Зато сидевшая с правой стороны по ходу поезда Ольга Ванина, толкнув вдруг Григория в бок локтем, взволнованно вскрикнула:
— Там огонь! Впереди!
Григорий прилип носом к окну. Поезд вошел в правый поворот, и ему было хорошо видно, что языки пламени играли на тендере паровоза и кое-где на первом и втором вагонах.
Все бросились на правую сторону, пытаясь рассмотреть, что там происходит.
— Факинг! — вдруг рявкнул Браун. — Спарк! Искра! Гореть уголь в тендэр! Катастрофа! Я видель такой в Чикаго!
— Мамочки мои, пожар! — всхлипнула Виолетта. — Мы сгорим!
— Мы слишком далеко, — возразил Бровников. — А вот первые вагоны могут. Надо что-то делать.
В этот момент поезд резко затормозил, и все полетели кто на сиденья, кто на пол. Раздались крики, ахи, что-то упало со стола, потом звякнуло битое стекло и запахло виски.
Внезапно погас свет. В темноте опять что-то упало, и густой мужской бас пророкотал:
— Господи помилуй! Спалимси-и!
…Труднее всего было разжечь мокрый уголь и не спалить при этом весь тендер. Но кочегар — на самом деле молодой агент полиции — с делом справился. Когда искры и угли полетели на крышу первого и второго вагонов, Белкин вытер пот со лба и довольно выдохнул:
— Фу-у! Ну пошла!..
И впрямь пошло просто замечательно. Тендер полыхал как миленький, но только в задней части, остальной уголь был отвален к началу и изрядно полит водой. Крыша первого вагона уже занялась, что, к слову, произошло не из-за угольков, а из-за специально размещенных там пропитанных спиртом тряпок. Такие же тряпки лежали и на крыше второго вагона. Его тоже пришлось принести в жертву операции. Благо пассажиров там почти не было, все вышли в Перми.
На самом паровозе ехавший вторым кондуктором сотрудник жандармского управления, увидев нужную отметку — край озера, кивнул машинисту, и тот дернул рычаг тормоза. Поезд прошел еще метров двести и встал, не дойдя до станции всего несколько километров.
С этого момента и началась собственно операция. Заложенные в недоступных пассажирам местах под вагоном и у крыши заряды дымовых шашек сработали и окутали первый и второй вагоны едим дымом. И когда пассажиры валом повалили прочь из поезда, их взглядам предстала страшная картина пожара.
Еще страшнее это выглядело вблизи. Вагоны самым натуральным образом полыхали и дымили, как десятки печей.
Кто-то бросился вперед, желая помочь пострадавшим, кто-то громко орал, требуя пожарных, врачей, полицию и водки. Кто-то заливисто хохотал, поминая япошек, которым сам бог воздал за Цусиму и Мукден. Впрочем, этому горе-патриоту тут же засветили в лоб и заткнули угрозой оборвать уши. Во втором-то вагоне горели родные православные.
Первыми к горящим вагонам подоспели несколько мужчин из третьего и четвертого вагонов, но они только беспомощно топтались возле второго вагона, крича, чтобы оттуда выпрыгивали к ним. Потом подоспела съемочная группа из ресторана. Хотя Диана и оговаривала их лезть вперед, а когда те все же побежали, закричала, чтобы отцепляли третий вагон, мол, чтобы огонь не перекинулся. Совет был верным, и мужчины побежали к сцепке, где и застряли — как что делать, никто не знал. Но тут вдруг возник кочегар и ловко отцепил вагоны, а потом отчаянно замахал руками.
О чудо! Паровоз дернулся и пополз вперед, оттаскивая горящие вагоны от состава. Он проехал метров пятьдесят и встал. Там всерьез началась борьба за жизнь — огонь все же зацепил кучу угля, и тот начал дымиться. Стало не до маскарада — могло здорово рвануть!
Толпа пассажиров в большинстве своем осталась у состава и теперь только глазела, бурно обсуждая причины возгорания и судьбу первых вагонов. И лишь несколько человек побежали к отцепленным вагонам, сжимая в руках кто багор, кто ведро, кто топор.
…То, что Белкин не рассчитал с зажигательными патронами, стало ясно почти сразу. Уж больно сильно пылал вагон дипломатов. Еще сильнее он дымил. Лезть в такое пекло было опасно, и офицеры, стоя неподалеку, гадали, как быть. В дыму можно легко угодить под открытый огонь. Хотя сейчас этот риск, скорее всего, был оправдан.
— Дверь надо открыть, — крикнул Белкин, морщась от дыма.
— У них огнетушители есть, — сказал Гоглидзе. — Могут справиться. Хоть до дверей доберутся.
Щепкин, стоявший ближе всех к тамбуру первого вагона, молчал. Он лихорадочно соображал, что делать. По плану, они должны были зайти в вагон и помочь японцам выбраться. Не сразу, конечно. Однако в такой и не войдешь. Или рискнуть?
За их спиной дымился второй вагон, но там все было нормально. Проводник уже вывел пассажиров двух купе наружу, только с другой стороны, и отвел подальше. Тушить этот вагон и не пытались, он должен сгореть дотла в поддержку легенды. А вот первый!.. Что там японцы, заснули, что ли? Пора уже выскакивать!
…Запах дыма первым унюхал Касуми. Он тут же бросился осматривать вагон и увидел слабый отсвет огня на крыше в окне. Касуми тут же сообщил Кинджиро о проблеме, и они вместе бросились к купе Идзуми.
Помощник посла думал не долго. Касуми он отправил тушить огонь, а Кинджиро велел взять портфель.
— Там документы. Они не должны попасть в чужие руки. Понимаешь?
— Да…
— Если кто-то войдет в вагон — брось портфель в огонь.
Кинджиро молча склонил голову.
— Нам надо выйти…
— Тушите! Выйти всегда успеем.
В вагоне были три штатных огнетушителя, их хватило бы потушить небольшое возгорание. При более серьезном пожаре — конечно, надо выходить наружу. Но Идзуми не спешил. Он допускал мысль, что пожар может быть устроен специально. Во всяком случае, не исключал такой возможности. Поэтому тянул до последнего.
Но когда огонь вдруг вырвался из-под пола в тамбуре, а потом и из-под днища шкафа в крайнем купе, стало ясно, что все намного хуже.
Именно в этот момент сработали пиропатроны на баллонах с отравляющим газом. Это была не особо опасная смесь, она вызывала рвоту и жжение в слизистой. Но для схвативших порцию дыма людей и ее было достаточно.
Первым упал Горо, заходясь в рвущем нутро кашле. Потом по стене сполз Кихо, тщетно растирая глаза и пряча нос в мокром платке.
Кинджиро ногой разбил стекла в трех окнах, высунулся наружу по пояс, глотнул свежего воздуха, увидел огонь, лижущий стены вагона, и нырнул обратно. Он забежал в купе Идзуми, схватил того за рукав и без всякой почтительности потащил за собой.
— Надо выходить, Идзуми-сама! Здесь опасно.
Идзуми, глотнувший дыма, возражать не стал, покорно пошел за секретарем.
В этот момент рванул баллон под вагоном и взрыв вынес часть пола в коридоре. Кинджиро бросило на стену, что-то упало сверху на голову. Он почти потерял сознание, попытался встать и найти взглядом Идзуми. Тот полз к двери в тамбур, мотая головой. А впереди в двух шагах лежал Касуми.
В глазах Кинджиро потемнело, и он осел, успев выхватить угасающим взглядом чью-то большую фигуру.
— Может, сгорят, да и черт с ними! — надсадно крикнул Гоглидзе. — И бумаги сгорят. А?
Минуту назад он пытался открыть дверь вагона, но ее, видимо, заклинило, и ничего не вышло. Гоглидзе пнул дверь ногой, однако силы в ударе не было, ротмистр буквально висел в воздухе. Потом на него упала горящая доска, и Гоглидзе с матом спрыгнул вниз. На правом запястье надулся пузырь ожога.
Щепкин тем временем выбил стекло в окне коридора, но залезть в него не смог — рама уже тлела.
— Вот же вражья сила! Ну кто так поджигает, а?! Руки оторвать!
Слова предназначались, конечно, Белкину, перебравшему с зарядами. Кстати, поручик в это время успешно преодолел дверь в дальний тамбур, но дальше пройти не смог, там уже пылало вовсю.
Белкин соскочил вниз, бросился к капитану.
— Надо через крышу. Там люк, в отсек проводника попадем.
— Какой люк?! Сгорим!
— Огонь на крыше слабый.
Щепкин оглянулся. По плану сейчас должны были подъехать пожарные машины из города. Они стояли наготове с утра, ждали команды. Команду наверняка дали, огонь-то виден издалека. Только где же соколики? Ведь и впрямь япошки сгорят, и документы с ними! Поди потом докажи, что украденные бумаги при них! Ну, Гриша, ну Герострат чертов!
Капитан в ярости сплюнул под ноги и огляделся. И едва не был сбит с ног нежданными помощниками.
Диана смогла удержать на месте всех. Кроме Брауна и Скорина. Принявший изрядную порцию виски, американец тем не менее уверенно стоял на ногах и, когда увидел пожар во всей красе, хлопнул по плечу Скорина и крикнул:
— Надо хелп!.. Помощь! Сгорят!
Григорий дураком не был лезть в огонь. Япошек жалко, но своя жизнь дороже. Однако он помнил о странном интересе легавых к дипломатам и к их вещам. И краса Диана вон как надрывается, держит всех на месте. К чему бы это? Уж не от страха точно! Бабы с такими взглядами мало чего боятся — это Григорий знал наверняка.
