Из живописной груды валунов торчала голова в такой же, как у него, маскировочной кепке. Еще торчал направленный в него короткий ствол автомата.
Он неторопливо распрямился.
— Hands! (Руки!) — негромко предупредила голова.
— No problem (Без проблем), — спокойно ответил он и, словно потягиваясь спросонок, стал складывать руки на затылке.
Рядом с головой и стволом появилась чужая рука и поманила его пальцем.
Морган двинулся вперед, стараясь за отпущенное на десяток шагов время отдохнуть, собраться и провести полную рекогносцировку.
Слева от груды было не пойми что — жидкие кустики на какой-то неясной осыпи. Справа — рядок камней помельче, один густой куст, а за ним явно обрыв — метра два, не меньше, а может, и все десять…
— Ты чей? — не выдержав, спросил чужак.
— Свой, шеф, — усмехнулся Морган.
— Узнаем, — твердо решила голова.
— Down! (Вниз!) — раздался вдруг крик левее.
Из-за высокого камня, чуть позади и выше, появился второй с автоматом, попятился, приседая и почему-то поворачиваясь к Моргану боком…
Голова первого пропала, ствол дернулся чуть вправо… вспышки, треск автоматной очереди… жаркие толчки в лицо… где-то позади и выше — словно эхо… свист пуль над головой — вот что за эхо!
Фонтанчики на камнях…
Вскрик!
Мгновением раньше Морган сжался и отпрыгнул вправо, кинув нож, ждавший своего дела в рукаве.
В броске, уже перелетая через камни, он заметил, как нож достиг цели, ткнувшись и замерев у второго чужака в боку, чуть выше бедра, как раз под краем бронежилета, если таковой был.
Картинка на миг пропала.
Морган приземлился за камнями на плечо, перевернулся, успев схватить ветку и удержаться над обрывом.
Слух доложил ему: был короткий хриплый стон, а потом еще фыркнула автоматная очередь сверху…
И теперь еще что-то гремело по камням в его сторону… и едва не прямо в руки к нему съехал короткоствольный автомат.
Он успел подхватить его над обрывом.
«По щучьему велению!» — так и опешил он, прижал к себе родную штучку и даже успел отдаться на миг приятной ностальгии…
Таких занятных ситуаций не случалось с ним ни в Замбии, ни на Филиппинах. Кто-то принял его за чужого. Кто-то — за своего и решил отбить, спасти.
«Тут, похоже, еще тот базар!»
Сил у него вдруг прибавилось — явно позаимствовал он энергии от орудия убийства.
По краю обрыва он живо отполз в сторону от груды камней, очутился на знакомом месте — и на этот раз решил обойти сыпучий подъем с другой стороны.
Вновь справа послышались короткие очереди. Ответили снизу.
Морган прошел еще одну стометровку, уперся в отвесную стену, двинулся вдоль нее… и вдруг фыркнуло совсем рядом… пули срезали ветку в двух шагах… мяукнул рикошет… на голову посыпались камешки…
Ныряя в узкую ложбинку, он услышал выстрелы сверху и — тут же — новую очередь снизу.
Что-то вверху зашуршало, двинулось, затрещало ветками и — большой массой полетело вниз.
Он увидел — что: тело сорвалось со стены вниз головой, тараном врезалось в кусты и замерло в них, раскинув ноги в огромных десантных бутсах.
«Курорт! — мрачно усмехнулся Морган, почти позабыв о своих подопечных и о своей главной цели. — Тут война настоящая… Канары, мать их так!»
— Здесь! Здесь! — донесся до Брянова сквозь треск мотора голос Инги. — Саша, это здесь!
Они уже пару минут назад миновали тот исторический пляж с видом на развалины особняка и гору с охристой вершиной, и Брянов успел испугаться, что Инга так и не вспомнила — и не вспомнит, — где же в действительности таился секретный отсек лаборатории.
Тут Брянов вздохнул с облегчением — но облегчения только и хватило на один вздох… До него дошло, что, повернув к берегу, он держит курс на отвесные скальные стены, напомнившие ему крымский Карадаг.
Сдернув капюшон с головы, он крикнул Инге:
— Там же скалы!
Она в ответ замахала на него рукой:
— Правильно! Правильно, Саша! Там есть тропинка. Я сейчас не помню точно, но, наверно, найду. Я помню, что есть.
Он сбавил скорость, а потом метров за двадцать до небольших рифов совсем заглушил мотор и поднял винт. До берега он провел катер, осторожно отталкиваясь веслом от торчавших из воды камней.
Полоска берега под темными стенами была очень узкой. Они побродили по ней туда-сюда. Пришлось раздеться, чтобы перейти вброд два попавшихся на пути небольших, но довольно глубоких заливчика. Утро было теплым, безветренным, хотя, наверно, для местных курортных завсегдатаев — до жути зябким…
Брянов и туда и обратно шел первым, подавал Инге руку и, когда видел ее всю, рекламно загорелую, то слегка терял направление и цель их похода.
Около очередного заливчика они обнаружили подъем и решили, что другого искать не надо, а пора рискнуть.
— Теперь, Саша, я пойду первой, — сказала Инга; видно было, что знакомые места придали ей уверенности, — а вы меня будете подсаживать. Хорошо?
— Хорошо, — легко смирился Брянов, отдавая командование.
— Я высоты не боюсь… Только когда замкнутое пространство…
Она живо оделась и крепко затянула узлы на кроссовках. Брянов подумал, что так пока будет лучше при любых обстоятельствах.
Тропка не тропка, а просто вереница каменных полочек, по которым можно было двигаться без особой опасности — особенно если не смотреть вниз, — привела их к огромной расщелине в скале.
Заглянув в расщелину, на дне которой скрывалась узкая и темная бухта, они увидели, что могут углубиться в нее вдоль стены и попасть на довольно просторную площадку, отмеченную худосочным и уродливым кустом.
— Нам туда, Саша! — указала Инга. — Я вспоминаю. Уже близко…
Этот суровый пейзаж и Брянову показался знакомым, словно он видел его когда-то в сумрачном сне.
Туда, на ту площадку, вел уже не подъем, а очень пологий спуск. Добравшись до места, Брянов решил устроить короткий привал. Он рассупонил рюкзачок, достал бутылку минералки и, протянув ее Инге, полез за бутербродами, а вернее сандвичами, потому что так они назывались, когда он покупал их в Лас-Пальмас.
Дальний конец площадки упирался в скальный выступ, похожий на акулий зуб. Между зубом и стеной оставался совсем узкий проход, по определению его друзей-спелеологов — «шкуродер», за которым спуск, по всей видимости, еще продолжался…
Инга отпила пару глотков, а потом стала беспокойно осматриваться и даже крепко зажмурила глаза.
Брянов с тревогой пригляделся к ней.
Инга подняла вверх указательный палец, медленно повернулась к стене и, открыв глаза, — уперлась взглядом в стену так, будто на ней проявились какие-то тайные письмена.
Брянов открыл было рот — но осекся и затаил дыхание.
— Саша… — прошептала Инга. — Я не знаю, но это здесь… Я помню. Туда дальше будет еще небольшой спуск, потом подъем наверх… потом снова спуск… все время направо… потом ровное место… Там были древние развалины. Но нам туда идти совсем не надо. Да, Саша! — Она повернулась к нему, ее глаза светились, она сделалась просто страшно, уничтожающе красивой. — Это здесь! Нам дальше не надо идти!
— Да? — потерянно отозвался Брянов.
— Точно! — Инга протянула ему бутылку и, когда он машинально принял ее, снова повернулась к стене и развела руки в стороны, точно отмеряла часть скалы перед собой. — Вот где-то прямо здесь.
Брянов опомнился, когда она, младшая и прекрасная сестра Медузы Горгоны, отвела от него взгляд в сторону.
— Где? — изумился он. — Здесь же сплошной камень!
— Все равно здесь! — стояла на своем Инга. — Я помню. Есть какая-то дверь. Ее не видно сразу, просто так. Там будет лестница. Пещера. Она ведет прямо под развалины.
Может быть, он догадался сам, а может, ему тихо подсказал Пауль Риттер.
Он двинулся вдоль стены, внимательно присматриваясь к базальту и постукивая по нему кулаком… Участок стены впереди показался ему как бы губчатым, пористым.
Он поднял попавшийся под ноги камень — и ударил.
И пещера ответила глухим эхом!
— Дверь! — воскликнул он.
Инга захлопала в ладоши, и повисла на нем, и весело чмокнула его в щеку, в ухо — так что в ухе зазвенело.
— Что я говорила! Ага!
Брянов терпеливо подождал, пока она сама отпустит его.
— Теперь тут какая-то розетка, и я помню, что еще! — Она опустилась на колени и стала шарить среди гранитных обломков. — Я помню, что мы вдвоем прятали… — Она замерла на миг. — Ну, то есть… там был Пауль Риттер… и еще один, его друг… они были вдвоем. Его звали Генрих… да, Ге… вот оно!
Она вытащила из-под камня две пластинки, поднялась и подала их Брянову.
Это были два никелевых прямоугольничка, и на каждом из них один из концов был вставлен в эбонитовый футлярчик. Брянов сразу вспомнил их предназначение.
