Ознакомительная версия.
Три девушки, сидящие ранее в шезлонгах, уже ушли, а на месте одной из них пристроился молодой военный, развлекавший девиц в последний час. Он блаженно лежал, откинувшись на спину и подставив лицо ласковым лучам солнца. Бойцы спецназа в бронежилетах и с автоматами его не волновали.
У ног он поставил магнитолу и нашел радиостанцию, проигрывающую классическую музыку. Звучала композиция Эрнесто Кортазара «Молчание Бетховена». Она обволакивала магическими звуками корпуса дома отдыха, окружающий лес, офицеров спецслужб и чистое сияющее голубизной небо над ними. Хрустальная хрупкость звуков едва касалась увядающих листьев и игл на деревьях, но заставляла их трепетать, вибрировать, отрываться, исполняя один-единственный неповторимый танец полета к земле. Листья сыпались на спецназовцев, застревая в касках и бронежилетах.
Картина была неожиданной и удивительной. Курасов в этот миг отвлекся от общего разговора и посмотрел в ту сторону, откуда доносилась музыка. Это был сюрреализм Дали в чистом виде. «Сон, навеянный полетом пчелы вокруг граната, за миг до пробуждения».
А подполковник со смехом рассказывал следователю, как брали Главного — следователь был другой, не тот который производил обыск, и ему было интересно.
Петр слушал куратора вполуха, детали обыска и ареста его не занимали, но теперь под впечатлением сюрреалистического пейзажа, так неожиданно открывшегося ему, он по-другому оценил этот рассказ. Он даже на миг представил генерального директора в дорогом офисном костюме с отливом, в галстуке с бриллиантовыми запонками и зажимом, белоснежной рубашке. И параша в углу камеры. Опять сюрреализм Дали!
Курасов не заметил, как к ним приблизилась девушка с веселым выражением лица. Она была в медицинском халате, и Петр ненароком подумал, что это медсестра из кареты скорой помощи. Но девушка, забавно гримасничая, спросила:
— Мальчики, скучаете? — из-под полы её халата выглянула красивая нога с чулком на резинке. — Развлечемся?
Евграфов досадливо нахмурился.
— Петр, разберись! — приказал он и раздраженно заметил следователю: — Развели тут секс-больницу! А с виду и не подумаешь, что публичный дом. Узнать бы кто хозяин этого «райского уголка»!
Еще только въехав на территорию Дома Отдыха, и посмотрев на ярко накрашенных молодых девиц, беспечно гуляющих по дорожкам вокруг корпусов, на озабочено-похотливые физиономии мужчин в спортивной одежде, Петр подумал, что здесь что-то не так. Не походил этот Дом Отдыха на обычное лечебно-оздоровительное заведение, о каком у него сложилось представление, по словам Татьяны. Никак не походил.
Неужели их Главный приезжал сюда на выходные? Впрочем, почему нет? Бульдог был любитель женского пола, сам приезжал, привозил свой гарем. Они оттягивались здесь, среди леса, без привычной корпоративной осторожности и ограничений. Гуляли на полную катушку! Гендиректор мог сюда приезжать и один — девиц хватало на любой вкус.
Во время обыска в корпусах, Курасов несколько раз ловил на себе взгляды этих девушек, но взгляды не были любопытными, какими обычно смотрят на незнакомого человека, взгляды были намекающими на доступность. Они словно говорили, подойди, и нет ничего невозможного! Девушки, и Петр это понимал, обсуждали его между собой, кокетливо смеялись, чтобы привлечь внимание.
Курасов невольно связывал это с тем положением, в котором оказался — он был вместе с силовиками, и как бы принадлежал к элите, к людям, имеющим право вторгаться на военные объекты. Это не скучная офисная работа, на которой можно закиснуть, ежедневно глядя на экран с финансовыми документами. Это была совершенно другая, непридуманная жизнь, дающая огромные возможности и перспективы.
Курасов крепко взял девушку за руку и подвел её к пустой будке у ворот.
— Тебя кто-то послал? — спросил он, довольно сильно сжав её руку. Глаза его зло прищурились, превратившись в маленькие черные точки.
— Пусти! Мне больно! Никто меня не посылал.
Петр отпустил руку девушки, подумав, что теперь у неё будут синяки. Но странно — это не огорчило его, не заставило почувствовать вину. Сила власти, как он понял в эту минуту, всегда сопутствует физической силе. А еще он подумал, что приятно принадлежать к людям, обладающим такой властью.
— Да ладно! Сама, что ли, заявилась? — ухмыльнулся он и даже подумал, что мог бы ударить девушку по щеке. Несильно так хлестнуть, чтобы кровь не пошла, но красные следы от пальцев на щеке остались.
Она прочитала в его глазах нечто неблагоприятное для себя, жестокое, страшное. Наигранная кокетливость и веселость вмиг слетели с неё, и она съежилась как от холода.
— Главврач попросил подойти. Хотел, чтобы я послушала, о чем разговор, а потом рассказала ему.
— Ну, вот видишь! Красава! — поощрил её Курасов, всё более проникаясь мыслью об универсальной силе жестокости, — а теперь вали отсюда и не болтай лишнего. Поняла?
— Да!
Посмотрев на спину спешно удалявшейся стриптизерши, Курасов подумал, что эта другая жизнь, которую он для себя хотел, нравилась ему всё больше и больше.
Опустив девицу, Петр вернулся к Евграфову. Тот сказал:
— Петя, я поеду на Лубянку отписываться, а ты, давай, возвращайся в фирму. Покрутись там, послушай, о чем болтает народ. Есть у меня понимание, что не всё мы еще получили, что хотели. Как подсказывает оперское чутье, в загашнике вашего генерального директора осталось много чего любопытного. Да, вот еще, — он протянул Петру оптический диск, — здесь видеозапись того, что происходило в кабинете вашего директора. Наши вели её скрыто, но, — Евграфов поднял вверх указательный палец, — с санкции судьи. Посмотри внимательно, возьми на заметку любую мелочь!
Уже второй час Вера мучилась, сидя за компьютером и работая над проектом дизайна виллы известного предпринимателя, состоятельного человека, живущего в Ницце. Оригинальных, свежих идей в голову не приходило, и она выпила уже несколько чашек горячего кофе.
Маясь от бессилия, ругая себя, Вера глядела на компьютер, и задавала разные вопросы. Почему так сложно спроектировать виллу? Отчего она терзается и не может осилить такую простую вещь?
Она задумывается.
В её мире не должно быть ничего сложного. Если нужно создать проект, значит, проект должен сам собой возникнуть в голове, без усилий. Мир фантазий дает безграничные возможности, тем он и отличается от всего настоящего, где так тяжелы любые начинания. Очевидно, и Вера думает об этом, в мире мечты нужен своеобразный душевный настрой, эмоциональный всплеск для претворения желаний.
Чашка кофе — всего лишь способ создать такой настрой, но он ей не помог. Должно быть что-то другое, лучше, сильнее…
Она обводит взглядом комнату, в надежде получить подсказку. Огромный телевизор на стене, стеклянные окна от пола до потолка, через которые открывается захватывающий вид на море, на бухту Ангелов. Кожаный диван посреди комнаты, полки для ваз. На двух стенах висят любимые картины, нарисованные ею. Ничего лишнего, всё достаточно просто и продуманно. Обстановка традиционная для домов её уровня достатка: нет излишней роскоши, но нет и показной аскетичности.
Потом Вера обращает внимание на стеклянную подставку возле полки для ваз. На ней стоит проигрыватель дисков.
Музыка! Музыка — вот, что ей нужно!
Вера выбирает любимый диск с композициями Кортазара и вставляет его в проигрыватель. И вот по комнате летят легкие, завораживающие звуки фортепиано, подчиняющие себе, уносящие в заоблачные выси. Вера никогда не пробовала наркотики, но музыка, казалось, погружает её в пучину эмоциональных видений, действует не хуже любого психоделика. Ей становится грустно, затем весело, мелодия вызывает слезы на глазах. Музыка как освежающая гроза, позволяет душе очиститься от всего наносного и мелкого, летящие звуки смывают грязь пошлости в сточную канаву жизни.
«Сейчас, сейчас!» — думает она, поймав настроение, и с решимостью садится за компьютер.
Ей видится вилла — красивое, великолепное здание. Оно освещено солнцем, колеблются тени пышных пальм, белоснежные стены создают ощущение неограниченного пространства. На белом фоне она прорисует голубые детали: окна, решетки балконов, шпили крыш. Она назовёт виллу «Голубой мираж».
Вилла наполнена светом солнца и соленым запахом моря, в ней она хотела бы жить сама. И она думает, что так и нужно делать! Нужно проектировать здания, в которых хочется жить самой. Нужно строить корабли и самолеты, на которых хочется плавать и летать. Нужно создавать такой мир, в котором хочется жить самой, который не вызывает боязни и отвращения.
«Боже мой! Как же я счастлива! — думает она, глядя на свой проект. — «Голубой мираж» сделала я. Я могу это делать! Здорово!» От избытка чувств она гладит экран компьютера с нарисованной в трехмерной плоскости виллой. Ладонь скользит по глянцу экрана, пальцы повторяют изгибы линий.
Ознакомительная версия.
