— Во-первых, не Бережковская, а мадам Легаре. Во-вторых, дееспособная гражданка Франции и владелица галереи «Gali».
Гали искренне наслаждалась изумлением, в которое повергла старого знакомого.
— Влад, — она протянула Зосимову элегантную визитку, — всегда рада видеть тебя. И общих знакомых приводи, приглашаю.
Послав воздушный поцелуй ошеломленному соотечественнику, владелица галереи исчезла.
Ну что ж, на ловца и зверь бежит. Вокруг Влада любопытные люди крутятся. И в очередной раз посетовала: именно эта грядка на обширном поле деятельности агента Гвоздики не приносила мадам Легаре ни сантима. «А что, если бы я назвала галерею «Гвоздика»?» — Гали чуть не рассмеялась вслух.
Недавно один знаменитый французский разведчик на вопрос газеты «Русская мысль»: «У вас есть друзья среди русских эмигрантов?» — ответил весьма выразительно: «Почти нет. Мне по профессиональным соображениям было опасно посещать русских эмигрантов: в их среде было чрезвычайно много агентов КГБ».
В этом смысле работа Гали среди диссидентов имела особенно пикантный и даже экстравагантный оттенок. Наверняка кто-нибудь из «жертв режима» закладывал и ее. Подобное, как известно, притягивает подобное.
Но встреча с Зосимовым была приятна Гали просто по-человечески. Она чувствовала (а интуиция всегда была ее союзником), что Влад не имеет связи с Лубянкой. Догадывался ли этот умный, действительно любящий Россию человек о ее сотрудничестве с Комитетом — она не знала.
Глава 13
СЛУЧАЙ НА ТАМОЖНЕ
Галерея «Gali» процветала. Ее посетителями, а значит, и покупателями уже давно стали не только французские коллекционеры. Молва о новом парижском бутике, где выставляется антиквариат, распространилась далеко за пределы Франции: любители старинной бронзы, коллекционного фарфора и «старых» фламандцев, бывая в Париже, непременно посещали галерею мадам Легаре. «Здесь не встретишь подделку», — уверяли собиратели, и слава «Gali» росла, а вместе с нею и доходы Гали. Но как говорится — чем больше имеешь, тем больше хочешь. Гали хотела всегда, и тут как тут опять возник Бутман.
— Ты что-то округлился, Эдик, — заметила Гали шутливо.
— Италия виновата. Пицца, пандольче, мороженое — святой не устоит. За месяц и накопился жирок.
— А что такое — пандольче?
— М-м-м, — замурлыкал Бутман. — Пандольче — это такой хлеб с изюмом, орехами, цукатами…
— Понятно. А кроме сдобной плюшки чем порадует родина Микеланджело?
Информация оказалась весьма любезной сердцу мадам Легаре. И через три дня Гали и Бутман вылетели в Рим.
— Миша Перельман, — представился, целуя руку Гали, пожилой румяный джентльмен — коллега Бутмана по общему бизнесу в Москве.
Афера, предложенная Мишей и Бутманом, ей чрезвычайно понравилась. Ей показали, как искусные ювелиры срабатывали кольца, броши, колье с клеймами самых дорогих фирм Европы. Гали с восторгом любовалась великолепными фальшивками и не могла найти «слабое» место. Стоимость, реальная стоимость поддельных украшений получалась раз в десять меньше настоящих. Продавать же их предполагалось по цене подлинных.
— Представляешь, какой навар! — восхищался Бутман. — Миша производит, мы реализуем во Франции. К тому же золото и камушки в Париже — дорогие.
— Пятьдесят на пятьдесят. — Гали принципами не поступалась. Она также понимала — перевозить контрабанду придется ей. Во всяком случае, на первых порах.
Прокладывать тропу для «заповедных товаров» — так называли контрабанду наши предки — мадам Легаре решила с малого: провезти во Францию только бриллианты.
Золото и камушки всегда были предметами любви нелегальных курьеров, каждая эпоха вносила свои коррективы в методику процесса. В центральном музее Пограничной службы России хранится богатая коллекция тайников, конфискованных у контрабандистов. Особой любовью пользовалась обувь.
Вот элегантная босоножка на высоком каблучке: подошва да узенькая, шитая стразами перепоночка. Однако, килограмм (!) золотых монет исхитрилась запрятать в трех парах роскошной обувки мадам Татусян. Бдительное око контролера на ОКПП «Одесса» лишило даму из Ливана возможности попользоваться привезенным богатством. Наши таможенные инспекторы, люди высокопрофессиональные, говорят, что вычислить «обувщика» непросто, тем более что правила досмотра весьма строги: требовать от каждого, кто проходит таможенный контроль, разуваться запрещено. За излишнее рвение могут и наказать. Другое дело, когда есть сведения, на основании которых таможенники получают приказ досмотреть обувь господина N.
Так случилось вот с этими добротными мужскими туфлями, а точнее — с Михаилом Вархавтичем, попытавшимся пронести на своих ногах своеобразный тайник. Вархавтич, вылетавший рейсом Москва — Варшава, заполняя декларацию, подтвердил, что «золота, платины и других драгоценных металлов, запрещенных к вывозу, не имеет». Однако информация таможенников не совпадала со словами пассажира.
Вархавтича попросили открыть чемоданы и дорожные сумки и вежливо поинтересовались содержимым сумки его жены. Но все было пусто. Процедура досмотра затягивалась, и таможенники начали про себя бранить сверхбдительные органы. Михаила попросили разуться. Не торопясь, он снял одну туфлю, рядышком аккуратно поставил вторую. Спокойствие покинуло Вархавтича, когда таможенник и майор-пограничник обратили внимание на подозрительную мягкость каблуков: прощупывая и прогибая подошвы, постучали ими об пол, услышали характерный перезвон. Лидии и Михаилу Вархафтич оставалось лишь молча наблюдать, как отделенная от стелек подошва открыла неглубокую вмятину, где плотненько устроилась платиновая проволока, а также «три платиновые пластинки и два платиновых перстня». Туфельки попали в музей, супруги — на Лубянку.
Гали, надо понимать, этот музей не посещала. Но туфельки как контейнер для нелегального багажа отвергла сразу. Не стала она запекать бриллианты в пандольче или пиццу. Камушки лежали в шкатулке для рукоделия, перемешанные с хрустальными пуговицами, «бриллиантовыми» стразами и бусами из прозрачного бесцветного кварца. Рисковала? Разумеется, но ведь это — Гали. В аэропорт Леонардо да Винчи ее провожал Бутман. Он вылетал вечерним рейсом. На этом настояла Гали: «Если меня сцапают — я выкручусь. Но если при этом в списке пассажиров обнародуют твое имя… В лучшем случае вышлют в Союз».
Таможенный досмотр Гали прошла беспрепятственно. Но лишь когда лайнер «Alitalia» поднялся в небо, взяв курс на Париж, Эдуард покинул здание аэровокзала.
Французская таможня встретила Гали без итальянского радушия. Контролер ей попался молодой и очень старательный.
— Мадам, прошу ваш багаж.
— Со мной только портплед. — Она потянула замочек «молнии». — Пожалуйста, мсье.
Контролер посмотрел на экран монитора:
— Что у вас в коробке, мадам?
— Так… брошки, бусы, клипсы — все бижутерия.
— Покажите, пожалуйста, коробку, мадам.
Контролер молча ждал. Стараясь не выдать волнения, Гали спокойно поставила шкатулку на стол.
— Откройте, пожалуйста, мадам.
Контролер быстро оглядел содержимое шкатулки. И нажатием кнопки вызвал коллегу.
— Мадам, до прибытия эксперта вам придется пройти со мной. — Пришедший был предельно вежлив, словно полицейский, предъявлявший ордер на арест. Он препроводил Гали в комнату, которая находилась рядом с кабинетом начальника таможни аэропорта.
— Прежде чем я буду отчитываться перед вами, я должна видеть начальника таможни, — с вызовом заявила Гали и решительной походкой направилась к дверям кабинета. Ее никто не решился остановить.
В кабинете было приятно прохладно от слегка гудящих кондиционеров.
— Я вас слушаю, мадам, — поднял глаза от бумаг интересный блондин лет тридцати пяти в хорошо подогнанной темно-синей форме французского «дуайена». Его лицо выражало и любопытство, и неподдельный интерес к посетительнице. В голубых глазах блеснули искорки, по которым Гали моментально определила, в какую категорию мужчин можно записать этого жеребца.
— Я могу присесть, мсье?
— Разумеется, мадам. Воды? — предложил чиновник, заметив разгоряченное и взволнованное лицо прелестной визитерши. Гали, когда это было необходимо, могла входить в образ моментально в лучших традициях системы Станиславского.
Блондин поднялся из-за стола, подошел к Гали, подал ей стакан и стал неторопливо, оценивающе разглядывая Гали, отвинчивать крышку «Эвиана».
— Вы очень любезны, мсье…. Если бы ваши подчиненные были хоть на йоту похожи на своего начальника. — Гали вскинула свои по-кошачьи зеленые глаза на шефа таможни и медленно взяла у него из рук стакан с водой, на какое-то мгновение коснувшись пальцами его руки.
