— Вы же только что говорили об истории! А ведь Русь гибнет, когда русские ставят свои личные обиды и разногласия превыше всего, в том числе и интересов державы! Например, пришли татары, а мы из-за раздробленности не смогли выставить единую сильную армию. Вот они нас и поработили на триста лет.
— Вы уверены, Павел Дмитриевич, что всё именно так и было?
— Такова официальная версия. А насколько она близка к истине, может знать только ваша контора.
— Убедительно излагаете, — признал полковник Спицын и, невольно скривившись, пожал протянутую руку.
Сопровождаемый двумя своими оперативниками, которые совсем недавно не очень убедительно изображали пьяниц, полковник выглянул из подъезда и первым делом осмотрелся вокруг. Уже стемнело, но двор был отлично освещён фонарями. Никакой опасности не наблюдалось, более того, спецназовцы, давно разобравшиеся со своими коллегами из милиции, просигналили начальнику, что всё в порядке. Но чутьё, выработанное многолетним профессиональным опытом, подсказывало: что-то не так! То ли свет фонарей порождал неправильные тени, то ли какой-то неопределимый сознанием звук достиг ушей полковника, но он был уверен: подготовлена засада, причём именно на него.
Спицын с быстротой молнии метнулся обратно в подъезд, втолкнув туда же двоих сопровождающих. Те тоже приступили к службе не вчера, и хотя сами ничего опасного не заметили, действовали слаженно и осмысленно. Один из них мгновенно закрыл дверь подъезда, второй уже почти выхватил оружие, в то время как Спицын достал не пистолет, а телефон, чтобы вызвать подкрепление. В случае, если полковник ошибся, он бы выставил себя мнительным идиотом, но это его совсем не волновало.
Однако он не ошибся, да и всё равно сделать ничего не успел. На лестнице в ряд стояли трое, видимо, до этого они скрывались в одной из квартир первого этажа. Двое из них держали готовые к стрельбе автоматы, третий, выглядевший постарше них, оружия не имел и явно лично стрелять не собирался.
— Не дёргайтесь, ребята, и всё будет намного проще, причём для всех здесь присутствующих, — попросил он. — Я — майор Егоров, куратор филиала НИИ русского языка, сами понимаете из какой конторы. Удостоверение показать?
— Не нужно, — отказался Спицын. — Я совсем недавно изучал ваше личное дело, и фотографию в том числе.
— Вот и чудесно. Напоминаю, что боевая подготовка нашего спецназа не включает в себя захват пленных, потому при любом подозрительном движении мои парни будут стрелять, причём не в воздух и не в конечности.
Выражение лиц автоматчиков недвусмысленно подтверждало, что они именно так и поступят, и шум, который они при этом произведут, их беспокоит ничуть не больше, чем моральная проблема стрельбы по своим коллегам из параллельной спецслужбы.
— Мы не будем делать подозрительных движений, — пообещал полковник.
У майора зазвонил телефон, он ответил, обменялся с кем-то парой бессмысленных слов, скорее всего, используя шифр, а затем передал аппарат полковнику.
— Вы — полковник ФСБ Спицын? — поинтересовался незнакомый голос.
— Да. С кем имею честь?
Его любопытства никто удовлетворять не спешил, телефон некоторое время молчал, если не считать невнятного шуршания, затем в трубке раздался голос старшего группы спецназа, которая прикрывала вход в подъезд.
— Алло, полковник? — голос звучал виновато.
— Да, Коля. Они вас сделали?
— Как детей. Их больше и дерутся они лучше.
— Потери есть?
— Убитых и тяжелораненых нет. Избитых много.
— Ну, хоть в этом повезло. Насчёт «как детей» — не переживай. Нас они тоже сделали, и тоже как детей. Вы, главное, не сопротивляйтесь им.
— Мы бы и рады, да не можем! Они не дают ни единого шанса.
— Вот и отлично. Побоище между спецслужбами нам ни к чему.
Полковник вернул телефон Егорову. Тот предложил офицерам ФСБ разоружиться, что те и сделали, когда полковник его приказ продублировал. Свой пистолет он тоже отдал. После этого майор лично обыскал всех троих, двое остальных явно были специалистами не по части обысков. При этом майору каким-то образом удалось ни разу не перекрыть своим людям траекторию стрельбы. Разумеется, дополнительного оружия не нашлось, не та была операция, чтобы брать с собой целый арсенал. По крайней мере, изначально казалась не той.
— Полковник, ваша операция проводится официально? — поинтересовался Егоров.
— Нет.
— Тогда прикажите своим людям уйти.
— Они не уйдут, майор, несмотря на приказ. Я лучше прикажу им не вмешиваться.
— Согласен.
— Слушай мою команду! — громко произнёс полковник, выйдя во двор. — Сопротивления коллегам не оказывать, в их действия не вмешиваться. При любых обстоятельствах, даже если действия будут угрожать чьей-то жизни. Например, моей. Внимательно за всем наблюдать, затем подробно доложить начальству. Вопросы есть?
Вопросов, разумеется, не было. Всем и так было в основном понятно, что сейчас должно произойти. Спицын и Егоров отошли чуть в сторону от остальных, чтобы их разговор никому не был слышен.
— Вы проводили какие-то свои операции в «матюках», хотя НИИ находится под нашей опекой. Сейчас вы отправили неведомо куда моего раненого коллегу капитана Рогова, в сопровождении бандитов и пьяного медика. Не трудитесь отрицать, мне это известно доподлинно.
— Позвольте полюбопытствовать, откуда?
— Мы прослушивали квартиру Лебедева. Вы верно сказали, что «жучков» ставят минимум два, но почему-то решили, что мы именно двумя и ограничились. Это не так. Микрофонов было больше двух, и мы слушали всё от начала и до конца. Такие ваши действия наказываются смертью, это же измена!
— Раз вы уже всё решили, не тяните! У вас есть лицензия на убийство, и необходимость этого убийства вы легко обоснуете перед своим начальством.
— Верно. Но у вас устойчивая репутация порядочного человека и патриота России. Вы можете объяснить, чего добивались? Если откажетесь это сделать, или ваши объяснения меня не убедят, мне действительно придётся обосновывать перед начальством.
— Попробую.
Краткое изложение мотивов своих действий заняло у полковника около трёх с половиной минут. Выслушав его, Егоров задумался примерно на минуту, затем вынес вердикт:
— Что ж, очень убедительно. Пусть Лебедев будет директором. Гринберг как специалист классом повыше, но нас не поймут, если мы начнём продвигать всяких гринбергов. Они и без нашей помощи успешно продвигаются сами. Оперативников, которые сейчас приглядывают за Роговым и сопровождающими его лицами, как раньше говорили, я предупрежу, чтобы не мешали и ограничились только наблюдением. В Москве наши люди тоже помогут. Пусть действуют совместно с вашими. Капитану Рогову оформим отпуск, и он сюда уже никогда не вернётся.
— Неужели убьёте?
— Нет, зачем же? Такие люди, как он, нужны во все времена. Переведём служить в какой-нибудь другой город, подальше отсюда. Велика Россия-матушка!
— Майор, если вы принимаете участие в операции, то её вообще проводить не нужно! Вы можете сами убрать Рогова отсюда, без малейших затруднений!
— Не совсем так. Когда вашим людям удалось развалить работу совместной следственной бригады…
— Эта бригада была полным идиотизмом. Мы, например, проверяли, не участвуют ли в этом деле ЦРУ или Моссад. Я не знаю, как ещё можно назвать подобное предположение.
— Полковник, ЦРУ — это очень удобная для всех нас контора. На неё мы списываем абсолютно всё. Они наших коррумпированных директоров увольняют, они же Чернобыль взорвали, они же, естественно, и Союз развалили. Куда нам без них?
— Ну, мы-то с вами знаем, кто на самом деле развалил Союз. Поимённо знаем. Если эти имена узнают все, будет неимоверный позор.
— Вот потому-то и лучше, чтобы развал Союза продолжали приписывать ЦРУ и Моссаду. Но мы отвлеклись от темы. Так вот, когда совместную бригаду распустили, продолжать расследование поручили Рогову, который не способен довести до конца ни одного дела. Подозреваю, что в сексе у него те же проблемы, но это уже, к счастью, не наша забота. Меня же от этого расследования отстранили.
— Я попросил об этом кое-кого, занимающего заметный пост в вашей конторе, — сообщил Спицын.
— Даже не сомневался, что это ваша работа. Короче, я был против назначения Рогова, но моим мнением пренебрегли, что тоже не удивительно. Поэтому неизвестно, как начальство отреагирует на моё предложение перевести Рогова куда-нибудь на Чукотку или на Кавказ. Подозреваю, что отрицательно отреагирует. А так — всё сделано явочным порядком, не мной, и какие тогда претензии ко мне? И обоснование перевода капитана на новое место службы есть — грубое нарушение дисциплины. Так что пусть всё идёт, как идёт.
Они пожали друг другу руки, майор сделал несколько шагов в сторону и растворился в темноте, а когда оперативники и спецназовцы ФСБ оглянулись вокруг, они увидели, что остались одни. Их противники (или коллеги из другой спецслужбы, не суть важно) бесшумно исчезли. Оружие, недавно изъятое у «пленных», осталось лежать, аккуратно разложенное на асфальте двора.
