Еще через три часа она переехала в отель «Мапочо». Весь день она гуляла по городу, чувствуя за собой наблюдение опытных агентов. Вечером в ее номере неожиданно зазвонил телефон. Она, удивившись, сняла трубку.
– Сеньора Частер, – раздался знакомый голос полковника Чернова, – я говорю с вами из Буэнос-Айреса.
– Я вас слушаю, – ошеломленно сказала она.
– Вы встречались с этим красным коммунистом? – спросил вдруг чудовищно спокойно Чернов. – Что он вам сказал?
«Господи, – испугалась она, – ведь телефон наверняка прослушивают».
– Алло, – не веря самой себе, пробормотала она, – кто это говорит?
– Вы разве не узнали меня, сеньора Частер? Это Блейк. Дуайт Блейк из Родезии. – Он давал ей прийти в себя. – Мы ведь договаривались с вами, чтобы вы сделали серию статей для моего журнала. Вы хотели встретиться со всеми, в том числе и с коммунистами. Он вам рассказал что-нибудь интересное?
– Нет, ничего. Никакого материала, – наконец поняла она.
Чернов говорил специально для слушавших агентов. Чтобы они слышали этот разговор.
– Нужно встречаться со всеми. Пойдите в тюрьму, попросите у тюремной администрации увидеть некоторых заключенных. В мире должны знать, что чилийское правительство не наказывает никого просто так. Только террористов и коммунистов.
– Хорошо, мистер Блейк.
– Ваш оператор мне все рассказал. Он сегодня полетит обратно. – Чернов сделал паузу и сказал: – В Мексику.
Она все поняла и улыбнулась, полковник был в своем амплуа.
– Да, конечно, – сказала она, – пусть уезжает. – И, положив трубку, впервые почувствовала себя не так одиноко. Потом, вспомнив слова Чернова, с ужасом подумала, что завтра придется тащиться в чилийскую тюрьму, брать интервью у местных церберов. Нужно будет продумать интервью. В таком настроении она спустилась вниз к ужину. Она уже заканчивала есть, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Решив, что это опять кто-то из наблюдателей, она раздраженно отодвинула тарелку и обернулась. За соседним столиком сидели двое молодых людей. Один был особенно красив: высокий, длинноволосый, с правильными чертами лица. Поражало выражение его глаз. Насмешливые и одновременно излучающие какую-то силу, они внимательно смотрели на Марину. Он ей нравился, определенно он ей очень нравился. Она это сразу почувствовала. И почему-то, подвинув к себе тарелку, продолжала есть, словно его взгляд обладал гипнотизирующим влиянием.
Уже закончив есть, она обернулась. Он по-прежнему смотрел на нее. Его спутник сказал что-то, и мужчина, не спуская с нее глаз, что-то пробормотал. Видимо, не хотел уходить. Его спутник поднялся и вышел из ресторана. А они остались сидеть вдвоем.
Марина никогда не верила в любовь с первого взгляда. Ей казалось, что невозможно влюбиться в понравившуюся картинку. Не зная человека, не прочувствовав его мысли, не ощутив волнующие его проблемы, не осознав цельности его характера, не прикоснувшись к его душе, невозможно вынести определенное мнение о мужчине – в этом Марина была твердо убеждена. Но сидевший перед ней человек заставлял ее забыть все те условности и глупости, коими была забита ее голова. Он ей просто нравился. Как картинка. Но, видя эту картинку, она уже ни о чем не думала и ничего не хотела.
Марине казалось, что такое всепоглощающее чувство невозможно после первого взгляда. Но сегодня она поняла, что ошиблась. Ей нравились мужчины такого типа. Сильные и красивые, с насмешливыми, все понимающими глазами. Она чувствовала, что нравится ему. И это вселяло еще большую уверенность. Он вдруг поднялся, и она почувствовала, как сильнее забилось ее сердце. Он подошел к ней ближе.
– Вы разрешите? – спросил он по-испански.
Она подняла на него глаза.
– Я вас не знаю, – это было равносильно разрешению. Он это понял.
– Поэтому я подошел, чтобы познакомиться, – улыбнулся он, – но вы разрешите мне сесть за ваш столик?
– Садитесь. – Она пожала плечами, оглушенная его появлением рядом.
– Официант, – позвал он, – два кофе.
– Вы давно в нашем отеле? – спросил незнакомец.
– Я приехала сегодня утром. – Она сама не понимала, почему отвечает на его вопросы. Но разыгрывать притворное возмущение не хотелось. Ей было приятно его присутствие рядом.
– Тогда мне повезло, – улыбнулся незнакомец, – такую красивую женщину я увидел первым. Это впечатляет, вы не находите?
– Не знаю. Я как-то над этим не задумывалась.
– Конечно. Вы же не можете смотреть все время в зеркало, чтобы у вас поднималось настроение, как у меня.
Она улыбнулась.
– Вы всем женщинам говорите эти слова?
– Только очень красивым женщинам, – воркующе произнес он, – очень красивым.
Официант принес две чашки кофе.
– Вы приехали издалека? – спросил он.
– Да, из Мексики.
– Господи, какое чудо, – встретить в Чили, на другом конце света, мексиканку.
– А чем вам не нравятся мексиканки? – поинтересовалась она.
– Наоборот, после нашего сегодняшнего знакомства я понял, что всегда любил только женщин Мексики.
– Вы довольно опытный обольститель. Вам этого не говорили?
– Много раз. Вы фотомодель?
– Я журналистка.
– Быть этого не может. Как только я вас увидел, так сразу понял, что именно вы можете составить конкуренцию любой фотомодели. С такими красивыми волосами и такой фигурой.
– Не думаю, что я бы подошла.
– Почему?
– У меня не хватит терпения, чтобы ходить по подиуму в окружении других красоток, – призналась она, – для этого я достаточно независима.
– Вы мне нравитесь все больше, – улыбнулся он, – с таким характером вы мне подойдете.
– Я еще не знаю ваш характер.
– Мягкий и добрый. Немного сентиментальный.
– Это вы говорите для меня?
– Конечно.
– А на самом деле?
– Упрямый, – серьезно сказал он, глядя ей в глаза.
Она вдруг разозлилась. Сидит тут и чувствует себя полной дурой, забыв о своем задании. Нужно пойти к портье и выяснить, где живут интересующие ее люди.
– Мы даже незнакомы, – сказала она собеседнику.
– В таком случае давайте срочно исправим эту оплошность, – предложил он. – Как вас зовут?
– Мария. Мария Частер.
– Какое красивое имя – Мария!
Она вдруг вспомнила Робера и побледнела. Господи, неужели она приносит несчастье всем окружающим.
– А вы не местный? – спросила она.
– Нет, – улыбнулся он, – разве вы не поняли этого по моему акценту?
– Я не прислушивалась.
– Я француз.
«Господи, не надо», – хотелось закричать ей. Но она молчала.
– Меня зовут Ален Дорваль, – сказал незнакомец. – Что с вами? Вам, кажется, плохо?
После того как он назвал свое имя, ей действительно стало плохо. И она попросила проводить ее до своего номера. Француз оказался галантным кавалером. Он не стал ни о чем расспрашивать, видя, что молодая женщина сильно побледнела. Но успел выпросить завтрашнее свидание в пять часов вечера. И удалился. Марина, заперев за ним дверь, села на свою постель, совершенно разбитая. Незнакомец был Аленом Дорвалем, тем самым французом, ради вычисления которого ее и послали сюда. И если Дорваль раньше ее выйдет на оставшегося в живых Сабельи или уже вышел на него, то она должна будет дать знак Ронкалю. И если приедет Марат и француз попытается защитить его, она должна дать знак Ронкалю. Во всех вариантах исход ясен – пуля Ронкаля должна найти свою жертву. И той жертвой с очень большой вероятностью может стать Ален Дорваль.
Она пошла в ванную комнату и, открыв холодную воду, залезла под душ, дрожа от ледяных струй, бьющих по ее телу. Или вода была недостаточно холодна для нее и дрожала она совсем по иному поводу? Ответа на этот вопрос она не нашла. И в эту ночь сон ее был тяжелым и мрачным, и, проснувшись утром, она даже не могла вспомнить все кошмары, которые мучили ее в эту ночь. Было уже двадцать третье число. До приезда Марата оставалось два дня.
Утром она не стала завтракать, опасаясь встретиться с французом, и, наскоро перекусив в ближайшем кафе, поспешила в тюрьму, оправдывать то невольное алиби, которое ей сумел подарить полковник Чернов, позвонив из Буэнос-Айреса. Полдня ушло на то, чтобы пробиться к начальству. И наконец, в половине четвертого ей удалось получить пропуск на завтра, разрешающий поговорить с самим начальником тюрьмы. Она выскочила из здания и поймала такси, стараясь не обращать внимания на засуетившихся позади нее наблюдателей, не понимавших, куда она спешит.
Она остановила машину у косметического салона, и разочарованные агенты долго ждали, пока наконец она закончит укладывать волосы. Без десяти пять она уже ехала в свой отель, на встречу с Аленом Дорвалем.
Нескольких лет работы в группе с такими мастерами, как Марков и Чернов, оказалось достаточно, чтобы осознать всю выгоду ее нового положения. Она не просто подтвердила свое алиби, сумев получить пропуск на завтра и свидание с начальником тюрьмы, у которого она собиралась взять интервью. Она еще и встречалась с представителем французской контрразведки, легально прибывшим в страну и зарегистрировавшимся в своем посольстве. И все это говорило в ее пользу. Правда, она не была в два часа дня в условленном месте у Ратуши, но она успокаивала себя тем, что Ронкаль не мог так быстро прибыть в Сантьяго и ему нужны будут еще сутки, чтобы выправить себе необходимые документы. Ровно в пять часов она встретилась с Дорвалем. Он не скрывал своего восхищения ее новой прической. Она, в свою очередь, почти искренне радовалась встрече с ним. Почти, если не вспоминать Ронкаля, ставшего к этому времени настоящим проклятием для Марины.
