— А как?
— Кирилл Анатольевич вряд ли их присвоил, он по мелочам не ворует. Значит, ваши телефоны достались ОМОНу. Вот и попробуем сначала их пристыдить, а потом попросим вернуть похищенное.
Рогов вёл Павла по каким-то запутанным коридорам, лестницам, иногда через запертые двери, от которых у него были ключи, и в конце пути они оказались в комнате, где отдыхали спецназовцы. Первое, что там бросилось в глаза Павлу — валяющаяся в углу сумочка Нины, распоротая в нескольких местах и самым очевидным образом пустая.
— Варвары, сумочку-то порвали зачем? — упрекнул их Павел.
— Нет, Павел Дмитриевич, это не варварство, — возразил Рогов. — Многие женщины за подкладкой сумки носят купюру, а то и две. Неприкосновенный запас, так сказать, на всякий случай. Вот эти достойные молодые люди там и шарили. А то вдруг деньги пропадут, это же негативно скажется на финансовой обстановке в стране.
— Слышь, мужик, а правда, что ты можешь убивать кого угодно, и тебе за это ничего не будет? — поинтересовался один из спецназовцев.
— Кошмар! — ужаснулся капитан. — Ну совсем ничего невозможно удержать в тайне! Да, юноша, у меня есть такие полномочия.
— Мне бы так, — размечтался вслух Павел. — Впрочем, это неважно. Нечего грезить о несбыточном. Ребята, я понимаю, деньги там украли, мобильники и всё такое, но помаду и прочую косметику — зачем? Вы что, нетрадиционной ориентации?
— Зря вы так, они вполне натуралы, — остановил его Рогов. — Но им же нужно что-то дарить своим невестам. Их у каждого несколько, впрочем, и у этих невест по несколько женихов. А покупать подарки — жаба давит.
— И что, эти девушки, назовём их так, спокойно принимают в подарок чужую пользованную помаду?
— Конечно. Иных даров они от этих достойных юношей никогда не дождутся, а косметика б/у как-никак лучше, чем совсем ничего.
— Нам приказали вас не трогать, — сообщил парень чуть постарше остальных, видимо, командир. — Но вы всё-таки придержите языки. Что вам от нас надо?
— Мобильники верните, — попросил Рогов. — А если есть желание меня тронуть, то пожалуйста, только это может оказаться очень вредно для здоровья.
— Там не было никаких мобильников, — уверенно сообщил командир, и в его глазах горел огонь искреннего возмущения тем фактом, что кто-то заподозрил его людей в присвоении чужой собственности.
Рогов достал свой телефон и набрал номер Павла. В кармане одного из спецназовцев раздался звонок.
— Давай его сюда, — Рогов изъял телефон и передал Павлу. — Теперь давайте второй.
— На, подавись, — один из парней с явственным отвращением на лице вернул мобильник Нины. — Что, у вас нет денег новый купить? За копейку удавиться готовы! Ненавижу таких! Мы тут за них кровь, можно сказать, проливаем, а они!..
— Мою кровь, — уточнил Павел. — Ну, и моей жены.
— Идёмте, Павел Дмитриевич, здесь мы взяли всё, что могли. Ни денег, ни кредиток, ни косметики они ни за что не отдадут. Нужно смотреть на вещи реально.
Не менее запутанными путями Рогов, сопровождаемый Павлом, направился к выходу из здания, которое, как было очевидно, отлично знал.
— Я представлял себе ОМОН несколько иначе, — горестно сообщил Павел. — Мои иллюзии разбиты. Это же обыкновенное ворьё, если не обращать внимание на форму!
— Что вы, что вы! То, что они проделали с вашими вещами, это вовсе не кража и уж тем более не грабёж.
— А что же это такое, по-вашему?
— Это называется зачисткой. Понимаете, «зачистить» и «обчистить» звучит очень похоже, но «зачистка» — как-то более благородно. Теперь, если услышите по телевизору, что спецназ МВД провёл зачистку какого-то там района, будете понимать, что там на самом деле произошло.
— Анатолий Семёнович, вы это серьёзно говорите?
— Нет, конечно. Шучу. Точнее, иронизирую. На самом деле в подавляющем большинстве других УВД нормальный ОМОН, совсем не такой, как это недоразумение. Хотя, если честно, наш — ещё не худший вариант. Тут, понимаете ли, вот какое дело. Их служба приравнивается к армейской, а в настоящей армии они служить не хотят.
— Разве сейчас есть проблема откосить от армии?
— Видите ли, Павел Дмитриевич, служба в армии — это плюс для карьеры, особенно на госслужбе и уж тем более в силовых структурах, а откос от неё, как вы выражаетесь — соответственно, минус. Добавьте сюда некоторые дополнительные льготы наподобие бесплатного проезда в общественном транспорте, и вы поймёте, почему юноши определённого мировоззрения так рвутся в это подразделение. В большинстве городов кого попало в ОМОН не берут, но мы в это большинство, увы, не входим.
Тем временем они вышли на улицу, пройдя сквозь какую-то неприметную дверь, которую Рогов за собой тщательно запер. Оказались они возле автостоянки, и Павел увидел, как в одном из автомобилей распахнулась дверца, наружу выскочила женщина и помчалась к нему, заливаясь слезами радости. Разумеется, он её узнал, несмотря на то, что почти половину её лица занимало оригинальное украшение в виде великолепного синяка.
— Паша, я так рада, что ты вышел оттуда своими ногами! — повиснув у него на шее, выкрикнула Нина. — Но как же тебя избили!
— Ерунда. Ты бы на себя посмотрела!
— Уже посмотрела. В машине, знаешь ли, достаточно зеркал. Не переживай! Оно выглядит гораздо хуже, чем есть на самом деле.
— Извините, но на этом я вас покину, — сообщил Рогов. — Мой коллега отвезёт вас домой, не стоит вам в общественном транспорте привлекать внимание вашими пострадавшими физиономиями. Как вам уже известно, Павел Дмитриевич, мне осталось поговорить с одним полковником, и дело, скорее всего, будет раскрыто. Это может стать моим первым раскрытым делом за все годы службы, между прочим! Если всё так и произойдёт, я вам непременно сообщу. Если же нет, наша договорённость полностью сохраняет силу. Впрочем, сутки накинем. Пусть будет не неделя, а восемь суток. Сегодня спокойно отлёживайтесь, вам изрядно досталось. Рекомендую как следует поспать.
Супруги обменивались такими страстными взглядами, что Рогов даже на секунду не усомнился: если они и станут отлёживаться, то спать уж точно в ближайшее время не намерены.
Удачно спихнув разбирательство по поводу событий в железнодорожной больнице на Вокзала, Лысый считал, что ему удалось остаться в стороне. Позиция «над схваткой» ему нравилась больше любой другой, и теперь казалось, что её удалось занять прочно и надолго. Звонок телефона вывел его из этого приятного заблуждения.
— Слышь, Лысый, тут вот какое дело получается…
— Миша, неужели ты ещё что-то успел натворить на мою голову? — устало поинтересовался бизнесмен с криминальными связями.
— Ну, я думаю, что нет, а Вокзал говорит, что надо тебе сказать.
— Ничего не понял! Вокзал говорит, а говорить надо мне?
— Не! Говорить надо мне.
— А вместо тебя говорит Вокзал?
— Не, Вокзал говорит, что мне надо сказать тебе кое-что.
— Чудесно, Миша, кое-что мы с тобой уже выяснили, не прошло и полгода.
— Ничо, мне без разницы, у меня безлимитный тариф на мобильнике.
— И ты мне сейчас скажешь это кое-что?
— Не знаю.
— Миша, ты мне зачем сейчас позвонил?
— Ну, Вокзал сказал мне, что я…
— Что ты должен мне что-то сказать, верно?
— Ага.
— А ты не говоришь. Почему?
— Дык Вокзал мне, конечно, кореш, это да, но он же не из нашей бригады! Я ж не обязан делать то, что он мне командует!
— То есть, ты ждёшь, чтобы я тебе скомандовал? — вздохнул Лысый.
— Ага.
— Ну, командую. Миша, скажи мне то самое кое-что, о котором ты уже битый час толкуешь.
— Ну, это. Слушай. Ты же Воронка помнишь?
— Автозак, что ли?
— Не! Ну, этот, Воронцов который.
— А, ты про того мага, который ко мне недавно приходил, что-то вынюхивал, а потом тебе рыло начистил? Надо же, ты ему уже успел и погоняло придумать.
— Ага, он. Так я ему сказал, что ты знаешь.
— И что же я, по-твоему, знаю?
— Ты много разного знаешь, а Воронку я сказал, что знаешь ещё и того типа, которого он ищет.
— Так, стоп! Я правильно понял? Ко мне, значит, приходит Воронцов и спрашивает, знаю ли я, кто именно заварил всю эту невкусную кашу в «матюках». Мне в эту кашу лезть незачем, и я Воронцову говорю, типа, понятия не имею, что там происходит, и даже не интересуюсь. И тут мой человек… Миша, ты же мой человек?
— Ага.
— А мой человек ему говорит, типа, не слушай Лысого, он тебя как последнего лоха разводит, а сам полностью в теме. Миша, как это назвать, а?
— Лысый, не гони! Воронок не дурак, и он знал, что ты крышуешь «матюки», потому к тебе и приходил. А раз крышуешь, то знаешь всё важное, что там творится. А если не знаешь, то ты последнее чмо, а не «крыша».
— Да всё ты правильно говоришь, только зачем было об этом знать Воронцову?
