Ознакомительная версия.
Он подумал, что она, возможно, еще дежурит в холле первого этажа, быть может, её смена не закончилась. До того, как ему позвонит Николай Иванович и сообщит, о чем, в конечном итоге, договорились с «Улиссом», еще оставалось время. Так, по крайней мере, ему казалось.
Никого не предупредив, он пошел к лифтам. По дороге мелькнула шальная мысль, что лифт опять может утащить его на двадцать первый этаж и выпустить в каменный лабиринт, как это уже происходило. Но, если виновницей его непредсказуемых перемещений является Настя, то именно её он там и встретит.
Алексей безбоязненно зашел в кабину лифта, нажал кнопку первого этажа. Лифт, как животное, на мгновение подумал, заурчал внутренностями и двинулся наверх. «Ага, всё-таки туда! — подумал не без удовлетворения Алексей, довольный своей прозорливостью. — Пусть везет на двадцать первый. Не страшно!»
На двадцать первом этаже лифт остановился, двери раскрылись. Он быстро пошел знакомой тропинкой меж изгибчатых стен каменного лабиринта, по сыпучему песку, как и раньше, сняв черные туфли. Здесь ничего не изменилось — через какое-то время открылось синеющее море, безлюдная бухта пляжа. Но шезлонга с банками пива не было, как не было и самой Насти. И всё же он не волновался — в прошлый раз её тоже не было. Это потом она появилась из ниоткуда, как облако, спустившееся с гор. Пришла, подтолкнула его к морю.
Алексей поставил туфли на песок, оглянулся. Настя не приходила. Тихое сегодня море, почти не двигало волны, растворяясь в штиле и, чтобы помочить ноги, Алеше пришлось чуть-чуть ступить вперед.
Он сразу почувствовал прохладу воды, проходящей сквозь пальцы и тающей в мелком сыпучем песке, который твердел мокрой коркой, уплотнялся, сохраняя слепки его ступней до прилива следующей волны. Солнце припекало. Молодой человек расстегнул воротник рубашки, приспустил галстук и снова оглянулся. Ему показалось, что сзади подходит Настя и сейчас что-то скажет. Но никого не было, его никто никуда не звал. Идти вперед в море или повернуть назад к лабиринту зависела целиком от него, от его осознанного выбора.
Алексей посмотрел вдаль, на узкую полоску горизонта, словно надеялся найти ответ как правильно поступить или разглядеть там, в таинственной и неуловимой дали, символический судьбоносный знак… Нужно было на что-то решаться, что-то выбирать.
Он сидит за огромным столом, на котором лежат развернутыми несколько больших белых листов с проектами парусных яхт. В широко открытое окно долетает шум с набережной Аргентины, с моря дует легкий освежающий ветерок.
Бордигера! Он опять в маленьком итальянском городке у подножья невысоких гор, полном теплого солнца и морского соленого воздуха, утопающим в зелени субтропиков и поющим мелодичными голосами южных жителей.
Где-то там, у пирса, пришвартована его яхта, на которой он недавно плавал вдоль Лигурийского побережья, надев желтый спасательный жилет. Кажется, его тогда рисовала художница, хотя точно ли его он, пожалуй, не скажет, он не видел картины. На другой день, когда он проплывал мимо, художница уже не пришла — картина, наверное, была дорисована. В его душе осталось легкое чувство сожаления.
Впрочем, сожаление длилось не долго, как и всё на юге, где эмоции ярче и глубже, но, увы, недолговечнее. Эмоции беспрерывно сменяются наплывом новых впечатлений, они, словно морские волны, набегающие на прибрежный песок, каждый раз приносят с собой что-то новое.
Ему нравится думать о своей яхте, представлять, как она стоит у пирса, покачиваясь на волнах. Как странно, но он не помнит её названия. Яхта должна как-то зваться, она не может ходить по морю безымянной. Он начинает вспоминать. «Адель», «Ника», «Гранада». Всё не то! Что-то в её названии должно быть знакомым, близким, вызывать ассоциативные образы. И он вспоминает девушку, которая сама себя называла Фавией. Точно! Название его яхты «Фавия».
При регистрации яхты, сухой, в дымчатых полупрозрачных очках клерк — знаток античности, с любопытством поинтересовался его выбором, ведь Фавия — дочь лесного бога, к морю не имеет никакого отношения, Он не помнил, что ответил тогда, чем аргументировал. Кажется, отшутился.
Сейчас на столе лежат чертежи других яхт. Они, как и «Фавия», были спроектированы лично им на компьютере, а потом распечатаны на специальном принтере, поддерживающем печать крупных листов. В распечатанном виде ему работается удобнее, привычнее. Заказчики на эти яхты уже были, и оставалось в последний раз проверить расчеты, соответствие спецификации, а потом отправить чертежи в другой городок, где фирма-партнер, займется их изготовлением.
Он подвигает листы к себе, кропотливо проверяет нанесенную разметку, цифровые данные. Чем дольше он работает, тем больше растёт чувство удовлетворения от проделанного. Да, яхты ему нравятся, и он умеет их проектировать! Элегантные, белоснежные, надежные, такие же красивые и стильные как женщины, которых он знал.
Отойдя к окну, он оборачивается, бросает взгляд на лежащие там чертежи. Комната пронизана светом, дышит им как легкими и солнечные лучи падают на бумагу, заставляя её резко контрастировать с темно-вишневым цветом стола. Белое на бордовом. Он представляет абстрактную картинку: на фоне белой стены красное вино в тонком фужере. И вдруг ему вспоминается уже не отвлеченная, а настоящая белая стена у дома за городом, которую он объезжал, чтобы попасть на плато, к своему любимому месту у моря.
Он возвращается назад, к столу. Между открытым окном и столом, за которым он работает, на границе света и тени, в воздухе висят мелкие, почти невидимые пылинки. Они вращаются в воздухе как звезды вокруг центра галактики. Но пылинки не нравятся ему, поборнику чистоплотности, и он подумывает о том, чтобы провести внеочередную уборку. Правда придется понести дополнительные расходы, и это вызывает мимолетную досаду.
Его офис, прогретый жарким летним солнцем, источает запахи старого дерева. Дерево пахнет медом и корицей. Легкий, почти неуловимый аромат в сочетании с доносящимся с улицы благоуханием свежезаваренного кофе, бодрит его, придает сил. Ему представляется, что это утро, начавшееся с позитивных освежающих эмоций, будет необыкновенно замечательным и радостным. Как и каждое утро, каждый день, проведенный здесь, в Бордигере.
В комнату входит кажущийся огромным в небольшом помещении, его компаньон, очень похожий на начальника отдела Макарова в другой жизни. В другой жизни Макарыча звали Николай, а здесь его компаньона зовут сеньор Никколо.
— Алексис, — басовито, с легкой отдышкой, говорит он, — к тебе дама.
— Заказчик?
— Я не знаю, спроси у неё сам.
— Окей, Никколо! Зови!
Сеньор Никколо грузно идет назад и возвращается с Верой. Она в легкой блузке, белых джинсах, на голове желтая шляпка от солнца. Вера снимает шляпку, золотистые волосы рассыпаются по загорелым плечам.
— Месье Алексис, — говорит она на французский манер, — я договаривалась о встрече, звонила вам вчера.
— Вас зовут?..
— Вера.
— А, вы та дама с русским именем? Помню! Как я понял, вас интересуют наши яхты?
— Не лично меня — моего клиента в Ницце. Он хотел бы заказать.
Алексис смотрит на Веру. Ей жарко. Бронзовая кожа девушки чуть-чуть лоснится от испарины, она облизывает сухие губы и Алексис спохватывается.
— Извините, я ничего не предложил вам выпить. Хотите вино?
— Хочу! — вдруг соглашается она, хотя и не планировала сидеть в этой пыльной конторе, пить вино с незнакомым проектировщиком.
Но этот человек, как ни странно, ужасно походит на её коллегу из другой жизни. Того звали Алексеем, а этого Алексисом. Разница небольшая. И Алексис тоже смотрит на неё как бы узнавающим взглядом, смотрит, но ничего не говорит.
Он поднимается, достает вино, разливает в бокалы.
— Вы удивительно походите на мою знакомую, — вдруг сообщает он Вере. — У вас нет чувства, что мы где-то встречались?
— Это такой способ быстрого знакомства? — иронизирует девушка, после того как утоляет жажду, — хотя знаете, вы точно мне напоминаете бывшего коллегу.
— Видите, как странно! Вы… — он испытующе смотрит на Веру, — вам знакомо такое название: «Россервис»? Это русская фирма, в Москве, — торопится он объяснить свой странный вопрос, но толком ничего не объясняет.
Казалось бы, откуда Вера может знать русскую фирму, если она никогда не бывала в России? Такие вопросы могут вызвать только недоумение и недоверие к проектировщику. Проектировщики трезвые люди. Они не пьянеют от одного бокала вина, не задают глупых вопросов.
Но Вера понимает, о чем он спрашивает.
— Да! — запросто отвечает она, — эту фирму я знаю. А ты Алексей? — она естественным образом для себя переходит на «ты», — ты Алексей, у которого был роман с моей подругой Ирой?
Ознакомительная версия.
