есть зафрахтованный нашей дипмиссией самолёт. Он находится в состоянии постоянной лётной готовности специально для подобных вот случаев. Это старенький B-17, слегка переделанный и снабжённый дополнительными топливными баками, способный без посадки совершить перелёт если и не до Вашингтона, то уж до Майами-то безо всяких проблем.
Уолш задумался.
— Пожалуй, — наконец согласился он, когда добивший свой виски Баркли уже и не надеялся получить ответа. — Это, действительно, идеальный вариант. Когда мы сможем его осуществить?
Баркли пожал плечами:
— А что нам мешает сделать это немедленно? Одну минуточку…
Он нажал только ему ведомую кнопочку под столом, в приоткрывшуюся дверь тенью скользнул незаменимый Коуэн, замер в отдалении с блокнотом в руке в преданном ожидании указаний.
Баркли достал из ящика стола лист гербованной бумаги, размашисто набросил на нём несколько беглых строк, извлёк печать и быстро поставил оттиск. Огляделся в поисках пресс-папье, и вдруг вспомнил…
— Алан, дружище, вон там, возле двери, валяется пресс-папье, не подадите его, милейший?
Алан Коуэн торопливо обернулся и, заметив возле двери искомое, поспешил подобрать и доставить к столу. Секретарь посольства промокнул оттиск печати и собственное факсимиле, посмотрел на лист со стороны, держа его на расстоянии вытянутой руки, после чего аккуратно сложил протянул его помощнику:
— Доставьте это майору Галларду, ВВС США, он квартирует на Пако Негро, в доме, арендованном для отдыха экипажей. Передадите лично в руки, а если его не застанете по каким-то причинам, то оставьте конверт у дежурного по команде. И передайте через него майору, что сегодня вечером ему надлежит прибыть ко мне для получения надлежащих инструкций.
Коуэн ещё раз поклонился, при этом взгляд его скользнул по лежащей на столе фотографии. От внимательного взгляда Уолша не ускользнуло, как дрогнули брови помощника секретаря посольства и как слегка дёрнулась его щека. Но, в целом, резидент оценил выучку посольского клерка: тот ничем не выразил своё отношение к увиденному.
Когда Коуэн вышел, Уолш всё-таки решил поинтересоваться у хозяина кабинета, насколько надёжен его помощник. Тот только плечами пожал:
— Его нам рекомендовали на самом высшем уровне, Редрик… Вашингтону, как говорится, виднее. Не мне судить о том или ином назначении. Во всяком случае, со своими прямыми обязанностями он справляется куда как лучше, нежели его предшественник, Джаспер, выпивоха и игрок.
Уолш покачал головой, потом поднял свой бокал:
— Надеюсь, что у нас всё сложится, мой друг!
— Я тоже, — облегчённо заулыбался третий секретарь посольства. Ему не светила перспектива вооружённого до зубов нейтралитета с представителем молодой, но уже весьма авторитетной государственной службы. И он искренне радовался тому, что сумел в столь щекотливой ситуации не «потерять лицо».
«Разве я мог когда-либо подумать, что окажусь вот так: вдали от родины, от знакомых до боли лужаек альпийской Баварии, от медвежат берлинского зоопарка в далёкой стране, в окружении всего лишь нескольких, оставшихся верными мне, слуг? Нет, не о том мы мечтали беспросветными юнцами в дымных пивнушках Мюнхена, когда в головах и сердцах своих строили будущее Великой Германии… Мы хотели создать из униженной Антантой, поруганной и растащенной на куски страны государство, равного которому по мощи и территории не знал даже Древний Рим.
Нашим вождям представлялись грандиозные переходы миллионной армии через хребты Урала и Тибета туда, на равнины величественной Индии, на родину древних ариев — предков нашей великой нации. И тогда казалось — особенно после падения нашего извечного врага, Франции — что возможно всё! Под сапогом германского солдата скрипели пески Африки, наши танки утюжили дороги Польши и Чехословакии, самолёты бомбили Лондон… И чёрт дёрнул этих безумцев изобрести этот адский план — «Барбаросса»! Разве сразу не понятно было, что Советы сильны даже не своей армией и их хвалёным «коммунистическим духом», Советский Союз просто поглощал вторгшиеся в него армии своей территорией!
Не помню, кто уж это сказал, но написал он изумительно верно: в своём походе в Россию любая армия европейского государства, даже если захватит Москву, неизбежно растворится, ассимилируется на бескрайних просторах этой снежной страны. Осядет в её сёлах, городках и посёлках, постепенно забудет свои корни и свою родину. Так было уже в прошлом веке, когда голландские и германские бюргеры подались туда в поисках лучшейжизни, получили от русского царя деньги и землю — и где они сейчас? Превосходно живут себе в степях Южного Урала или Поволжья, постепенно теряя свой язык и самоидентичность, арийские корни.
Мы были на шаг всего от создания самого мощного в мире оружия, способного не только в корне изменить ход Второй мировой войны — практически перекроить всю карту мира в соответствии с интересами Германии. Но — нет, этим британским ублюдкам удалось уничтожить завод сверхтяжёлой воды в Норвегии, а американским болтунам занести в уши наших военных идею о том, что ядерная бомба при современном уровне развития технологий — идея бесперспективная, к тому же невероятно затратная. Я не знаю пока, какую роль в этой дезинформации сыграли Советы, но подозреваю, что одну из главных. Не зря же они практически следом за американцами с отставанием всего лишь в несколько лет сумели испытать собственный атомный заряд. И это меня радует…
Нет, не надо приписывать мне внезапно открывшееся чувство к Советской России, она была и будет для меня и моих друзей врагом номер один. Гордый тевтонский рыцарь никогда не смирится с поражением. Но сегодня американцы для Германии представляют гораздо большую опасность, нежели Москва. У Америки есть деньги и союзники в Европе, чтобы создать свой антикоммунистический блок, и напрасно теперешние лидеры Германии так уповают на заокеанских «благодетелей», сумевших сотворить в нашей стране экономическое «чудо». Ни один американский банкир не выпустит просто так ни пенни из рук. Как там говорят, «…я воспринимаю каждый доллар в карманах другого человека как личное оскорбление, если не могу воспринимать как добычу». Не важно, кто автор этого мудрого изречения, но оно, как ничто другое, отражает сущность американского менталитета. Мы, немцы — рыцари войны, привыкшие завоёвывать победу собственной кровью. Американцы — торгаши, победу покупающие.
Кстати, за послевоенное объединение Германии активнее других ратовали почему-то именно русские, этот их злой гений Берия. А вот янки и их британские партнёры были категорически против. Результатом стали две Германии и раздробленный на две части древний Берлин…
Но возмездие непременно грянет, и уже скоро. Невозможно удержать в одних руках обладание сверхоружием, особенно, если не ты его изобрёл. Наши лучшие умы были конфискованы в безраздельное пользование оккупантами из-за океана, но я собрал вокруг себя новое поколение физиков, жаждущее реванша. У нас нет теперь
