в ещё свежих рамках, свидетельствующими о принадлежности их владельца к элите республиканской партии. Баркли ждал разъяснений, но так и не дождавшись, прервал, наконец, эту тягомотину:
— Мистер Уолш, я рад, что вы наконец-то почтили нас своим явлением… Не прошло и года, как говорится, с момента вашего явления на подведомственной мне территории. И что же вы имеете мне сказать по поводу совершенно «случайных» моментов гибели представителей местного истеблишмента? Вы ведь по этому поводу нарушили моё уединение, не так ли?
Уолш отвёл рассеянный взгляд от регалий хозяина и неожиданно холодно бросил:
— Мистер советник, я совершенно не понимаю, коим образом я могу быть причастен к каким-либо убийствам.
— А кто здесь произнёс слово «убийство»? — всплеснул руками Джозеф, великолепно изобразив на своём лице неподдельное изумление. — Мы… точнее — я говорил всего лишь о серии газетных статей о загадочных… как бы это сказать… Происшествиях, вот, с представителями аргентинской аристократии в последнее время. И период этот, по странному стечению обстоятельств, совпадает с моментом появления вас и ваших людей на территории этого суверенного государства.
— Пока — суверенного, — буркнул себе под нос Редрик Уолш. Баркли приподнял брови:
— Не совсем понял…
Разведчик хмыкнул.
— Говорю, суверенного, пока у власти Перон и его клика… А потом кто-нибудь на борту линкора доставит сюда демократию и под дулами его же орудий предложит подписать пару пактов… И закончится суверенитет, а начнётся истинный рай на земле. Ну, да я сейчас не об этом. Так что, вы говорите, там с убийствами?
Баркли поморщился, но ответил, с трудом сдерживая праведный гнев:
— Несколько высокопоставленных чиновников…
Уолш лукаво наклонил голову к плечу и сразу стал похож на филина. Сходства добавляли и очки в круглой оправе, отсвечивающие бликами в лучах утреннего солнца, ненароком заглянувшего обычно сумрачный кабинет.
— А кто-то уже выставил нам ноту протеста? — проникновенно вопросил разведчик. Баркли уставился на него ошеломлённо.
— Да, но… Нет!
Уолш великолепно пожал плечами.
— А ко мне тогда какие вопросы, мистер? Как говорят мои приятели-криминалисты, «…нет тела — нет дела»! Что-то ещё ко мне?
Баркли смотрел на него, насупясь, выдержав приличествующую случаю паузу, бросил, ка пролаял:
— Нет, господин Уолш.
— В таком случае, я позволю себе откланяться.
Он поднялся с кресла, одёрнул превосходный твидовый пиджак и направился к выходу, категорически не обращая никакого внимания на наливающегося яростью хозяина кабинета. И на пороге, остановившись на секунду, представитель ЦРУ чуть обернулся и бросил небрежно через плечо:
— Мой Мартин — крайне интеллигентный субъект, в противном случае покойников было бы на порядок больше. И вот тогда уж вам точно не удалось бы отвертеться от объяснений. А так это просто проделки местной «каморры», можете мне поверить.
Он кивнул и толкнул массивную дверь кабинета.
Когда она захлопнулась за Уолшем, Баркли откинулся в кресле и замер на мгновение. Но ярость, скопившаяся в нём за время визита резидента искала выход, и секретарь посольства, схватив со стола тяжеленное пресс-папье с ручкой в форме вставшего на задние лапы медведя, швырнул его в закрывшуюся за Уолшем дверь.
Не успело ещё папье, поцарапавшее тёмный дуб дверной створки упасть на паркет, как дверь приоткрылась, и Уолш бросил в отворившуюся щель:
— Я рад, что мы с вами нашли взаимопонимание, советник Баркли!
Дверь тихо затворилась.
Баркли некоторое время сверлил бешеным взглядом дубовые створки, но тут мысли его приняли другой направление. «Советник? Советник… Это мне, простому секретарю… Звучит неплохо, мистер Уолш. Я приму вашу неуклюжую лесть в качестве извинения и некоторого аванса на наше дельнейшее сотрудничество».
И, как оказалось, Баркли всё понял совершенно правильно.
Уолш снова сидел в кабинете Баркли, на столе лежала одинокая фотография из тех, что были добыты в квартире Кроуфорда, фотографа-любителя из Девоншира. Редрик наблюдал, как на лице третьего секретаря посольства последовательно сменяются недоумение, изумление, растерянность… Наконец Бар поднял голову от фото, моргая, уставился на Уолша.
— Но, мистер Уолш…
— Редрик.
— Простите?
— Редрик. Так можете звать меня, Джозеф.
— Да-да, конечно… Редрик… А тот фотограф? Вы его… Простите, он ещё жив?
Резидент вытянул ноги в шикарных лакированных туфлях, закинул руки за голову, мечтательно уставился в потолок кабинета, украшенный ещё колониальной лепниной в виде амуров и цветов орхидеи.
— Не очень… Но не это должно вас волновать, господин советник…
— Секретарь, Редрик, всего лишь третий секретарь нашего засунутого в местную задницу посольства.
— Но скоро станете советником, Джозеф, особенно, если поможете переслать эти фотографии моему начальству в Вашингтоне.
Баркли понимающе кивнул, покачал головой, опять натянул на нос очки и уставился в фото. Потом тяжело вперился куда-то в переносицу резидента.
— Редрик, но у вас же есть собственные каналы? Радио там, агентурная цепочка?
Уолш поспешно закивал.
— Конечно-конечно, есть много чего, но вот именно эти фотографии вместе с негативами я не решусь доверить никому из своих связников, надеюсь вам понятно, почему именно?
— Однозначно.
— Поэтому я вынужден обратиться к вам. Есть же у вас дипломатическая почта, всякие там курьеры, фототелеграф, наконец?
Баркли поднял руку, останавливая Уолша.
— Всё это есть. Но фототелеграф можно перехватить, к тому же на выходе там стоят простые служащие, которые первыми и увидят отпечатки. Это раз. Дипломатическая почта и курьерская служба тоже существуют, но и их можно перехватить, тем более что за этим… объектом, как вы тонко выразились, наверняка охотитесь не только вы с вашими людьми. Это два. Поэтому нужно искать другие варианты.
Уолш развёл руками:
— В моём распоряжении таких вариантов не существует. Информация слишком ценна, а вкупе с данными о беглых германских физиках становится просто уникальной. Что вы можете предложить?
Баркли самодовольно улыбнулся:
— Для начала — виски, если вы не возражаете…
Он наклонился и извлёк откуда-то из-под стола початую бутылка «Джонни Уокера», вытащил из стола пару хрустальных бокалов. Уолш кивнул, придвинул кресло поближе к столу. Виски он любил, но вот найти его здесь было крайне трудно, у местных бутлегеров бутылка стоила чуть ли не в сумму недельного жалования американского клерка.
Баркли сноровисто расплескал янтарную жидкость по стаканам, придвинул один Уолшу, поднял свой:
— За удачу, Редрик, которая, несомненно, сопутствует вам судя по этим вот, — кивок в сторону стола, — фото.
Выпили. Помолчали. Первым тишину нарушил разведчик.
— Так что за вариант у вас есть в рукаве, Джозеф? Времени мало, наверняка не только мы ищем этих клятых физиков, вряд ли русские менее осведомлены о них и, следовательно, могут тут же упасть нам на хвост.
Баркли кивнул:
— Именно об этом я и подумал… Поэтому предлагаю воспользоваться авральным вариантом… Здесь, в аэропорту Буэнос-Айреса,
