Матвеев встал, расстегнул ремень и сдернул форменные брюки.
– На, смотри!
Он предстал в плотных белых обтягивающих трусах с широкой резинкой, похожих на плавки. Тут уверенность лейтенантика, что над ним подшучивают, существенно поколебалась. За годы жизни в военном училище других трусов, кроме как сатиновых до колена, видеть ему не доводилось. А здесь – явный спецпошив.
– Всё еще сомневаешься? Смотри! – Пряхин тоже снял брюки. На нем были точно такие же трусы, как и на Матвееве.
Растерянный взгляд Григорьева заметался между двух пар голых ног и остановился на брюках капитана.
– Ну, ты лейтенант обурел. Не веришь старшим по званию?
– Они сговорились, да?
– Не веришь, – покачал головой капитан и встал, расстегивая ремень – Гляди!
Форменные брюки съехали на пол. Над волосатыми капитанскими ногами белели обтягивающие трусы точно такого же фасона, как и у других офицеров. По внутреннему динамику объявили тридцатиминутную готовность.
– Всё! За дело, – скомандовал капитан, застегивая брюки. – Занять свои места и приготовиться!
– Мужики. А как же я? – выдавил звук, похожий на стон, растерянный лейтенант.
– У тебя жена есть? – заботливо поинтересовался Матвеев.
– Нет.
– А невеста? Жениться собираешься?
– Конечно. Как все.
– Как все, у тебя уже не получится.
– Что же делать, мужики?
– Да-а, пока мы все мужики, – философски изрек Пряхин.
– До испытаний, – уточнил Матвеев.
– Мужики, братцы… – взмолился Григорьев, готовый заплакать.
Матвеев сжалился.
– Тут склад в пяти километрах. Беги. Кликнешь прапорщика и потребуешь, чтобы выдал спецтрусы. Успеешь добежать?
– Успею. Где склад?
Получив подробные инструкции, Григорьев выскочил из автобудки и понесся по опустевшей дороге в сторону штаба.
Когда дверь за ним захлопнулась, капитан пробурчал:
– Мы с салагой не переборщили?
– В самый раз, товарищ капитан. Пусть вспомнит курсантские кроссы.
– Ох, эти югославские трусы. Весь город ими затоварили.
– Военторг постарался. Обеспечил дефицитом. Теперь все мужики в них ходят.
Григорьев бежал по выжженной солнцем степи в полной уверенности, что от результата бега зависит его жизнь. По крайней мере, та ее важная часть, на которую мужчины тратят так мало времени, но которой придают такое огромное значение. Руки молотили горячий воздух, подошвы ботинок истирали песчинки в пыль, липкий пот застилал глаза.
Лейтенант ворвался в расположение части и уже видел впереди длинный барак с вожделенной защитой, но тут его остановила цепкая рука. Генерал-майор Орел на минуту выбрался из командного пункта, чтобы лично убедиться в готовности части к ответственным испытаниям. Все подразделения заняли свои места. Вокруг ни одной живой души. И тут – топот взбесившегося офицера.
– Куда прешь? Почему не на посту? – грозно рыкнул генерал, сверкая глазами.
– Да я… туда… срочно…, – Григорьев дышал, как загнанный конь.
– Докладывать по форме!
– Товарищ генерал-майор, докладывает лейтенант Григорьев. Я только прибыл, спецтрусы не успел получить, а тут… испытания.
– Что ты несешь!
– Разрешите на склад. Мне только сейчас сказали.
Лейтенант порывался бежать дальше, талдыча про спецтрусы, но генерал его удерживал. Опытный командир начинал вникать в ситуацию.
– Вот козлы! Издеваются над парнем. Лейтенант, кругом! Бегом на пост.
– Товарищ генерал, я еще совсем молодой. Жениться собираюсь. Не губите!
– Пошутили над тобой, парень. Ну, я им задам!
– У всех офицеров есть спецтрусы, а у меня нет. Разрешите, на склад, – зациклился лейтенант.
Генерал понял, что нервы у парня на пределе. В таком состоянии его нельзя оставлять рядом с грозной техникой, а вот-вот будет команда на старт самолетов-мишеней. Он окинул взглядом пустой плац и принял мудрое педагогичное решение, достойное великого Макаренко.
– Если бы существовали спецтрусы, то в первую очередь они были у меня. Так?
– Так, – согласился лейтенант, чуть не плача.
– Смотри, сынок.
Генерал-майор Орел расстегнул штаны. Воспаленному взгляду Григорьева предстали белые обтягивающие югославские трусы. Один в один, как и у офицеров на посту!
Вот тут-то и пригодилась дежурная бригада медиков. Истерику молодого лейтенанта удалось погасить только уколом транквилизатора.
После грустной встречи в госпитале Тихон Заколов направился домой к Александру Евтушенко. Друзья, не видевшиеся полгода, обменялись сдержанными приветствиями и крепким рукопожатием. Осознание страшного факта, что их друг-одноклассник стал калекой и находится в зыбком равновесии между жизнью и смертью, не располагало к проявлению радости.
– Как ты думаешь, с Витькой произошла случайность или нет? – задал главный вопрос Тихон.
– В Афгане идет настоящая война.
– А как же его письма?
– Поначалу я был уверен, что он просто пишет повесть, сочиняет.
– Там много фактов из Витькиной жизни. Он очень похож на главного героя.
– С начинающими писателями всегда так бывает.
– А если это документальная проза? Его дневник, написанный литературным языком.
– Не исключено, – согласился Евтушенко.
– Тогда получается, что опасения за жизнь главного героя – это его личные страхи. Корольков боялся расправы над собой!
– Мне кажется, он боялся конкретного человека.
– Покажи его письма, – попросил Тихон. – Надо совместить их с моими, ведь история разбита на отрывки. – Он взял протянутую пачку и рассмотрел штемпели на верхнем конверте. – Это получено уже после моего.
– Оно пришло несколько дней назад.
– С него и начнем. – Заколов развернул вчетверо сложенный листок, пробежал глазами строчки, написанные знакомым почерком. – Вот. "Пока Ты еще не знаешь всех деталей. Ты гадаешь, в чем тебе прикажут участвовать: в контрабанде, торговле оружием, перевозке наркотиков. Или это нечто гораздо худшее? Хотя, что может быть хуже. Разве только… Но об этом не хочется даже думать! Он холоден, всегда собран и не раскрывает своих секретов. В тот день Он ухмыльнулся, наставил оружие и предложил тебе помогать ему. У тебя не было выбора. Ты кивнул, иначе тебя бы убили в тот же момент. Он дружески похлопал тебя по плечу: "Вот мы и вместе". Но Ты понимаешь, что не можешь быть с ним заодно. Ты и Он – разные люди! Это означает, что Ты просто отсрочил свою смерть".
Рука Тихона с письмом беспомощно опустилась. Он сжал губы и напряженно глядел в пол.
– Ты прав, Витька опасался конкретного человека. Если Корольков – Ты, то кто скрывается под именем Он?
– В тексте ни одной фамилии. Даже не ясно: враг это или сослуживец? – задумчиво произнес Александр.
– Если бы это был душман, то зачем скрывать его имя? Витька шифровался от своих. Он знал, что письма читаются, поэтому вел свой дневник в виде повести. Имена он опускал, но я уверен, что это реальные люди! Я соберу повесть целиком. Мы прочтем ее с самого начала и докопаемся до сути.
– У нас с тобой не все части повести, – напомнил Евтушенко.
– Ты прав. Надо сходить к его родителям.
– Сейчас в городе только его мама, Анна Федоровна. Мужу она пока не сообщала. Он в краткосрочной командировке. Через неделю вернется, к тому времени Витька должен пойти на поправку.
– Как она?
– Я видел Анну Федоровну в первый день, когда Витьку только привезли. Гладкова позвонила. Мы встретились в госпитале. После того, как она увидела сына, ее саму еле откачали. Сейчас она дома, к ней заходит врач. А письма… Я думаю, она тебе их не отдаст. Единственный сын, сам понимаешь…
– Понятно. Тогда сегодня изучу эти письма, а завтра все-таки схожу к ней. У меня нет выбора. Попрошу посмотреть, не выходя из дома.
Друзья помолчали. Евтушенко напомнил:
– Ты о практике еще не забыл?
– Без нее меня не впустили бы в наш славный город.
– Где остановился?
– В офицерское общежитие устроили.
– Поужинаешь у нас. А завтра к девяти приходи на сороковую площадку. Пропуск тебе заказан. Там научно-исследовательская часть, сокращенно НИЧ, с отличным вычислительным центром.
– Так уж и с отличным?
– Самые современные ЭВМ. Считают всё!
– Если бы они еще умели вычислять злодеев, – вздохнул Заколов.
В разгар домашнего ужина в доме Евтушенко прозвенел телефонный звонок.
– Тебя, – удивленный Александр протянул трубку Тихону. – Девушка.
Заколов сразу узнал задиристый голос Ларисы Трушиной.
– Фу, еле тебя нашла.
– Как?
– Твою фамилию здесь тоже многие знают. А дальше. Связи, явки, пароли…
– Не ожидал такой прыти от московской девушки.
– А я не ожидала, что местные парни такие занятые. Где ты шляешься?
– Друзья, – с улыбкой оправдывался Тихон, уже не удивляясь напористому тону москвички.
– Я тоже хочу быть твоим другом. Ты обещал мне город показать.
