— А как говорит по-русски?
— Как мы с вами. Это, кстати, странная деталь, обычно дети эмигрантов и «перемещенных» говорят с некоторым акцентом. А тут чистота такая, что невольно наводит на мысль 6 спецподготовке. Будь он, скажем, филологом, славистом, это было бы объяснимо; но зачем бы инженеру так шлифовать язык?
— Резонно, — подумав, согласился полковник. — А что известно о фирме, которую он представляет?
— Вот фирма-то больше всего и настораживает. С одной стороны — солидная контора с широкими внешнеторговыми связями… и с хорошей деловой репутацией, естественно, иначе и связей бы таких не было. Но известны по крайней мере три случая, когда служащие этой фирмы оказывались замешанными в неблаговидной деятельности — главным образом промышленный шпионаж и действия по подрыву национальной экономики в развивающихся странах…
— Африка?
— Да, и Ближний Восток. Я говорю — три случая известны, вообще-то, могло быть больше. Теперь возникает вопрос: действовали ли те трое с ведома руководства фирмы или занимались, так сказать, самодеятельностью? А что, это вполне правдоподобно — приезжает инженер на работу в какую-то страну, там его подлавливает местная резидентура той или иной разведки третьей страны и предлагает совместительство. Ну и начинает наш мистер подрабатывать «налево», тем более что интересы его фирмы, как ему представляется, от этого не страдают, так что он остается вполне лояльным служащим…
— Ну, это понятно. Но вы допускаете и первый вариант? Давайте подумаем, насколько он вероятен. Есть ли смысл фирме рисковать своей репутацией, ввязываясь в такие мелкие делишки?
— Насчет «мелких». Мне представляется, что мелкими они выглядят взятые по отдельности, а все вместе — в совокупности — эти действия могут быть элементами очень большой игры. Подрыв экономики третьего мира осуществляется с дальним прицелом, так же как идеологическая дестабилизация общества в странах соцлагеря. Если фирма втянута в такую игру, то уж тут деловая ее репутация вполне может быть принесена в жертву.
— Ох, не знаю… Чтобы капиталист пожертвовал деловой репутацией ради политики? Сомнительно, весьма сомнительно. Обычно у них и политика-то подчинена бизнесу, а вы предполагаете обратное.
— Добровольно он, может, и не пожертвует. А если его заставят? Тут любопытная выяснилась деталька: фирма, о которой мы говорим, в финансовом отношении зависима от консорциума Блом — Хестер, который также контролирует несколько газет крайней правой ориентации, причем довольно, я бы сказал, напористых. Они часто дают враждебный нам материал по Афганистану и Центральной Америке, имеют своих спецкоров во всех горячих точках. Значит, теоретически возможна ситуация, когда руководство фирмы бывает вынуждено мириться с тем, что некоторые ее служащие выполняют задания определенного рода… используя для этого, естественно, свое служебное положение.
— Они, говорите, продают оборудование для легкой промышленности… А география поставок — у нас в стране?
— Москва, Киев, Ленинград, Тбилиси. И вот что интересно — это уже будет во-вторых — обращает на себя внимание, с какой тщательностью выбираются представители для каждого из этих мест.
— Что вы имеете в виду?
— В Тбилиси от них приезжал некто Захава — отпрыск грузинско-армянской семьи, в свое время бежавшей из Турции. В Киеве был господин Нечипорук. А Векслер обслуживает нас и Москву.
— Любопытно. — Полковник усмехнулся, задумчиво почесал залысину на лбу. — И те тоже хорошо владели местными языками?
— Да, так же, как и этот наш «друг».
— В принципе, конечно, это может быть и проявлением особой деловой тактичности. Ну как бы реклама фирмы, понимаете, — вот, дескать, оцените — мы даже представителей присылаем со знанием языка, чтобы вам не тратиться на переводчиков…
— Я об этом думал, Сергей Иванович. Но тут не просто «знание языка», тут уже владение доскональное, отточенное. Непонятно — зачем эта инженерам, ведь достаточно было бы куда меньшего словарного запаса…
— М-да… Вдруг в машиностроительной фирме сразу столько полиглотов… Случайность ли это?
— Ситуация во всяком случае необычная. Я специально интересовался у товарищей из Машиноимпорта — редко кто из приезжающих в совершенстве владеет русским языком.
— Выходит, эта фирма подбирает сотрудников по определенному параметру — в данном случае, определяющим является совершенное знание местного языка. Но для обычных деловых контактов это качество нельзя считать необходимым; следовательно, можно предположить контакты другого рода… А что, эти названные вами лица — они по одному разу сюда приезжали или визиты повторялись?
— В том-то и дело, что повторялись, тут даже определенная схема прослеживается: первый визит связан с монтажом оборудования, затем два-три приезда по рекламациям.
— Две-три рекламации в каждом случае? — Полковник поднял брови.
— По-разному, Сергей Иванович. В Тбилиси было три, в Киеве — две. В Москву Векслер приезжал уже дважды.
— А что говорят специалисты: обычное это дело, чтобы по импортным поставкам оборудования этого профиля было столько рекламаций?
— Я выясню, Сергей Иванович.
— И постарайтесь заодно выяснить вот еще что: чем в каждом случае были вызваны неполадки оборудования, давшие повод вызывать представителя фирмы. Что это было — дефекты конструкции, некачественный монтаж или, возможно, несоблюдение условий эксплуатации? А то ведь бывает и так, что у нас решают увеличить производительность за счет повышения эксплуатационных параметров — гонят на износ, отсюда и поломки.
— В таких случаях поставщик обычно опротестовывает рекламацию.
— А здесь?
— Ни разу.
— Любопытно, — повторил полковник. — Любопытно… Словом, поинтересуйтесь в Москве, Киеве и Тбилиси. А вообще деловая репутация этой фирмы, вы сказали, на высоте?
— Да, тут без подделки, фирма довольно известная.
— Логично предположить, что она поставляет свою продукцию и в капстраны. Интересно, как они работают там. И вот еще что: эти двое других, как их — Нечипорук, Захава? Запросите Тбилиси и Киев, не обратили ли они там на себя внимания — может, вели себя как-нибудь… неподобающе? В Киеве был недавно случай с одним туристом из Нидерландов… Большим оказался любителем «общаться» с советскими людьми. И тоже, кстати, украинского происхождения. Ну а с этим господином Векслером… Что ж, придется, видно, присмотреть за ним, раз такое дело. Присмотреться, проследить контакты на всякий случай, я внеслужебные имею в виду…
Отпустив сотрудника, Сергей Иванович походил по кабинету, постоял у окна, глядя на заснеженные крыши под сумрачным низким небом. Чем больше он думал про инженера-лингвиста, тем меньше нравилась ему вся эта история. Что-то тут не так, причем даже, можно сказать, довольно явно «не так», но уцепиться не за что. А пока не за что уцепиться, пока ничего не доказано, нельзя и действовать.
Да-а, задачка! Ну для чего бы это обыкновенной машиностроительной фирме подбирать себе инженеров с таким знанием языков? И ведь не поехал же Захава в Москву, а Векслер в Тбилиси; нет, каждый действует в своей языковой стихии, значит, главный смысл их поездок вовсе не в том, чтобы устранять неполадки поставленного оборудования. Главный смысл, выходит, все-таки в контактах, в разговорах с людьми. Вот тут — особенно, если разговор ведется деликатный, если надо уметь понимать подразумевающееся, недосказанное открытым текстом, — тут язык уже надо знать в совершенстве, иначе ничего не получится…
Полковник вернулся к столу, сел, придвинул к себе блокнот. «Москва + Л-д», — написал он и обвел овалом. Потом: «Киев», ниже: «Тбил. « И два крупных вопросительных знака. С Москвой и Ленинградом более или менее ясно. Но вот два других пункта? Он протянул руку к телефонам, снял трубку и попросил капитана Ермолаева.
— Борис Васильевич, это опять я, — сказал он, когда тот ответил. — Захава когда последний раз был в Тбилиси?
— В восемьдесят втором, Сергей Иванович.
— Ага… Тогда вот что — когда будете делать запрос грузинским товарищам, выясните, с кем общался Захава. Мне вообще нужны как можно более подробные данные на обоих — Захаву и того, в Киеве. И по поводу Векслера тоже уточните. Ну я имею в виду его постоянные разъезды. Всегда ли это было связано с делами фирмы? Соберете все — и мне на стол.
Похоже, придется докладывать генералу, но к нему надо идти с рабочей гипотезой, а не с какими-то… интуитивными догадками. Да, раньше бы хватиться, Векслер прилетает в Ленинград послезавтра. Главное, что никаких оснований. Не пойман — не вор.
Ничего не ввозит незаконным образом, ничего не пытается вывезти, разговоры ведет обыкновенные, не вызывающие подозрений. Жизнью интересуется — но в каком аспекте? Вроде бы в обычном. Не замечен в попытках познакомиться с «засекреченными», круг знакомств, хотя и обширен, подозрений не вызывает. И все-таки что-то за всем этим кроется, это не просто случайное общение, здесь угадывается цель, замысел, план. Но какой?
