— Вы знаете, неплохо. Говорят: на новом месте — плохой сон. Я после обеда уснул сразу и спал как младенец. Ваши камеры наверняка это сняли.
— Это говорит о том, что у вас или крепкие нервы, или… чистая совесть, — проговорил «гость», «пропустив» последнюю фразу мимо ушей.
— Или и то, и другое. — Бредли закинул ногу на ногу, показывая своим видом, что внимательно слушать он готов.
— Ну что ж, прежде чем мы начнем нашу беседу, — после небольшой паузы медленно заговорил доктор, — я хотел бы уточнить одну деталь.
Он вновь помолчал и внимательно посмотрел на Бредли:
— Вести с кем бы то ни было какой-то диалог обезличенно, я не привык, поэтому скажите, как все-таки мне вас называть? Господин Тауберг, мистер Бредли или мне называть вас все же вашем настоящим именем?
Такой вопрос Бредли насторожил.
— Что вы имеете в виду под «настоящим именем»?
— Обер-лейтенант Кесслер.
Это был удар, которого Бредли не ожидал. Под этим именем — по легенде — он, советский разведчик Сергей Озеров, в мае сорок пятого начал свое внедрение в разведслужбы США. Мало того, Бредли был уверен в том, что людей, знавших его под этим именем, давно уже нет в живых: ни в советской разведке, ни тех, кто с ним пересекался тогда, в Германии; разве что медсестра Паола, которая ухаживала за ним.
Доктор поднялся, принес из бара бутылку с коньяком, налил полстакана и подал его Бредли:
— Выпейте. Пейте, пейте… Вы очень бледны. Может быть, позвать врача?
Бредли отрицательно мотнул головой, залпом выпил, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. «Неужели он решился на вербовку? Рискованный шаг с его стороны, — автоматически начал просчитывать Бредли. — Чтобы пойти на такой шаг, нужно иметь козырь, и причем весомый. Если вербовка не удастся, о ней узнает Даллес, а он этого ему не простит. Возни у себя за спиной не потерпит. Значит, мне надо сделать так, чтобы вербовка удалась. Но как?..»
— Не надо врача; вы же сам — доктор; вон какое хорошее лекарство мне дали. — Бредли слабо усмехнулся и открыл глаза; «гость» все еще стоял рядом и смотрел на него. — Обер-лейтенант Кесслер погиб в мае сорок пятого в Германии, — проговорил Бредли после небольшой паузы. — Об этом должны быть соответствующие документы… господин генерал.
Теперь улыбнулся доктор; он отошел и вновь занял свое кресло.
— Я знал о том, что вы догадаетесь. С такими профессионалами, как вы, играть втемную — пустая трата времени. Вы правы, я действительно президент Федеральной разведывательной службы генерал Гелен. А документы, подтверждающие гибель обер-лейтенанта Кесслера, действительно существуют. Вот они.
Генерал достал из той тоненькой папки, с которой пришел, несколько скрепленных листов, фотографий и положил их перед Бредли:
— Можете посмотреть.
Бредли взял фотографии и листы, стал внимательно просматривать. Это были действительно те самые документы, которые когда-то показывал ему Пол Сэдлер. А вот фотографии он видел впервые; его тогда только что сфотографировали. Молодой Бредли — в то время он был Кесслером — в форме обер-лейтенанта вермахта лежал, облитый куриной кровью; выглядело более чем убедительно. Бредли еще раз перечитал записи на листах.
— Тот человек, который с вами работал, допустил одну неточность, я бы даже сказал — оплошность, которая позволяет сделать вывод, что эти документы — фальсификация, а ваша «смерть» — инсценировка, — продолжал Гелен, пока Бредли просматривал документы. — Там написано, что Кесслер был убит при попытке к бегству из госпитальной палаты, следовательно, на фотографиях вы должны быть в больничной пижаме, а там вы в форме.
— Ну и что? — с нарочитой беспечностью спросил Бредли, возвращая документы. — Все это сейчас уже недоказуемо. Прошло слишком много времени; тех людей, которые могли бы это подтвердить, уже нет в живых.
— А я и не собираюсь кому-то что-то доказывать. — Гелен забрал документы и убрал их обратно в папку. — Хотя прошло не так уж много времени и все это вполне можно доказать. Опытный криминалист справится с этим без труда. Да, кстати, почему вы так побледнели, когда услышали свое имя?
— Ерунда. Сердце… А вот вы, господин генерал, ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос…
— Обер-лейтенант, вам не кажется, что вы ведете себя неподобающим образом, — жестко перебил Гелен Бредли. — Не забывайте, кто перед вами находится.
Бредли опустил взгляд и, сыграв желваками, заговорил тихо, медленно и не менее жестко:
— Господин генерал, я — гражданин Соединенных Штатов Америки Стэн Бредли; прислан сюда командованием Центрального разведывательного управления в связи с выполнением секретной миссии. Дальнейшее продолжение разговора, господин генерал, я считаю нецелесообразным.
Гелен не привык, чтобы с ним разговаривали так; его подчиненные смотрели на него с благоговением, любой приказ готовы были выполнить не задумываясь. Оно и понятно, те, кто работал с ним, знали и его крутой нрав, и исключительный профессионализм. В равной степени как боялись, так и уважали.
Но Гелен понял также, что сейчас он переторопил события; этого парня так просто не взять. И он в список его подчиненных не входил. Пока не входил. Генерал, однако, решил позицию сдавать не сразу, а постепенно.
— Ошибаетесь, мистер Бредли, наш разговор еще не начинался, — вздохнув, сказал Гелен, но уже совсем другим тоном. — Я ведь могу и изменить свое решение в отношении этих документов и отправить их вашему руководству. И я не думаю, что это пойдет вам на пользу.
«Это не козырь, — отметил про себя Бредли. — И он знает, что я это понимаю. Козырь он еще не доставал».
— Да ради Бога, отправляйте. Меня даже не уволят. Наложат взыскание, в крайнем случае переведут в другое Управление. Никакого преступления я не совершал, а заслуги большие. Вспомнят. Отправляйте. — Бредли в упор посмотрел на Гелена. — А вот когда мистер Даллес узнает об этом нашем разговоре, в отношении вас определенные выводы он сделает, и я не думаю, что эти выводы пойдут вам на пользу, — в тон генералу закончил он.
— Мистер Даллес об этом разговоре не узнает в любом случае, мистер Бредли. Это исключено. Я привык свои действия продумывать до мелочей.
— Господин генерал, — нараспев протянул Бредли, — сейчас я нахожусь в безопасности, как никогда. Вы волосу не дадите упасть с моей головы. Иначе, там, у нас, вас не поймут.
— Здесь — да. Но что с вами может произойти там, на Восточной территории? У них контрразведка работать тоже умеет.
Бредли взял с журнального столика пачку сигарет и, не спрашивая разрешения, демонстративно закурил. Его задумчивый, молчаливый, с прищуром взгляд Гелен понял.
— Задавайте тот вопрос, который вы хотели задать, — разрешил генерал.
— Благодарю, — кивнул Бредли. — Весь этот разговор…
Гелен устало поднялся, подошел к окну и долго, молча, смотрел в него. Он понял: впервые за долгое время — если не впервые вообще — он упустил нить разговора, потерял контроль над собеседником. Он понял: манипулируют им, не он. Он понял также, что теперь, не добившись нужного ему результата, он не может отпустить от себя Бредли.
— Вы нужны мне, мистер Бредли, — сказал генерал, не оборачиваясь, и вновь замолчал.
— ЦРУ и ваша организация идут в одной упряжке. Решают одни задачи…
— Вы нужны мне, — с нажимом повторил Гелен.
— Я не думаю, что мне стоит принимать ваше предложение. Прими я его, вы мало что выиграете, ЦРУ не проиграет ничего, я же окажусь между молотом и наковальней. Я окажусь той разменной картой, которой в случае необходимости можно пожертвовать и выбросить из колоды, — медленно, подбирая слова, проговорил Бредли.
— Все мы в какой-то степени являемся той самой разменной картой, о которой вы говорите. И любого из нас могут выбросить из колоды, — проговорил Гелен так же медленно и задумчиво; продолжил, уже обернувшись. — Таких людей, как вы, в качестве агентов не используют. Вы нужны мне там в качестве моего эмиссара, на которого я мог бы положиться и который в нужную минуту окажется не разменной картой, а джокером.
— Иметь своего эмиссара в стане разведки любой страны, пусть даже дружественной, — мечта каждого руководителя.
— Но не у каждого есть соотечественник, оказавшийся там волею судьбы. Вы немец, в вас течет тевтонская кровь. Вы воевали, защищая великую Германию от коммунистических варваров. Кому как не вам и сейчас оказаться в числе бойцов за отстаивание интересов нации на любых участках борьбы.
«Это уже смахивает на речь Гитлера, — подумал Бредли, глядя на одухотворенное лицо генерала. — Интересно, что ты припас в качестве окончательного аргумента?»
— То, о чем вы сейчас сказали, еще требует веских доказательств, а их, как я понимаю, у вас нет. Поэтому, господин генерал, я все же остаюсь при своем мнении. Единственное, в чем вы оказались правы в сегодняшней беседе, об этом нашем разговоре мое руководство не узнает. Во всяком случае, от меня.
