустарником, они увидели Цигурова. Присев на корточки, боец внимательно разглядывал следы на примятой и утоптанной траве.
Увидя подошедших офицеров, он поднялся и молча протянул на ладони стреляную револьверную гильзу.
— Гильза от маузера, немецкого… Где вы ее нашли? — спросил Грачев.
— Вот здесь, товарищ майор… А стреляли отсюда… Вот тут он стоял, это его след. И стоял довольно долго — трава притоптана в нескольких местах.