— Нет. Мы пришли к тем же выводам, — согласилась Нина.
— Ну, это очевидно для всех хоть немного разумных людей. Так вот…
— Для меня не очевидно, — сообщил Вовчик, но ему никто не ответил.
— Так вот, мы не знаем, по каким вопросам будет проводиться эта корректировка и в какую сторону, но в любом случае такой инструмент никогда не бывает лишним. Поддержка нужных партий и кандидатов на выборах (а у них там кое-где ещё бывают выборы), усиление или, наоборот, сглаживание протестных настроений, формирование спроса на российские товары или негативное отношение к западным, в общем, то, что нужно в данный момент, то и будет продвигаться. Осталось определить, как именно оно будет продвигаться. По методике нашего НИИ напишут тексты, это понятно, а вот каким образом эти тексты вложить в головы наших иностранных соплеменников, или как там их правильно назвать? Диаспора?
— Называйте, как хотите, — разрешила Нина. — Мы поняли, о ком речь.
— Я не понял, — сообщил Вовчик. — Но мне оно и не надо. Продолжай.
— Вовчик, помолчи пока, пожалуйста, — попросил полковник. — Так вот, эти тексты ещё надо донести до нужных глаз или ушей. Не думайте, что это просто. Газеты и телевидение использовать не получится.
— Почему? — удивился Лебедев. — Я полагал, что именно так всё и будет распространяться!
— Борис Павлович, сколько людей за рубежом, по-вашему, станет читать политические статьи в российских газетах? Я бы сказал, прочтут только те, кто и так целиком и полностью на нашей стороне. А их обрабатывать по вашей технологии уже не нужно, они и без неё сделают всё, о чём мы их попросим. К тому же не забывайте, что газеты попадают не в одну страну, и может получиться, что, к примеру, беспорядки начнутся не там, где нам бы хотелось. Условно говоря, не в Минске, а в Севастополе. Это категорически не годится! Да, я знаю, что делаются разные выпуски одной газеты для разных регионов, но и это мало помогает.
— Газеты действительно имеют небольшой охват, тут и обсуждать нечего, а что телевидение?
— А телевидение делать отдельно для разных регионов слишком дорого. Да и запись, возможно, останется, а это уж совсем ни к чему. В тех странах тоже есть спецслужбы, и не факт, что они будут спать. В крайнем случае, включат глушилки, и где окажется то телевидение? А кабельные сети вообще контролируются элементарно.
— И что тогда остаётся?
— Фильмы. Песни. Выступления так называемых юмористов. Однако вся подобная хрень годится весьма ограничено. Можно слегка улучшить отношение к России и немного усилить ненависть к какой-нибудь Грузии, но нам же этого мало! И вот мы подошли к основному каналу распространения нужной информации, причём каналу точечному, оперативному и с огромным охватом. Есть у кого-то идеи, о чём речь, а?
— Есть, — похвасталась Нина. — Это церковь. Борис Павлович говорил, что РПЦ тоже задействована в проекте.
— Браво, Нина Георгиевна! Снимаю шляпу! Точнее, сниму, когда её Вовчик для меня у кого-нибудь украдёт. Я же говорил, что всё это для умных людей очевидно. Русская Православная Церковь — как раз то, что идеально подходит для нашей цели. Да и других каналов влияния на население той же Украины я не вижу. Сначала мы поднимаем авторитет Церкви внутри своей страны, а затем через церковную сеть можем пропагандировать то, что нам нужно, в заданной точке пространства и в требуемый момент времени. Особенно это удобно на Рождество и Пасху. Тогда охват аудитории максимальный. Тут, правда, есть одна проблема. Мы работаем над подъёмом авторитета Церкви, а Церковь успешно свой авторитет роняет. Постоянные скандалы с недвижимостью, дорогущие часы и лимузин Патриарха… Ведь целевая аудитория священников в рамках «Русского мира» — это далеко не самые обеспеченные граждане соседних стран, а такие же нищие, как Павел Дмитриевич и Нина Георгиевна по тем бумагам, которые они подают в отдел субсидий. С той, естественно, разницей, что там нищета самая настоящая. И как эти люди воспринимают Патриарха с часами ценой в сотню тысяч вечнозелёных?
— Тридцать тысяч, кажется, а не сто, — поправил Вовчик.
— Тридцать, так тридцать, — покорно согласился полковник. — Я у него красть часы не собираюсь, так что мне точная стоимость не важна. И пастве тоже особой разницы нет, у них что тысяча, что миллион называется одинаково — «много». Ну, или другими словами с тем же смыслом. Если интересно, Борис Павлович, как профессионал, поможет вам подобрать нужное выражение.
— И вы будете полагаться на такие вот кадры? — удивилась Нина.
— Знаете, Нина Георгиевна, когда-то Иосифу Виссарионовичу пожаловались на писателей. И он ответил: «Других писателей у меня для вас нет». Так вот, а у нас нет других священников. Приходится использовать то, что имеется. Да и в любом случае, священник, по мнению верующих, всего лишь несёт им слово Божье, а какой он сам, дело десятое. Да и практика показывает, что схема работает. На последних украинских выборах победил кандидат, поддержанный нашей Церковью. Вот что крест животворящий делает!
— А как выглядит с моральной точки зрения, что верующим вместо слова Божьего впаривают слово президентское?
— Скорее, не президентское, а премьерское. Но почему вас так волнует этот вопрос? Вы же убеждённая атеистка, как и ваш драгоценный супруг.
— Ну, а вдруг церковникам это понравится, и они развернут всю эту пропаганду в другую сторону? В свою пользу, а не в пользу страны? Притом вы им уже подарили огромный авторитет. Дутый, конечно, но что это меняет? Для их так называемой паствы он же самый что ни на есть настоящий.
— Не беспокойтесь. Мы полностью контролируем эту организацию. Причём уже очень давно. Начиная примерно так года с сорок второго. Или вы думаете, что в СССР они работали бесконтрольно? Если да, то я в вас сильно разочаруюсь.
— Но ведь Союза уже почти двадцать лет как нет.
— Ну и что? Союза больше нет, а мы, чекисты — вот они, никуда не делись. Если же церковники вдруг вообразят, что нас тоже нет, и они могут проводить какую-то политику без согласования с нами — что ж, Патриархи — люди довольно преклонного возраста, и в любой момент могут умереть. То же самое произойдёт, если Патриарх перестанет отвечать требованиям текущего политического момента.
— Так прошлого Патриарха что, замочили? — невинно поинтересовался Вовчик.
— Много будешь знать — никогда не состаришься. Потому что умрёшь молодым. Вот я, например, не знаю, убили его или нет. Если да, решение принималось в Москве, а не здесь. Благодаря уважаемому Павлу Дмитриевичу, к Москве я уже давно не имею ни малейшего отношения. Что же касается вопроса Нины Георгиевны о морали, то отвечу так. Мораль у каждого своя, индивидуальная. У вас она одна, у Вовчика — другая, у меня — тоже собственная. Для меня всё, что идёт на пользу России — морально. Я ответил на ваш вопрос?
— Начальник, завязывай уже с политинформацией, — попросил Вовчик. — Пора что-то с самураем решать. Или ты с ним сам разберёшься? Тогда продолжай баланду травить, а мы послушаем. Нам же не трудно.
— Да, ты прав. Политинформации достаточно. Попробуем нейтрализовать уважаемого капитана Рогова. Борис Павлович, ваш текст на него не подействовал?
— Так однозначно не ответить. И да, и нет. Он резко захотел в Южную Африку, на чемпионат мира, но для него служба всё-таки прежде всего. Может, это потому, что я составлял текст в огромной спешке. Господа Воронцовы оставили мне минимум времени.
— Какие коэффициенты вы использовали? Средние по НИИ?
— Нет, полковник, посчитанные по его личным параметрам. С ним тоже проводилось интервью, по его данным я текст и готовил.
— Значит, действуем так. Вы, Борис Павлович, готовите новый текст, и уже не торопясь, качественно. Вы трое отвезёте его в аэропорт и отправитесь вместе с ним в Москву. Когда Рогов придёт в себя, прочитаете ему новый текст. В Москве он получит визу в ЮАР, если туда нужна виза, и вы его посадите в самолёт. Всё это, разумеется, потянет на немалую сумму. Что ж, господа, придётся раскошелиться. Вы платите за сохранение собственных жизней. Я вам помогу, чем смогу, но засвечиваться мне нельзя. Операция направлена против офицера другой спецслужбы, и если они узнают о моём участии, здесь начнётся Армагеддон. А когда он закончится, наступит полный Армагеддец.
— Не, так ничего не выйдет, — авторитетно заявил Вовчик. — Бесчувственное тело в самолёт не загрузить. Это вам не кино «Ирония судьбы». Да сейчас и не Новый год. А когда тело придёт в себя, начнёт орать. Может, и драться. А такие вещи, как ты говоришь, должны делаться тихо. Иначе — хана.
— И что ты предлагаешь? Везти его в Москву на машине?
— Не. На тачке тоже стрёмно. Первый же гиббон, и вынимай полную кошёлку неприятностей.
— Первый кто?
— Гиббон. Когда-то раньше они гаишники были, а теперь — гиббоны. На московской трассе они постоянно к людям пристают, документы проверяют. Да и в Москве тоже. Разве что ты, начальник, скажешь им нас не трогать.
