— Я сяду сзади. А вы ступайте вперед. Тут у меня старый друг. Я поеду с ним.
— Что еще за старый друг?
— Ливанский танцор, — сказал Мило и усмехнулся, заметив ее удивленное выражение. — Шучу. Просто старый друг. У него для меня кое-что есть.
Тине это не понравилось, но он с самого начала предупреждал, что работа у него особенная, и с этим, как ни крути, им всем придется считаться. Вот только какие могут быть тайные встречи на курорте?
— Ты нам его представишь?
— Конечно. — Тина заметила, что у него дрогнула нижняя губа. — Если у него будет время.
Стефани развела руками.
— А разве здесь кто-то куда-то спешит?
«Верно, малышка».
Они прошли вперед, где на платформе стояли два поезда. Каждый состоял из двух узких вагончиков с тремя расположенными одно за другим сиденьями. Мило поцеловал дочь и жену и сказал, что приедет следующим поездом. Паренек в форме повел их к первому вагончику, но Мило шепнул ему что-то, продемонстрировал значок и занял предпоследнее сиденье во втором вагончике второго поезда. Тина, сев позади дочери, обернулась, однако не увидела мужа из-за других пассажиров. Она попыталась привстать, чем привлекла внимание девушки в форме.
— Мэм, пожалуйста, оставайтесь на месте. Ради вашей же безопасности.
Тина поблагодарила ее за заботу.
— Ты тоже так думаешь? — спросила Стефани.
— Что, милая? Я плохо тебя слышу.
— Ты тоже думаешь, что мы взаправду полетим в космос?
— Может быть.
Тина еще раз оглянулась, пытаясь отыскать глазами Мило, но тут поезд дернулся и медленно покатился вперед, к темнеющему зеву туннеля.
Следующие три минуты Тине было не до таинственного друга ее мужа. Космическая музыка, проносящиеся мимо астероиды и звездолеты, световые эффекты внутри огромного купола — все это заставило отвлечься на время от проблем реального мира. И даже Стефани позабыла весь свой сарказм и только счастливо пищала, когда их уносило вверх и швыряло вниз.
— Поедем еще раз! — заявила она, когда поезд наконец остановился и они, пошатываясь, вышли из вагончика.
— Дай сначала отдышаться.
Потом они долго стояли у стальной оградки, ожидая Мило.
— А почему он не приехал на втором поезде? — спросила Стефани.
— Может, его друг опоздал. — Она прижалась подбородком к ограждению и тут же подняла голову. — А вот и он!
Первые четыре места оккупировала семья, все в ярких оранжевых рубашках, а пятое занимал Мило — напряженный, как ей показалось, и с каким-то безучастным выражением на застывшем лице. За его спиной сидел старик лет семидесяти, морщинистый, широкоскулый, с глубоко посаженными, тяжелыми глазами и бритой седой головой с коротким «ежиком» на макушке — когда-то, наверное в семидесятые, такой стиль предпочитал и ее отец.
Несмотря на возраст и кажущуюся хрупкость, старик поднялся сам, а когда вышел из вагона, Тина поняла, что ее первое впечатление оказалось обманчивым — он был высок и статен. Подойдя ближе, мужчины улыбнулись, и старик как-то странно махнул рукой, словно отгонял муху. Не успел Мило открыть рот, как его спутник заговорил с сильным русским акцентом.
— Рад познакомиться с вами, миссис Уивер.
С этими словами он галантно склонился к ее руке.
— Евгений Примаков, — представил Мило. — Евгений — это Тина, а это, — он поднял на руки Стефани, — величайшая исполнительница шансона со времен Эдит Пиаф. Будьте знакомы — Стефани.
Примаков с улыбкой поцеловал и вторую предложенную руку и рассмеялся, когда Стефани вытерла ее о шорты.
— Правильно делаешь, у меня могут быть вши.
— Так вы старый друг Мило? — спросила Тина.
— Можно и так сказать. — Он снова улыбнулся. — Давно уговариваю вашего мужа работать на меня, а он ужасно упрям. Патриот.
— Выпьем? — вмешался Мило. — В горле пересохло.
Русский покачал головой.
— Я бы с удовольствием, но мне еще надо найти своих. А вы идите. Может быть, еще встретимся. — Он повернулся к Тине. — Мило много говорил о вашей красоте. Теперь я вижу, что он скромничал.
— Спасибо, — пробормотала она.
— Осторожно, Евгений, — улыбнулся Мило и повел семью к выходу.
Странный этот эпизод пробудил ее любопытство, и в конце концов Мило признался, что Примаков тоже агент, только уже в отставке, и что «в свое время он был одним из лучших, и многому меня научил».
— Русский агент? Как он мог чему-то тебя научить?
— Мастерство не знает границ. К тому же Евгений больше не русский агент и работает в ООН.
— В ООН? И чем может заниматься в такой организации бывший шпион?
— Наверное, сумел найти себе достойное применение.
Тина уже заметила, что встреча с русским серьезно обеспокоила мужа. От его недавней веселости не осталось и следа.
— Вы говорили об Энджеле?
— По большей части. — Мило вздохнул. — Евгений знал ее. Спрашивал, что случилось.
— И что ты ему сказал?
— Почти ничего. — Он повернулся к Стефани. — Ну, кто у нас проголодался?
Обедать отправились в один из ресторанчиков при отеле, и Мило даже удалось вовлечь Стефани в шуточное обсуждение достоинств и недостатков «Космической горки». В номер вернулись в половине десятого. Все вымотались, а потому Мило с Тиной быстренько ополоснулись, уложили дочку спать и легли сами. На секс сил не осталось, и они просто лежали, глядя через застекленную террасу на повисшую над озерцом луну.
— Тебе здесь нравится? — спросил Мило.
Тина кивнула.
— Хоть немного отдохну от библиотеки.
— В следующем году давай съездим в Швейцарию. Ты никогда там не была.
— Если сможем себе позволить.
— Ограблю банк.
Она рассеянно усмехнулась.
— Мило?
— Да?
Она села — пусть поймет, как это важно.
— Я не хочу, чтобы ты злился.
Он тоже сел. Простыня скатилась с груди.
— Ну так не зли.
Она надеялась на другой ответ.
— Послушай. У меня плохое предчувствие.
— Что-то болит?
Тина покачала головой.
— Здесь что-то не так. Я в этом уверена. Этот русский… Откуда он вдруг взялся? И мне кажется, ты что-то от меня скрыл.
— Ты мне не веришь.
— Дело в другом.
— Нет, не в другом, а в этом самом, — сказал Мило, но не встал и не попытался уйти, как делал иногда, когда они спорили. И только взгляд его ушел за окно.
— Откуда ты так хорошо знаешь русский?
— Что?
— Ты бегло говоришь по-русски. Как будто это твой родной язык. Это Том так сказал.
— Я учил языки. Ты это знаешь. У меня способность к языкам. Может, я не очень хорош в остальном…
Тина устало вздохнула. Все, что он говорил, не имело смысла, не убеждало, звучало фальшиво. Но как облечь в слова то, что сидело гнетущим беспокойством, что грызло изнутри?
Оба вздрогнули — на прикроватном столике замигал и завибрировал телефон. Мило протянул руку.
— Да? — Лицо его напряглось, глаза — он все еще смотрел на нее — слегка расширились. — И Адама. — Пауза. — Сейчас? Но я… — Черты застыли. — О'кей.
Мило положил телефон, но по-прежнему смотрел на нее. Нет, поняла вдруг Тина, не на нее, а сквозь нее. Потом он поднялся и, не одеваясь, шагнул к двери, ведущей на террасу. Выглянул, вернулся к комоду и начал торопливо, как будто отель уже горел, одеваться.
— Мило?
Он натянул рубашку.
— Послушай, я не могу сейчас все объяснить. Некогда. Было бы время, объяснил бы. Все. — Он шагнул к шкафу, открыл, достал чемодан и, опустившись на корточки, повернулся к ней. — Ты права. Я слишком скрытен. И мне очень жаль. Но сейчас я должен уйти.
Тина тоже встала.
— Я с тобой.
— Нет.
Он очень редко говорил таким тоном. Она тут же легла и натянула на себя простыню.
Мило подошел к кровати.
— Пожалуйста, не надо. Тебе нужно остаться. Сюда скоро придут, меня будут искать. Отвечай на все их вопросы. Без утайки. Они все равно все узнают.
— Узнают что? Что ты натворил?
Он опять замкнулся, спрятался за ничего не выражающей маской. Потом усмехнулся.
— Сказать по правде, ничего. По крайней мере, ничего по-настоящему плохого. Но послушай меня. Слушаешь? Я хочу, чтобы ты уехала в Остин. К родителям. Побудь там несколько дней. Может быть, неделю.
— Почему?
— Потому что тебе нужно отдохнуть. Вот и все. Договорились?
Она смогла только кивнуть.
— Вот и хорошо.
Мило вернулся к чемодану, достал маленький рюкзак и начал складывать в него вещи, которые брал каждый раз, когда собирался в командировку. Потом положил айпод и проволочную вешалку из шкафа. Зачем? На все ушло не больше полутора минут. Он застегнул рюкзак, сунул в карман сотовый и присел на край кровати. Поднял руку — Тина инстинктивно вздрогнула. В глазах Мило мелькнуло такое отчаяние, что ей сделалось не по себе.
