— У него все хорошо?
— У него большие проблемы, но он здоров. Можно войти?
Тина как будто и не слышала — она уже повернулась и пошла по коридору к гостиной, оставив дверь открытой. Джанет последовала за ней в комнату с низким потолком, большим, но старомодным телевизором с плоским экраном и дешевой мебелью. Тина опустилась на диван и, подтянув колени к подбородку, выжидающе смотрела на гостью.
— Стефани в школе?
— Сейчас летние каникулы, агент Симмонс. За ней присматривают.
— А вам на работу не надо?
— Как вам сказать, — Тина смахнула что-то с руки. — Директор библиотеки может позволить себе гибкий график.
— Библиотека «Эйвери». Серьезно.
Судя по выражению лица, Тина сильно сомневалась, что такая должность может произвести на кого-либо серьезное впечатление.
— Вы вроде бы собирались о чем-то спрашивать? Задавайте свои вопросы. Отвечать я умею — у меня хорошая практика.
— В последнее время?
— На прошлой неделе приходили двое из Компании. Вот здесь, в этой самой комнате, и сидели.
— Я не знала.
— У вас, ребята, похоже, проблемы с межведомственной коммуникацией.
Симмонс покачала головой.
— Спецслужбы — как ревнивые супруги. Но мы все же обмениваемся информацией. — Она улыбнулась, чтобы скрыть раздражение — Фицхью, будь он неладен, прислал своих людей, а ей ни слова. — Дело в том, Тина, что расследование идет сейчас на разных уровнях, и мы надеемся, что сумеем понять, как эти уровни контактируют.
Тина снова моргнула.
— На каких это разных уровнях?
— Ну, например, как я уже говорила, убийства. Одно подтвержденное, с ним уже ясно, а еще два предстоит доказать.
— Подтвержденное? Как?
— Мило сознался в убийстве Тома Грейнджера.
Симмонс приготовилась к взрыву эмоций, однако никакого взрыва не последовало. Глаза у нее, конечно, покраснели и повлажнели от слез. Она даже всхлипнула тихонько.
— Послушайте, мне очень жаль, но…
— Тома? — зло бросила Тина. — Мило убил Тома Грейнджера? Нет. — Она покачала головой. — С какой стати? Том — крестный Стефани!
Тина поплакала еще немножко, потом подняла голову.
— Что он говорит?
— Что?
— Мило. Вы сказали, что он сознался. Как он это объяснил?
Симмонс замялась.
— Ну, видите ли, Мило утверждает, что Том использовал его и что он в порыве гнева…
Тина вытерла глаза. Теперь она выглядела какой-то странно спокойной.
— В порыве гнева?
— Да.
— У Мило не бывает порывов гнева. Он не тот человек.
— Знаете, понять, какой человек на самом деле, бывает очень трудно.
Тина широко улыбнулась, но голос остался прежним, неприязненно-настороженным.
— Не надо читать мне лекции, агент Симмонс. Поживите с мужчиной шесть лет, поднимите вместе с ним ребенка, и вы получите о нем прекрасное представление.
— Ладно. Беру свои слова обратно, — согласилась Джанет. — Тогда скажите мне сами, почему Мило мог убить Тома Грейнджера.
— По-моему, есть только две причины, — проговорила Тина после недолгого раздумья. — Если бы приказало начальство…
— Это одна. А вторая?
— Если бы пришлось защищать семью.
— Он настолько заботливый?
— В разумных пределах. Если бы Мило решил, что нам угрожает серьезная опасность, он пошел бы на все, чтобы устранить угрозу.
— Понятно. — Симмонс задумчиво кивнула. — Неделю назад он приезжал к вам в Техас. Вы ведь жили в доме у родителей?
— Ему нужно было со мной поговорить.
— О чем?
Тина пожевала губу. Посмотрела в окно.
— Вы ведь уже знаете. Вам же Роджер все рассказал.
— Я стараюсь полагаться не только на отчеты. О чем вы разговаривали?
— О том, чтобы уехать.
— Уехать из Техаса?
— Из страны. Бросить все и начать с чистого листа.
— Не понимаю, — слукавила Симмонс. — Что это все означает?
— Это означает, агент Симмонс, что у него были серьезные проблемы. Вы, например, разыскивали его из-за убийств, которые он не совершал. Мило сказал мне, что Тома больше нет. Но еще он сказал, что его убил кто-то другой и он потом убил этого человека.
— Кто этот другой?
Тина покачала головой.
— Он не посвящал меня в детали. Такой уж Мило человек. — Она помолчала. — Всегда избегал подробностей, которые могли бы меня расстроить. Сказал только, что единственный шанс выжить — исчезнуть. Что Компания убьет его, потому что там считают, будто это он убил Грейнджера. Мило хотел, чтобы мы со Стефани исчезли вместе с ним. — Вспоминать тот разговор Тине было трудно — она с усилием сглотнула. — У него уже и паспорта были готовы. На каждого из нас. На имя Долан. Он хотел, чтобы мы уехали вместе с ним. Исчезли. И начали заново где-нибудь в Европе. Уже как Доланы.
— И что вы?
— Вы же видите. Мы здесь, а не в Европе.
— Вы не согласились. Почему?
Тина посмотрела на Джанет Симмонс, слегка нахмурясь. Неужели у этой женщины вообще нет никакой интуиции? Неужели ей все нужно разжевывать?
— Да потому, агент Симмонс. По тысяче причин. Разве можно вырвать шестилетнюю девочку из привычного окружения, назвать ее другим именем и при этом надеяться, что все пройдет гладко, что у нее не останется ран, которые не заживут никогда? Как зарабатывать на жизнь в Европе, если я не знаю языков? И что это за жизнь, если нужно постоянно оглядываться? Что скажете?
Тина выдала эту серию риторических вопросов легко и гладко, на одном дыхании, как будто репетировала с того самого дня, когда отказала мужу в последней просьбе. Этими причинами, сформулированными уже потом, постфактум, она оправдывала свой отказ, пусть даже они и не имели отношения к тому первому «нет».
— Мило ведь не биологический отец Стефани?
Сил уже не оставалось, и Тина только кивнула.
— А биологический… — Симмонс сделала вид, что припоминает, хотя знала все эти факты наизусть. — Патрик? Патрик Хардеман?
— Да.
— А он долго был с вами после ее рождения? В смысле, до Мило?
— Нисколько не был. Мы расстались, когда я была беременной.
— А с Мило вы встретились…
— В тот самый день, когда родила.
Симмонс вскинула брови — на сей раз удивление было непритворным.
— Вот это совпадение.
— Можно и так сказать.
— Вы встретились в…
— Мне бы не хотелось об этом говорить. Если большой необходимости нет…
— Боюсь, Тина, что такая необходимость есть.
— Ладно. В Венеции.
— В Венеции?
— Да. Мы познакомились в Венеции. Я ездила туда отдохнуть. Была на восьмом месяце, оказалась в плохой компании. А может, и в хорошей. Это как посмотреть.
— Вы встретили Мило, значит, в хорошей.
— Ну да.
— Расскажете, как это случилось? Поверьте, помочь может все, что угодно.
— Помочь в чем? Вы ведь хотите упрятать моего мужа за решетку.
— Я вам уже говорила. Хочу, чтобы вы помогли мне установить правду.
Тина спустила ноги на пол и села так, чтобы смотреть гостье прямо в лицо.
— Ладно. Раз уж вы действительно хотите знать…
— Хочу.
Тина не могла больше выносить этот кошмар. Даже здесь, в кафе под открытым воздухом, возле Гранд-канала, в нескольких шагах от выгнутой спины деревянного чудовища, моста Риальто, было нестерпимо жарко.
Окруженная водой и пронизанная каналами, Венеция должна была бы смягчать жару, но вода только добавляла влажности, как и река в Остине, где Тина выросла. Вот только в Остине не приходилось носить в разбухшем животе восьмимесячный калорифер, от которого отекали ноги и наливалась тяжестью поясница.
Наверное, было бы легче, не будь здесь всех этих толп. Порой казалось, что население целого мира превратилось в потных, шумных туристов и, как по команде, одновременно устремилось в Венецию. Это из-за них передвигаться по узким улочкам, избегая столкновения с африканскими лоточниками, торгующими дешевыми подделками под «Луи Вюитон» — по дюжине сумочек на каждой руке, — становилось все труднее и труднее.
Тина отпила апельсинового сока и заставила себя взглянуть на проплывавший мимо вапоретто, под завязку забитый обвешанными камерами туристами. Потом снова обратилась к лежавшей на столике раскрытой книжонке — «Когда вы ждете ребенка». В той главе, до которой она дошла, говорилось о «стрессовом недержании». Великолепно.
«Прекрати, Тина. Будь внимательной, восприимчивой, впитывай впечатления».
И о чем только думали Маргарет, Джеки и Тревор, когда, собрав свои скромные накопления, купили в последний момент эту поездку в Венецию — пять дней, четыре ночи? Понятно, о чем — спешили доставить удовольствие, пока еще есть время, пока ребенок, который уже на подходе, не загнал последний гвоздь в крышку гроба ее свободной, беспечной жизни.
