От центрального снимка отходили стрелочки к расположенным по окружности фотографиям. Некоторые уже публиковались, но были добавлены и новые: вот среди моря цветов и на фоне накрытого стола она разговаривает с Джелани Афолаби, а рядом стоит шейх Ахмед бен Касим, вот грациозным движением руки она отстраняет Мадибу Окпару, чтобы дать пройти своему персональному телохранителю-французу, вот идет по Парижу об руку с Жаком Бойером, вот она и Диана Сорель сидят в ресторане «Жюль Верн» на первом уровне Эйфелевой башни…
Больше всего Киру удивило появление последней фотографии — о том, что она находится там со своей наставницей, никто, как она думала, не знал. Но выходит, она ошибалась и французская военная разведка контролировала эту встречу. Надо сказать, что представленные фотографии были достаточно убедительны — посмотришь, и становится совершенно ясно: все эти люди связаны между собой, а центром их связи, а возможно, и движущей пружиной поступков является Кира Быстрова-Бойер! Если же кто-то все же не понял ее роли в смертях нефтяного магната и алмазного барона, то в большой, на полосу, статье это подробно разжевывалось, с приведением всевозможных версий и комментариев, которые должны были прояснить изощренное хитроумие охотницы за наследствами, но опирались уже не на задокументированные фотографиями факты, а на выдумки малокомпетентных, жаждущих скандала журналистов.
Для самой Киры поднявшийся ажиотаж был выгоден. Волна сногсшибательных новостей снова забросила ее на пьедестал всеобщего интереса, и она вновь стала желанной гостьей на мероприятиях высшего общества Лондона. Тем более что Флетчер активно ей в этом помогал.
Она охотно давала интервью, в том числе и отвечая на вопросы заведомо провокационные: не знает ли она, кто мог бы убить шейха Ахмеда бен Касима, и правда ли, что они являются конкурентами в получении наследства покойного Афолаби? На это она отвечала уверенно и спокойно — мол, никаких конкурентных отношений с шейхом у нее не было, а если бы они и были, то она не имеет ни привычки, ни обыкновения, ни умения организовывать чье-либо убийство. Верили ей в этом или нет — сказать трудно, но то, что огонек хайпа не только горел, но и разгорался — это был несомненный факт!
Правда, рассказывать о подробностях аукциона, на котором через две недели будет продаваться ее скульптурное изображение, было затруднительно, ибо это известие стало очередным удивлением как для самой Киры, так и для тех, кто ее окружал. Даже Флетчер, который, как и все бизнесмены списка «Форбс», являлся прожженным циником, не удивляющимся каким-либо вбросам в средствах массовой информации, был ошеломлен. Новая приятельница оказалась не только известной фигурой французской светской жизни, не только предметом вожделения богатейших людей планеты, пружиной, раскручивающей механизм европейских скандалов, но вдобавок еще и моделью для скульптуры, которую высек из мрамора знаменитый Раджешь Рачапалли, — это даже его не могло оставить равнодушным. И к тому же в его глазах она превратилась из обычной женщины в музу гениев искусства и бизнеса, в богиню Психею с нежной трепетной душой и крыльями бабочки за плечами… Зарождающаяся дружба с ней возвышала его в общественном мнении и поднимала в своих собственных глазах!
— Мы пойдем на этот аукцион! — сообщил он Кире. — Я куплю твою мраморную копию, сколько бы она ни стоила, и поставлю во дворе своей виллы! Лувр гордится статуей Венеры Милосской, но через несколько лет они придут ко мне с просьбой продать статую Киры Тиходонской, которая станет мировой ценностью!
— Роджер, ты преувеличиваешь! — лукаво прищурилась Кира.
— Ни капли! — пылко воскликнул Флетчер.
Сейчас он действительно смотрел на нее совсем другими глазами. Кира мало рассказывала о себе и никогда не хвасталась, но журналисты раскопали почти всю ее подноготную. Девушка, номинированная на звание королевы красоты или прославившаяся ролью в нашумевшей кинокартине, приобретает особую значимость по сравнению с подругами и даже с самой собой до пришедшего успеха… И пусть объективно ни в теле, ни в душе ничего не изменилось, но окутавший ее ореол славы и признания коренным образом меняет отношение окружающих! А что говорить о Кире, на которой хотел жениться алмазный барон, но получил отказ и даже проспорил из-за этого дирижабль… Дирижабль! Самому ему никогда не приходилось летать на дирижабле, да и про икру «Алмас» только слышал! И он боялся, что такую бесценную и возвышенную женщину у него могут отбить! Раньше у него никогда не возникало такого чувства!
— Я заинтригована! — звонко засмеялась Кира. — Ну что ж, подождем торгов. Может, у тебя и денег не хватит!
Она пошутила, так как не думала, что Флетчер говорит серьезно. Но прожженного циника будто бритвой по сердцу полоснули… Но виду он не подал и спокойно произнес:
— Хватит! Дождемся аукциона — увидишь!
И не только они — весь Лондон с нетерпением ждал очередного аукциона.
* * *
— Послушай, но это уже запредельная наглость! Ты слышал?! Скульптура этой замарашки выставлена на аукцион «Кристис», начальная цена шестьсот тысяч долларов!
— Конечно, слышал, я же не глухой. Но при чем здесь ее наглость?
За этим сегментом мировых новостей внимательно следили и бывшие супруги Уоллес, а ныне беглые военные разведчики Франции под псевдонимами «Виктор» и «Сьюзен». Они только вернулись с пляжа, приняли душ и в легких шелковых халатах сидели в глубоких креслах перед телевизором, потягивая через соломинки джин «Бомбей» с тоником, который в Индии предпочтительней других напитков, ибо по столь же устойчивым, сколь и недоказанным представлениям предохраняет от малярии, лихорадки и других распространенных в этих краях болезней. Бесшумный кондиционер поддерживал в номере комфортную температуру и влажность, что вместе со всем остальным располагало к умиротворению и наслаждению безмятежным отдыхом. И «Виктор» старался погрузиться в эту обволакивающую и расслабляющую атмосферу дорого оплачиваемого покоя. Но выпуск новостей оказал на супругу такое же действие, как укус бешеной собаки, который подействовал немедленно.
— Конечно наглость! Она еще и скульптура! — возмущалась «Сьюзен». — Такого бессовестного нахальства я не могла даже представить, когда эта серенькая тиходонская мышка открыв рот слушала, как нужно одеваться, как следить за собой и вести себя в обществе! И я, именно я ее этому учила!
— Но это было твое задание! — меланхолично заметил «Виктор». — Ты выполняла ту работу, за которую получала жалованье, выслугу лет, звания…
— Я так и знала, что ты будешь ее защищать! Как, впрочем, всегда! Но я не собиралась делать из нее Брижит Бардо!
— А при чем тут Брижит Бардо? Сейчас ей было бы под сто лет…
— Брижит Бардо избирали национальным символом, с нее слепили Марианну — олицетворение Французской Республики, ее скульптуры поставили в Сен-Тропе и даже в Бразилии, в захолустном рыбацком поселке Бузиос, в котором она любила отдыхать! И поэтому его стали называть бразильским Сен-Тропе!
— Однако! Я даже никогда об этом не слышал…
— Просто мне пришлось проводить одну операцию в Бузиосе! Но похоже, теперь твою выскочку сделают символом Франции или Великобритании! Во всяком случае, ни Марианна, ни другие скульптуры Бардо не стоили шестисот тысяч гринов! И это только начальная цена!
— Ты ей просто завидуешь, — сказал «Виктор» и поставил на журнальный столик стакан, в котором остался только медленно тающий лед.
— Чему мне завидовать? — «Сьюзен» вскочила и заходила взад-вперед по комнате. — Всему, что она умеет, она обязана мне! Она даже выглядеть стала по-другому благодаря мне!
— Ну и что? Теперь она обязана тебе пожизненно?
— Посмертно! — зло сказала «Сьюзен». — Я бы с удовольствием ее пристрелила, если бы представился повод!
— Просто ты застоялась без оперативной работы, — увещевающе произнес «Виктор». — Тебе нужно противостояние, риск, адреналин. Теперь я понимаю, почему ты застрелила всех четверых беглецов из «Злодейского замка»… Но они напали на тебя! А что тебе сделала Кира?
