Ознакомительная версия.
Так случилось и в этот раз. Едва Станислав Игоревич вышел на Лубянской площади из метро, как на мобильник ему позвонил старший группы спецназовцев, приданных для проведения обыска.
Взяв на себя ответственность, Евграфов попросил их после обыска, на всякий случай, прочесать близлежащий лес. И вот, оказывается, были результаты — они едва не захватили неизвестного — рослого крупного человека в куртке с капюшоном. Тот, заметив спецназовцев, побежал от бойцов, как дикий лось, ломая ветки и кусты, путая следы. Он прятался, петлял, отстреливался, когда погоня приближалась. И так продолжалось весь вчерашний день.
Можно было подумать, что этот человек — бандит, случайно забредший в лесную чащу, скрываясь от полиции, и нарвавшийся на эфэсбэшников. Однако неизвестный вывел их прямиком на труп начальника безопасности «Россервиса», а такие совпадения маловероятны.
Спецназовцы по собственной инициативе потом опросили персонал Дома Отдыха и установили, что разбившийся на машине Симаков, приезжал не один. С ним был высокий обритый наголо водитель, которого при обыске не нашли. Как не нашли девушку и начальника СБ «Россервиса». Теперь же с Григорием Алексеевичем ясность появилась. Евграфов не исключал, что тело девушки тоже зарыто где-нибудь в лесу.
Заслушав доклад старшего группы, подполковник, не заходя в здание, созвонился с начальством и получил санкцию на проведение засады. Но срок отпустили небольшой — день, максимум два. Он вернулся назад, отыскал спецназовцев, чьи машины стояли на обочине дороги, и принял на себя руководство дальнейшими действиями. Вместе со старшим — широкоплечим молодым майором, они расставили людей по периметру поляны, назначили дежурные смены. И принялись ждать.
После этого прошли сутки.
Евграфов толком не спал — разве поспишь на узком сиденье машины — костюм измялся, а на щеках выросла седая редкая щетина.
Возле Дома Отдыха стоял небольшой продуктовый ларек. Туда Станислав Игоревич отправил одну из машин, сунув водителю свои деньги, чтобы тот купил еды на всех. Кроме колбасы, хлеба и воды в бутылках, в ларьке ничего особого не было — пришлось брать то, что есть. Не питаться же шоколадными батончиками! Поэтому, когда раздались выстрелы на поляне, Станислав Игоревич жевал бутерброд с колбасой и неторопливо размышлял о том, сколько еще он здесь просидит. Ждать ли ему вторые сутки, опущенные руководством или сниматься и возвращаться на Лубянку. Причем, он склонялся ко второму варианту.
В этот момент и началась беспорядочная стрельба — гулкие очереди и одиночные выстрелы, грубо вспарывавшие, как нож консервную банку, сонную тишину летнего леса.
Станислав Игоревич вздрогнул, поняв, что засада сработала. «Вот черти, пристрелят кого-нибудь!» — подумал он о спецназовцах и, бросив недоеденный бутерброд в траву, побежал к поляне, на ходу доставая табельный пистолет и взводя затвор. Однако прибежав на место, запыхавшийся, готовый поддержать огнем своих, он обнаружил, что уже все кончено.
Возле разрытой могилы лежал мертвый человек со спущенным капюшоном. Его голова была бритой, вытянутая рука сжимала ПМ. Неподалеку катался в траве и корчился от боли другой. Этот, как потом выяснилось, оказался не последним человеком в агентстве «Улисс» — организации, интересующей следствие.
Денисов медленно приходил в себя.
Бросив сигарету, Станислав Игоревич подошел к нему, присел на корточки, чтобы не упустить малейшие детали важного разговора для обоих.
— Вы Вадим Денисов? — громко как у глухого спросил Евграфов, — исполнительный директора детективного агентства «Улисс».
— Да! — голос Денисова был слаб, неясен и подполковник еще больше наклонился к нему.
— Кто вас сюда послал? — продолжил он допрос, чётко выговаривая слова.
Денисов отвел мутный взгляд в сторону, промолчал.
— Повторяю вопрос, кто вас сюда послал?
Исполнительный директор «Улисса» продолжал молчать, всем своим видом показывая, что говорить он не хочет и не будет. Ему было плохо. Введенное лекарство, хотя и притупило боль, немного её ослабило, но в целом немногим улучшило положение. В голове был туман, его мутило, временами казалось, что он теряет сознание. Мелькали тревожные мысли, что возможно пуля задела не только кость, но и другой жизненно важный орган. Оттого ему так плохо. А может, была не одна пуля, а несколько…
«Давай, говори, не молчи!» — требовал от него Евграфов и голос человека в костюме, здесь на тихой лесной поляне, гудел в голове Денисова как мощный колокол, собирающим верующих на молебен, низким басовым гудением.
— Говори, Денисов, я слушаю! Кто тебя послал сюда? Кого ты искал?
— Я ничего не знаю! — негромко сказал Денисов, — мне в больницу надо. Отвезите меня в больницу…
— Отвезем в свое время. Сначала поговорим. Ты слышал мои вопросы, теперь я жду ответы.
— Я ничего не знаю! — снова повторил Денисов глухим голосом. Он закрыл глаза — голова кружилась.
— Не спать, не спать! — крикнул, начавший терять терпение Евграфов.
Он протянул руку, легко похлопал бледного Денисова по щекам, стараясь привести его в чувство.
Тот открыл глаза, повел вокруг ничего не видящим взглядом.
— Александра… Александра… — вдруг пробормотал он.
Подполковник замер, нагнувшись почти к самому его рту, чтобы не пропустить ни единого слова.
— Александра Егоровна… — шептал Денисов, — убери руки, убери… Дура! Лицо покарябала! Сейчас будут чехи. Надо валить отсюда, окружают… Бежать надо…
— Бредит, — сказал стоявший рядом майор-спецназовец, — в больницу бы его!
— Да, да, в больницу! — ответил вставший на ноги и раздумывающий Евграфов. Потом, немного погодя, когда что-то прояснил для себя, он отдал распоряжение майору: — Трупы заберите в морг. Денисова забросьте в больницу и выставите у палаты охрану. Это наш важный свидетель.
— А девушку не будем искать? Вы говорили, что она здесь.
Подполковник, которого Ирина перестала интересовать ещё после обыска в здравнице военных, махнул рукой и сказал пренебрежительно:
— Наверное, уже выбралась и поехала к папе с мамой домой. Не будем на неё тратить время.
Они принялись собираться, а Евграфов пошел к машине, совершенно оглушенный открытием, которое сделал, получив информацию от Денисова. Подполковник знал только одну важную даму, звавшуюся Александрой Егоровной, и эта дама работала на самой верхушке министерства, погрязшего в коррупции.
После ареста директора «Россервиса», которого персонал фирмы уважительно и опасливо за глаза называл «Бульдогом», деятельность компании временно заморозилась. Сотрудники ходили из кабинета в кабинет без дела, обсуждали погоду, подолгу распивали кофе, много курили. Новых заказов и контрактов не было. В Министерстве о них словно забыли, вычеркнув все телефоны «Россервиса» из телефонных справочников, как, вычеркивают покойника из списка знакомых, чтобы попусту не звонить и не тревожить его близких.
В разговорах все чаще возникали темы поиска новой работы, использования электронных сайтов для размещения резюме, обращения к знакомым, устроившимся на хороших местах в других организациях.
В воздухе витала апатия, настороженность и обреченность. Тоскливое настроение усиливала и ухудшившаяся погода — в конце августа начались дожди, грозя плавно перевести остаток лета в преждевременное начало осени.
До ушей Петра, вернувшегося после обыска Дома Отдыха в свой офис, долетали унылые разговоры, но они его абсолютно не трогали. Он был непоколебимо спокоен за своё будущее, рассчитывая в скором времени уйти на военную службу в органы безопасности и попасть в Академию ФСБ.
Помня указание Евграфова о том, что нужно снять реакцию на арест Главного, послушать, о чем говорят, Петр, с чувством внутреннего превосходства над неудачниками, прошелся по кабинетам сотрудников. Сделав серьезную мину на лице, он вместе со всеми рассуждал о странностях нынешнего правосудия, о том, что Фемида отбросила в сторону весы объективности и теперь торгуется, как базарная баба на рынке, продавая товар тому, кто больше заплатит. Курасов также как и другие возмущался избирательностью карающей длани государства. Когда же попадал в места, где за столами сидело много девушек, то насмешливо рассказывал анекдоты, чтобы показать себя оптимистом, а заодно, покрасоваться перед ними.
Ничего интересного из этих походов он не почерпнул. Да и коллеги как-то вяло реагировали на его бодрый тон, скупо улыбались на анекдоты.
На столе у Курасова какое-то время лежал оптический диск подполковника. Петр безразлично скользил по нему взглядом, долгое время, не желая его касаться. Ему казалось, что там нет значимой информации, а сидеть и смотреть, что делалось в кабинете Главного — только терять время впустую.
Ознакомительная версия.
