– Поэтому тем более не стоит, – подал голос Андрей. – Надо ломать дурные традиции. Я, по крайней мере, к Семену Марковичу за водкой не поеду.
– Хорошо, – подчеркнуто бесстрастным тоном произнесла Марина, – можешь не ехать. У меня найдется кого послать. Ты хочешь, чтобы люди осудили меня? Ты никогда не любил мою маму. Вот и сейчас помянуть не захотел. Твой отец и Николай Иванович не погнушались вина выпить.
– Но мы обычные люди, Марина, – вступил в разговор, встревожась его оборотом, Колотухин-старший. – А Андрей у нас убежденный трезвенник, борец за трезвость. А это ого-го какое нравственное обязательство.
– У них ведь принципы, – вмешался Колмаков. – Вроде обета рыцарей – никогда и ни при каких обстоятельствах ни глотка алкоголя. Поведение настоящего трезвенника зиждется на трех китах: не пей сам, не покупай в магазине и не угощай других. Мы с Василием Дмитриевичем до такого аскетизма не созрели, хотя давно уже пора.
– Аскетизм, принципы, – презрительно сощурилась Марина. – Да незадолго до маминой кончины ваш трезвенник за этим вот столом пил шампанское.
Андрей покраснел:
– Прости, Марина, но тогда я… Как тебе сказать… Обманул. Нет, это не совсем то слово… В общем, налил себе лимонада. Когда ты маме дверь открывала. А свой бокал поставил Брониславе Иосифовне.
И до того бледное, исхудалое лицо Марины, с усталыми, воспаленными от слез глазами вдруг вытянулось, обрело синюшный оттенок.
– Мама выпила твое вино? – прошептала она, запинаясь на каждом слове.
– Ну конечно же выпила! – стараясь говорить бодрым, веселым тоном, воскликнул Андрей. Его уже пугала реакция Марины, предчувствие страшного начинало нарастать, причиняло боль. – Выпила мое вино, – повторил Колотухин-младший.
Марина вдруг дико вскрикнула, глаза ее закатились и она стала валиться со стула.
Все оцепенели. И только Колмаков рванулся к молодой женщине, схватил ее за плечи, остановил падение.
Главная резиденция организации располагалась в Лэнгли, прежде ничем не примечательном городке неподалеку от столицы Соединенных Штатов.
Олег Давыдов и Джон Бриггс прилетели в Вашингтон через трое суток после истории в Кони-Айленде.
Олегу климат Вашингтона показался таким же отвратительным, как и в Нью-Йорке. Но, пожалуй, в этом болотистом южном краю, сырость которого стала для американцев нарицательной, было хуже, чем в Нью-Йорке. Жаркая погода в сочетании с высокой влажностью приводила здесь к парниковому эффекту, и человеческий организм чувствовал здесь себя словно в парной бане.
К счастью, разместились разведчики не в Вашингтоне, а в загородной вилле, принадлежавшей ЦРУ. Она стояла в дубовой роще, в полутора милях от федерального шоссе номер один, идущего в американскую столицу вдоль Атлантического побережья с полуострова Флорида.
На вилле было тихо, обслуга казалась невидимой, никто здесь Аргонавта и Сократа не тревожил, не звонил, не предлагал выехать на осмотр достопримечательностей.
Олег листал многокрасочный путеводитель по Вашингтону, когда Джон Бриггс спросил его:
– Не хочешь ли поехать в город на экскурсию?
Давыдов отшвырнул проспект.
– Хватит с меня экскурсий в Нью-Йорке, – сказал он в сердцах. – Мы зачем приехали сюда? Развлекаться? Это не хуже организовано дома. Тренировать ваших боевиков по части киднепинга? Пусть поищут парней с двумя извилинами, третья для такой роли уже роскошь…
– С тобой хотят познакомиться наши боссы, – объяснил, стараясь говорить мягко, обволакивающе, Сократ.
– Одного я знаю, мистера Ларкина. А кто выше его? Директор фирмы Вильям Кейси… Читал о нем в журналах «За рубежом» и «Новое время». Заслуженный товарищ. Неужели найдет время для встречи с рядовым агентом?
– Может быть, и найдет, – ответил Джон Бриггс.
– Когда?
– Подожди немного, – вздохнул Сократ. – Так просто не делается. И у нас есть собственные бюрократы, им ведь надо тщательно все подготовить. Это займет два-три дня. Но зачем нам сидеть и ждать у моря погоды, если можно развеяться в столице. Пельменей хочешь?
Давыдов удивленно вытаращился на него:
– Ты с чего это вдруг? Каких пельменей?
– Обыкновенных. С маслом, сметаной или уксусом… Это ведь твоя слабость, приятель. Что, разве не так?
– Верно, – слабо улыбнулся Олег. – Когда приходил из мореходки в увольнение или возвращался из рейса, мама всегда…
Он нахмурился, и Джон Бриггс быстро проговорил тоном, не терпящим возражения:
– Вставай и едем. На Коннектикут-авеню есть ресторанчик, там прежде всегда подавали пельмени. Поехали!
– Так то было прежде, – недоверчиво протянул Давыдов, тем не менее поднимаясь.
– Не беспокойся… Пока ты хандрил, я позвонил туда и заказал для нас ужин. Иди переоденься!
«Он прав, – подумал Олег, проходя в ванную комнату и пробуя рукой щеку: не оброс ли щетиной. – Надо побольше двигаться, осматриваться, наблюдать и запоминать, запоминать…»
Этот ресторанчик на одной из вашингтонских улиц в северо-западной части города сошел бы скорее за столовую средней руки. В таких Олегу доводилось бывать в переулках Невского проспекта, славящегося тем, что там всегда найдется, где перекусить, в отличие от московского центра.
Забегаловок, кафе, баров в Вашингтоне хватало, нашлось и такое место, где хозяин, Гарри Голдфингер, – из покинувших родную Шепетовку во время оно – потчевал пельменями, которые в меню значились как «фуд фор сибирмен» – пища сибиряков.
– Не боятся этого блюда ваши гости? – спросил Голдфингера Аллен Дуглас, он же Олег Давыдов, бывший штурман теплохода «Вишера».
Сгорбленный, сильно потраченный временем Гарри понял вопрос как надо и заулыбался:
– Как раз наоборот, мистер… Они едят пельмени и начинают говорить, что если в Сибири потребляют такой кайф, то этот русский штат не так уж и страшен, как о нем пишут наши газеты.
Неведомым чутьем он угадал в Аллене Дугласе русского и, когда Джон Бриггс расплачивался по счету, склонился к уху Олега и прошептал, вдохнув, на полузабытом уже языке:
– Ведь я этим «фудом» тоже борюсь-таки за мир… Эх! Глянуть бы перед смертью на родную Шепетовку… Как там перестройка в ней происходит…
Аргонавт только пожал плечами, а Джон Бриггс усмехнулся, но промолчал.
Они вышли на Коннектикут-авеню и свернули влево, пошли в сторону Белого дома, до которого было не менее двух миль.
– Хочешь взглянуть на вигвам Белого Отца? – спросил Сократ у Олега.
– Раз уж мы на берегах Потомака, грех не потоптаться в Лафайет-сквере. Пойдем пешком?
– Далековато будет… Возьмем такси… Все расходы по твоему содержанию здесь оплачивает фирма.
– И пельмени Голдфингера?
– Их тоже. Сейчас я…
Джон Бриггс не договорил. Из-за угла выдвинулся здоровенный мулат. Он скорчил жуткую гримасу, которая должна была обозначать улыбку, и заговорил, обращаясь к Олегу Давыдову:
– Брат! Дай на чашечку кофе…
Давыдов несколько растерялся и сунул руку в карман. Но Джон Бриггс опередил его, протянул мулату долларовую бумажку.
– Купи себе и гамбургер, брат, – тем же возвышенным тоном, будто они находились в молитвенном доме квакеров, предложил Сократ и, и не дослушав сдержанных благодарственных слов «брата», метнулся к краю тротуара, где остановилось, высаживая пассажира, такси.
– Нищенство в городе запрещено, – объяснил он Олегу, когда они уселись в оранжевый «форд» и направились в сторону Джорджтаунского университета. – Поэтому парень просил на чашку кофе…
– А если бы он просил на кусок хлеба?
– Полиция арестовала бы его, а судья вкатил бы ему два месяца тюрьмы, – ответил Джон, Бриггс. – Джентльмен может одолжиться у другого джентльмена чашкой кофе… А кусок хлеба просит нищий.
– Ну и ханжи вы, братцы! – воскликнул Давыдов. – По мне шведы куда сердечнее.
– Скорее всего, одна совсем конкретная жительница Ухгуилласуна, – улыбнулся Джон Бриггс. – Ладно-ладно… Не сдвигай брови, Аллен. Я пошутил… Ага! Вот и альма-матер… Здесь я учился когда-то, в этом университете.
– Если хочешь, остановимся и зайдем, – предложил Олег.
– Зачем? Проедем мимо – и достаточно. Поезжайте через Джорджтаун, – сказал он водителю такси. – К Белому дому, потом объедем здание конгресса.
– Если можно, остановитесь у памятника генералу Гранту, – попросил Олег. На безмолвный вопрос удивленного Бриггса бывший штурман ответил: – Хочу посмотреть: на самом ли деле он сидит верхом на лошади, повернувшись задом к конгрессу…
Когда генерал Третьяков вылетел из Таллинна в Ленинград, начальник управления не знал еще, какие серьезные материалы приготовили ему подчиненные.
В Пулкове начальника управления встретил Митрошенко. После обмена приветствиями он молча проводил генерала к машине и, пока они ехали в город, хранил таинственное молчание.
