— О судье мы поговорим чуть позже. Сначала отвечу на ваше критическое замечание. — Миллиардер устало смежил пергаментные веки, немного помолчал. — Возможна и всемирная куча-мала. Всегда существует опасность, что вождь, питаемый эликсиром, выйдет из-под контроля. Айзенкопф все время будет рядом, но и это не гарантия… Что ж, в этом случае я буду исправлять свою ошибку. Такое со мной случится не в первый раз.
— Как же вы ее исправите?
— Прикажу Айзенкопфу прекратить инъекции. Абстиненция приводит не только к потере гениальности, но и к помрачению разума, а когда у единоличного правителя помрачается разум, его держава начинает терпеть поражения… Если этого окажется мало — стану снабжать эликсиром кого-то из противников. Британского лидера, или французского, или даже американского. Но американского лишь в самом крайнем случае. Соединенные Штаты и без того слишком сильное государство. Гениального президента нам не нужно, а то мы подомнем под себя весь мир и это нарушит в нем равновесие. Без сбалансированности силовых полей человечество очень быстро погибнет.
— Да где вы возьмете другой эликсир? Ваш Айзенкопф забрал всё до последней капли!
Гальтон показал на пустой флакон, еще во время доклада поставленный им на край стола. Пузырек был по-прежнему туго замотан в платок. За время пути у Норда так и не хватило духа посмотреть на бывшее вместилище эликсира еще раз. Странная боязливость удерживала доктора. Ему казалось, что Пустота может вновь потянуть его в свою вакуумную воронку — как тогда, над лесом…
— Вы блестяще справились с заданием, мистер Норд. — Небожитель медленно развязывал узелки на платке. — Вы сделали всё, что можно. — Меж костлявых пальцев тускло блеснула собачья голова Анубиса. — Действуя без подсказок, вслепую, вы не совершили ни одного серьезного промаха. Я в вас не ошибся, и это главный результат экспедиции.
— Я опять вас не понимаю, сэр.
— Сейчас поймете. Ну-ка, что это у нас?
Гальтон потер глаза. Кажется, в одном из них от напряжения лопнул кровеносный сосуд — иначе откуда взялось это красное пятно?
Нет, со зрением всё было в порядке…
Пузырек по самую пробку был наполнен рубиновой влагой!
— Того количества препарата, которое забрал с собой Айзенкопф, хватит лет на десять. Потом дозы закончатся. Видите ли, всё дело в самом флаконе. Он является генератором, который производит эликсир. Только не спрашивайте, как это происходит. Я не знаю. Судьи — всего лишь хранители флакона…
— Но почему вы этого не сообщили мне раньше? — воскликнул Норд, пропустив мимо ушей непонятную последнюю фразу. — Ведь я мог выкинуть эту пустую склянку! Или просто не взять ее с собой! Да мало ли… — Он задохнулся. — …Да мало ли, каких дров я мог наломать просто по незнанию?!
— Я вам уже сказал. Самая главная цель экспедиции — не эликсир. В конце концов, за ним потом можно было отправить другую группу. Важнее всего было убедиться, правилен ли мой выбор: обладаете ли вы достаточной силой, прозорливостью и интуицией. Годитесь ли вы в Преемники. Могу ли я рассчитывать, что следующим Судьей станете вы. Ошибки в выборе обходятся слишком дорого…
В это мгновение Норд ощутил нечто непонятное. На его плечи словно опустилась огромная тяжесть, буквально вдавив доктора в кресло.
Моя психика совсем расшаталась, нервы ни к черту, раздраженно подумал он и нарочно поднялся, чтобы скинуть с себя невидимый груз, не поддаваться его давлению.
Тяжесть сразу же исчезла. Гальтон стоял, глядя на миллиардера сверху вниз, и чувствовал лишь одно: нетерпение. Честно говоря, все эти загадки и недомолвки ему до смерти надоели.
Джей-Пи наблюдал за молодым человеком с печальной улыбкой, будто отлично понимал, чту тот сейчас испытывает.
— Всё это уже было… — прошептали морщинистые губы. — Всё было…
Гальтон по-бульдожьи выпятил челюсть. Он понял, что беседа близится к кульминации, и был не намерен отступать, пока не выяснит всё до конца.
— Сэр, о «Преемнике» упоминал человек, которого вы назвали Самсоном. Но что такое «Судья»?
— Когда-то, несколько тысячелетий назад, два мудрых человека решили, что кто-то должен взять на себя ответственность за судьбу мира. Одного из них, по преданию, звали «Белый Судья», другого — «Черный Судья». Первый пошел на запад, второй на восток, и они никогда больше не встречались. От каждого пошла линия преемников, Черных и Белых Судей, которые накапливали сокровенное знание и следили за тем, чтобы на земле не нарушилось Великое Равновесие. Я происхожу из рода Черных Судей. Сохранились ли Белые Судьи либо их династия давно пресеклась, нам неизвестно. Мы должны жить так, будто кроме нас спасать человечество некому. Для поддержания баланса сил Судья время от времени оказывает поддержку кому-то из правителей, чтобы тот подтолкнул Историю в нужном направлении. Или же удержал мир на краю бездны. Давая или отнимая «эликсир власти» у своего избранника, Судья управляет им — до определенных пределов. А когда Судья чувствует, что его миссия исполнена или что силы его иссякли, он назначает себе Преемника…
Если бы всё это говорил кто-то другой, а не Мистер Один Процент, Небожитель, Самый Богатый Человек Планеты, великий Джей-Пи Ротвеллер; если бы беседе не предшествовали все невероятные события минувшего месяца, Норд безусловно воспринял бы россказни о всемогущих Судьях как шутку или бред выжившего из ума старика. Но Жизненное Правило № 2 гласило: на свете существуют вещи, о которых человечество даже не догадывается. Хотя догадываться-то как раз догадывается. Оттого, вероятно, без конца и возникают легенды о мировых заговорах, закулисных правителях и тайных орденах…
В истинности слов старца Гальтон не усомнился. Он засомневался в другом.
— Вы принимаете решения, от которых зависит судьба целых народов и жизнь многих миллионов людей. Как вы можете быть уверены, что не ошибаетесь?
— Никак. Я вам уже говорил, что мы ошибаемся. И мне тоже доводилось совершать ошибки, расплата за которые была очень тяжкой. Мне гораздо больше лет, чем вы думаете, Норд. Было время, когда меня звали не Джеральдом Пуллменом Ротвеллером, а иначе. На протяжении веков я менял имя несколько раз. И с каждым из имен были связаны свои победы и свои поражения. Вожди, на которых я делал ставку, часто меня подводили. Мозг кардинала Ришелье не выдержал передозировки эликсира — я был тогда еще слишком неопытен. Его высокопреосвященство кончил тем, что ржал по-лошадиному и лягал придворных каблуками, как копытами… Шведский король Карл Двенадцатый от побед вообразил себя новым Александром. Фридрих Прусский был слишком алчен, в мои планы не входило создавать в центре Европы единое германское государство. Но самой трагической моей ошибкой, конечно, был генерал Бонапарт… На нем я и споткнулся. Понял, что мое время закончилось. Мои представления о всеобщей разумности устарели. Пора дать дорогу молодым. А тут как раз подвернулся человек, показавшийся мне идеальной кандидатурой для Преемника…
— Самсон? — прошептал Гальтон, слушавший фантастический рассказ, затаив дыхание.
— Да, молодой русский ученый. Это был беспримесный, самородный гений. Чистый, ясный, бескорыстный и прямой. В отличие от меня, выросшего в эпоху просвещенной монархии, он верил не в великих правителей, а в разумность человеческого общества. Не в государственную мощь, а в науку и прогресс. Я испытал огромное облегчение: скоро можно будет уйти на покой.
Человек, которого Гальтон знал как Джей-Пи Ротвеллера, опустил голову и вздохнул.
— В древности Судья, определив Преемника, вручал ему атрибуты могущества — «эликсир власти» и «эликсир бессмертия», — а также меч, которым избранник отсекал своему предшественнику голову. Никак иначе оборвать жизнь Судьи было невозможно. Позднее, уже в Средние века, один из Судей, выдающийся алхимик, изобрел тинктуру, которую наш прогрессист Самсон назвал «дезактиватором». Она избавляла Преемника от ужасной обязанности убивать своего Учителя, а ушедшему от дел Судье позволяла угаснуть медленно, почти естественным путем. И не раньше, чем он окончательно устанет от жизни. Выражаясь языком современным, у Судей появилась возможность уходить на пенсию. Первым таким «пенсионером» стал даос Те Гуанцзы. Иногда до меня доходили смутные слухи о ветхом китайском старце, который открыл тайну вечной жизни и живет где-то далеко в горах, возделывая свой сад…
Воспользовавшись тем, что Небожитель замолчал, видимо, размышляя над тем, жив ли еще «пенсионер»-китаец, Гальтон задал вопрос, который его очень интересовал:
— Простите, …ваша честь, — назвал он хозяина кабинета титулом, каким обычно именуют судей. Обращение «сэр», в свете вышеизложенного, показалось доктору недостаточно почтительным. — Но биография Джей-Пи Ротвеллера… то есть ваша биография, хорошо известна: где и когда вы родились, кем были ваши родители и прочее. Как же так?
