— Я не особенно горжусь этим. Он был моим другом. За десять лет мы не сказали друг другу ни слова. Встретившись на улице, мы должны были бы сделать вид, что незнакомы. Вполне понятно поэтому, что, увидев, как я иду по садовой дорожке, он в изумлении уставился на меня, а увидев пистолет, беспомощно протянул руки, вот так. В кулаке у него были зажаты свечи от машины. Действительно, довольно неловкое зрелище.
С Балвером все было просто. Я избавился от него в прошлую субботу, незадолго до того, как мы покинули Пул. Мы находились на середине Ла-Манша, и видимость была плохая. Я попросил его проверить лаг и ударил по затылку. Он упал за борт. Я менял курс около трех раз, чтобы удостовериться, что он не всплыл. Полагаю, в конце концов его тело где-нибудь прибьет к берегу, но к тому времени яхта уже будет затоплена, и все решат, что он утонул вместе с ней. Затем я поплыл к тому месту, где меня уже ждал Мэтсис. Мы прибыли сюда, застрелили Питера и дождались Джонаса. Признаюсь, это была единственная часть операции, которая вызывала у меня беспокойство. Не только потому, что пришлось торчать в Сент-Питер-Порте во время расследования убийства, хотя я был уверен, что между Питером и мной нет никакой связи. А больше прочего потому, что предстояло иметь дело с самым трудным человеком.
Как вы догадываетесь, сегодня утром я совсем не был рад, увидев, как он идет по сходням. Его возвращение означало, что он добрался до Сталица и в очередной раз смог улизнуть, несмотря на американцев. Это означало, что он так же хорош, как я и подозревал. Поэтому я попытался его ошеломить, сбить с толку, чтобы заманить на лодку. Если у Джонаса и есть недостаток, то это некоторая, так сказать, негибкость, жесткость, благодаря которой его сравнительно легко на короткое время нейтрализовать. Только сегодня утром это не сработало. Такое впечатление, что он чуть ли не ожидал, что Рэйвенспур мертв. Но знаете, даже это было для меня огромной удачей. Пока Джонас мне не открыл правду, я думал, что вы действительно племянница Питера, что старикан просто решил немного расслабиться. Я собирался уплыть отсюда и забыть о вас. Джонас убедил меня, что имеет смысл с вами поговорить.
— Безусловно, — сказала Марита.
— Итак, теперь я хочу, чтобы вы ответили на три моих вопроса.
Марита облизала рот и плюнула. Слюна попала Стерну прямо между глаз. Он даже не шевельнулся. Просто встал с койки и вытер лицо платком.
— Я займусь ею! — крикнул он Мэтсису. — Иди сюда и приготовь все для допроса молодой женщины.
Мэтсис заставил Мариту сесть на пол каюты, у мачты, и на этот раз обвил веревку вокруг ее талии несколько раз, туго затягивая после каждого витка, так что она очутилась в неестественно прямом положении, — руки прижаты к бокам, шевелиться могли только ноги и голова. Начинало смеркаться, и даже из люка падало совсем мало света. «Реджину А» сильно качало, а когда находила волна, по ней словно бы пробегала дрожь от носа до кормы. Уайлд решил, что течение поворачивает. Пройдена ли уже юго-западная оконечность острова?
Марита пристально смотрела на него. Она не могла заговорить, пока рядом с ними находился Мэтсис, но пыталась удержать его внимание, заставить его понять то, что она собиралась сказать, когда они были одни в каюте. Он покрутил головой, но не смог найти вокруг ничего, способного вселить надежду. Он был все так же крепко связан, а она и вовсе обездвижена.
Примерно полчаса Мэтсис лежал на койке, глядя на женщину, затем поднялся и вышел на палубу. Уайлд посмотрел на Мариту. Она терлась о мачту, пытаясь развернуться.
— Джонас, — прошептала она. — Я хочу дотянуться до косынки пальцами ног и перебросить ее на тебя. Джонас…
В каюту спустился Стерн. Он повесил дождевик в шкаф, вытер полотенцем лицо и волосы и сел на койку. Выглядел он устало.
— Костич, вы дура, — сказал он. — Людям обычно хочется, чтобы их помнили героями. Умереть действительно неприятной смертью и затем исчезнуть без следа просто глупо.
Марита облизала губы. Уайлд изловчился и наконец увидел платок, который лежал на полу, возле койки, менее чем в восемнадцати дюймах от бедра Мариты.
— Человек, придумавший этот метод, — продолжал Стерн, — верил, как я уже говорил, в постепенное усиление боли. Он бы начал с мизинца на ноге, затем перешел на соседний палец и так далее. Затем он поднялся бы по ноге к бедру. Если бы и этого оказалось недостаточно, он принялся бы за другую ногу. Он утверждал, что при таком методе жизненно важные органы и мозг остаются нетронутыми, в то время как медленно накапливающаяся масса боли заставляет жертву заговорить. Возможно, он был прав, но это очень длительный процесс, и потом, он был скорее ученым, а не следователем-практиком. Его больше интересовала способность разума противостоять боли, а не получение ответов.
Уайлд увидел, как напряглись мускулы на шее у Мариты.
— Но я считаю, что форма допроса должна соответствовать личным качествам допрашиваемого. Мне кажется, что вы, как натренированный агент, способны противостоять медленно усиливающейся боли довольно долго, даже если в процессе этого ваша прекрасная фигура в какой-то степени пострадает. Поэтому я считаю нужным сломить вас внезапным, очень жестоким шоком, который не только причинит боль, но и уничтожит вашу красоту безвозвратно и навсегда.
Он открыл канистру, засунул туда указательный палец и нарисовал вокруг левого глаза Мариты жирный круг.
— Когда я чиркну спичкой, вы больше не будете видеть этим глазом, а на его месте останется лишь черная воронка. Но горящему кругу придется преодолеть некоторое расстояние, прежде чем сделать дело, что займет несколько секунд. Эти секунды покажутся вам вечностью, Костич. Вы почувствуете невообразимую боль и увидите пламя так близко, как еще никому не удавалось, и именно это пламя станет вашим последним зримым образом.
Он поиграл коробком спичек.
— Хотите, чтобы я зажег?
Марита тяжело дышала.
Стерн зажег спичку и прикрыл ее руками.
— Расскажите ему то, что знаете, Мари, — сказал Уайлд. — Это не так важно.
— Джонас дал вам хороший совет, Костич, — подтвердил Стерн.
«Реджина А» задрожала, встретившись со шквалом. На мгновение она отклонилась от курса, затем Мэтсис снова выровнял ее, развернув носом к ветру. Спичка погасла.
Стерн улыбнулся:
— Ветер подарил вам еще пять секунд на размышление. — Он зажег следующую спичку. — Держу пари на ваш второй глаз, что вы сообщите мне все, что я хочу знать, через тридцать секунд после того, как она коснется вашей кожи.
Марита закричала. Вся ее выдержка рухнула, ее затопили страх и ненависть. Ее крик заполнил маленькую кабину, перекрыв завывание ветра.
Стерн наклонился вперед.
Марита задыхалась, рыдала, билась головой о мачту. Слезы катились по ее щекам, на шее блестел пот. Казалось, ее тело съежилось.
— Рэйвенспур.
— Вам следует придумать что-нибудь получше.
Спичка нависла над ее лицом.
— Клянусь, что это так. Рэйвенспур. Клянусь, что это так. Бог свидетель, я клянусь.
Стерн задул спичку. Он встал на колени напротив Мариты.
— Расскажите. И учтите, что если я зажгу еще одну спичку, то уж точно использую ее по назначению.
— Убийство Бертрама… — задыхалась Марита. — Это встревожило наших. Они стали расследовать и добрались до Уайлда. Но Вашингтон был предупрежден. — Она с шумом всосала воздух. — Досье было передано Рэйвенспуру для расследования и отчета. Они думали, что произошла какая-то ошибка.
— А вы какое отношение имеете к этому?
— Рэйвенспур знал, что это была не ошибка. Он знал, что это либо вы, либо Кэннинг. Но он чувствовал, что, кто бы это ни был, он может спугнуть его, если покинет Гернси или начнет задавать вопросы сам. Поэтому я приехала к нему. Он притворялся, что, как и все, ничего обо мне не знает, но я была там, и Уайлд меня увидел, и я сказала Уайлду, что меня забросил в организацию Кэннинг. Мы знали, что это встревожит Уайлда, что он будет говорить обо мне с Кэннингом и, само собой разумеется, с вами и Балвером. Мы знали, что это заставит раскрыться того, кто приказал убить Бертрама. Мы… Мы думали, он попытается устранить меня.
— Только скрытный Джонас не сказал ни слова. По крайней мере, ни со мной, ни с Балвером он не разговаривал. Откуда Рэйвенспур вас взял?
— Использование британского агента вовлекло бы в дело Кэннинга как казначея организации. Рэйвенспур позаимствовал меня из сектора Люсинды. Люсинда — это тот, кто выследил Уайлда.
— Я слышал о Люсинде. Его становится слишком много. Такое ощущение, что он повсюду. Думаю, вы сказали мне правду, Костич, и теперь вас можно убить. Скоро наступит время.
«Реджина А» опять нырнула. Мэтсис развернул ее носом к ветру, но на этот раз раздался звук, похожий на пистолетный выстрел, и яхта внезапно накренилась. Мэтсис тревожно постучал по крышке люка.
