– На Кавказ из России можно попасть еще через Сталинград-Тихорецкую и через Астрахань-Гудермес, – возразил Митчел. – Однако значение Придонска как ворот Кавказа нельзя недооценивать… Странно, что я не могу выявить среди окружающей нас публики сотрудников службы наружного наблюдения.
Последнее было сущей правдой. Прямо перед их столом двое молодых азиатов с хулиганскими рожами давили бутылку водки, которую принесли с собой. Они не стали дожидаться, пока им дадут поесть, и потому быстро косели. Сзади мирно потягивали пивко почтенные ветераны войны с орденскими планками на пиджаках. У одного из них не хватало руки, у другого – ноги. Слева было окно, справа высилась толстенная колонна.
– Они решили бросить нас на произвол судьбы, – предположил Юхансен.
– Такого не бывает. А вот и наш плов!
Митчел ощупал обеими руками пресловутую папку и хотел уже приняться за еду, как вдруг один из азиатов с руганью выплеснул содержимое своего стакана в лицо собутыльника. Тот не остался в долгу. Хулиганы в мгновение ока опрокинули стол и вцепились друг в друга. Завязалась драка, сопровождаемая криком и визгом.
Юхансен брезгливо поморщился.
– Где же их полиция?
– Не полиция, а милиция, – поправил его Митчел. – Но посмотри: тут не простая потасовка, тут единоборство. Они применяют неизвестные мне приемы!
Эти приемы в течение многих десятилетий отрабатывались в беспощадных лагерных побоищах и заботливо передавались одним поколением зеков другому, всякий раз в улучшенном виде.
– Нет, ты только посмотри, что они вытворяют! – восхитился Митчел. – Жаль, что со мной нет кинокамеры.
В этот момент единоборцы закатились за опрокинутый стол, и Митчел на мгновенье приподнялся, чтобы лучше видеть их. Когда прославленный разведчик снова сел на свой стул, папки под ним уже не было. Он круто обернулся. Соседи сзади вели тихий душевный разговор. Лица их были безмятежны. Митчел с ног до головы покрылся холодным потом: в папку он успел насовать около десятка харьковских и придонских блокнотов с записями.
– Что с тобой? – удивленно спросил Юхансен.
– Папку сперли.
– Не может такого быть! Как ее могли спереть? К тебе сзади никто не подходил!
– Все может быть на свете, друг Гораций, – печально сказал Митчел. – Мы немедленно вылетаем в Москву.
Милиция уже волокла к выходу драчунов…
Когда все вещи были упакованы, в люксе зазвонил телефон.
– Добрый вечер, господин Митчел! – сказал в трубке голос Буханцева. – Это вас придонская контрразведка беспокоит. Папку мы можем вернуть. Нам чужого не надо. А за блокноты спасибо…
Митчел выругался по-английски и швырнул трубку на стол. Его ждали выдворение из страны и конец карьеры разведчика. Однако через минуту он взял себя в руки и начал спокойно один за другим защелкивать замки чемоданов.
Как Вася разведчиком стал
Только очутившись перед великолепным беломраморным алтарем Зевса, Гаррисон спиной почувствовал, что ему, наконец, удалось оторваться от наружки. Опытные разведчики почти всегда чувствуют это. На душе стало легко и свободно. Он полюбовался знаменитыми призами алтаря, изображавшими битву богов с титанами, побродил по пустым в этот послеобеденный час залам Пергамского музея, уставленным каменными сокровищами, которые были награблены европейцами в период колонизации Востока, и не спеша покинул здание. Улочками и переулками добрался до главной улицы старого Берлина – Унтер ден Линден. Гитлер, любивший парады и боявшийся покушений, велел вырубить роскошные липы, которые дали имя главной магистрали германской столицы, а вновь посаженные деревья были совсем молоды, поэтому улица свободно просматривалась из конца в конец. За спиной Гаррисона вросла в землю старинная громада университета. Братья Гумбольты расположились в позах мыслителей по обеим сторонам парадного входа в университетский двор. Напротив красовался величественный дворец с классическим порталом. Это была опера. Именно здесь произошла завязка романа Жорж Занд «Графиня Рудольштадт». На пути американца возник бронзовый король Фридрих, ехавший шажком на коне благородных кровей от Бранденбургских ворот в сторону Алекса. Треуголка Старого Фрица съехала набок, и потому вид у знаменитого полководца, не единожды битого русскими, был залихватским.
Гаррисон, проверяясь, обошел вокруг статуи. Выпускник исторического факультета Гарварда, он, в отличие от своих коллег, хорошо знал историю и с большим уважением относился к потенциальному противнику, загадочному и коварному.
Слежки не было. Легкий поджарый американец быстро достиг площади, носившей имя русского царя Александра, который некогда выгнал из Берлина французов, а потом еще и Париж взял. Тут Гаррисон вскочил в вагон городской электрички и сошел с поезда на Восточном вокзале. До встречи с агентом оставалось полчаса. Разведчик, не переставая проверяться, поболтался по этажам привокзального универмага, где купил сувенирного медвежонка, гербового зверя столицы, с гэдээровской символикой на ленте, повязанной через плечо, после чего вернулся к вокзалу…
Когда руководитель Берлинской резидентуры КГБ генерал Федоров узнал, что его наружка потеряла «Герда» – такова была кличка, присвоенная советской разведкой Гаррисону, – он пришел в ярость. «Герд» был опытным волком, но это не снимало ответственности со службы наружного наблюдения. Появление американца в Восточном Берлине было архиинтересным фактом. Это означало, что «Герд» намеревался встретиться с человеком, не имевшим возможности выйти в западную половину города. Выручить нашу наружку в данной ситуации могли только немецкие друзья из МГБ ГДР. Генерал снял трубку с аппарата «ВЧ» и попросил соединить его с заместителем министра МГБ, курировавшим восьмое управление. «Восьмерка» у немцев соответствовала нашей «семерке». Разговор был коротким. Через несколько минут все сотрудники дружественной «восьмерки», не задействованные в срочных разработках, рассыпались по «горячим» точкам центральной части города. Их работа облегчалась тем, что все они знали Гаррисона в лицо. Он, правда, тоже знал многих из них. «Герда» засекли в тот момент, когда он вышел из универмага и направился к вокзалу. С этой минуты все его действия кинодокументировались. Американец встал в очередь у одной из касс городской электрички с явным намерением купить проездной билет. В руках он держал небольшой коричневый кейс и сувенирного медведя. Тут же за его спиной возник высокий молодой блондин с точно таким кейсом в одной руке и с полиэтиленовой сумкой в другой. Хвост очереди в основном состоял из подгримированных сотрудников наружки. Подойдя к окошку кассы, «Герд» поставил кейс на пол и полез в карман за мелочью. Блондин сделал то же самое. Два одинаковых кейса на несколько секунд оказались рядом. Уходя, американец взял кейс блондина, а блондин – кейс американца. Они поднялись на разные платформы и поехали в разные стороны: один – до КПП «Фридрихштрассе» на границе двух Берлинов, другой – до вокзала Лихтенберг в одном из окраинных районов столицы ГДР.
Уже в вагоне электрички «Герд» заметил знакомого сотрудника гэдээровской наружки и машинально с ним поздоровался. Такое бывает в оперативной практике. По спине американца пробежал холодок, но он прогнал прочь неприятные мысли. Парень здесь не по мою душу, подумал «Герд», ведь утром за мной «ходили» русские.
Это была классическая «моменталка» – моментальная встреча, когда оперработник и агент обмениваются информацией, не вступая в контакт. Обмена кейсами не заметил никто. Никто, кроме опытных сотрудников наружной разведки и бесстрастного объектива кинокамеры.
Генерал Федоров удовлетворенно потирал руки. Он быстро договорился с немецким коллегой о том, что «Герда» надо оставить в покое, поскольку он уже сделал свое дело, а все внимание сосредоточить на «Блондине» – человеке, который унес кейс американца. Наблюдая за «Блондином», «восьмерка» друзей пришла к выводу, что объект в шпионском деле новичок, а по характеру мужик нахальный и крутой.
На Лихтенбергском вокзале «Блондин» покинул электричку и, неумело проверяясь, пошел к автомобильной парковке у привокзальной площади. Здесь он сел в советский военный «газик» и с места в карьер рванул в сторону Карлсхорста – района, в котором жила почти вся местная советская колония, давно переименовавшая Карлсхорст в Карловку. Когда «Блондин» садился в «газик», его снова приняла под наблюдение наружка нашей Берлинской резидентуры. По рации начальнику «семерки» были тут же кодом переданы номера машины объекта, а через пятнадцать минут военные контрразведчики установили личность человека, сидевшего за рулем. Это был некий майор Сомов, который служил в штабе бригады, дислоцированной в Берлине на стыке районов Карлсхорст и Шёневайде. Выяснилось, что после обеда Сомов отпросился по личным делам в город. Свою отлучку из части мотивировал тем, что скоро де у него отпуск и надо купить подарки родне. Попросил на пару часов одну из служебных машин.
