Но как это сделать?
Проще простого было бы свалить мокрое дело на арабских террористов или мифических анархистов из левых молодежных группировок. Но в этой стране и с этим объектом такое не связывалось, не та была обстановка.
Готовясь к операции «Санта Клаус», Стив Фергюссон внимательно изучил историю похищения и последующего убийства Альдо Моро, председателя Христианско-демократической партии Италии.
Его не интересовал сам механизм похищения и последующей расправы с этим лидером, который внес компромиссные предложения объединиться с коммунистами в одном правительстве, что и послужило причиной его гибели. Руководитель «Осьминога» хорошо знал, что бандиты из «Красной бригады», осуществившие акцию, были всего лишь пешками в большой игре. Банкометом в ней была масонская ложа «Пропаганда сионизма-2». Потому и не смогли разыскать похищенного Альдо Моро, несмотря на имевшуюся у полиции достоверную информацию, ибо генерал, который руководил всеми операциями, направленными против «Красных бригад», был масоном высокой степени посвящения и входил в ложу П-2. И уж кто-кто, а Стив Фергюссон был в курсе того, что террористами манипулировал союз между официальной властью и невидимыми, но могущественными масонами, целью которых было не допустить участия коммунистов в правительственной коалиции.
Но вот как об этом стало известно прессе? Вот что интересовало руководителя «Осьминога». Планируя собственную операцию, он загодя перекрывал возможные каналы утечки информации, прикидывал, каким образом обезопасить и себя, и шефов от возможного разоблачения.
Вариантов маскировки было множество, но все они не устраивали Стива Фергюссона. Он рассмотрел уже десятки случаев, ставших классическими в практике мастеров тайных операций. Начав с наших дней, он дошел до зловещих деяний абвера и СД времен третьего рейха и был вне себя от раздражения по поводу скудности исторического опыта своих коллег, как вдруг наткнулся на хорошо знакомые слова Геббельса: чем невероятнее и чудовищнее ложь, тем скорее ей поверит толпа.
«А ведь верно, – подумал шеф „Осьминога“. – Необходим супершокинг, нечто из ряда вон выходящее. И вместе с тем нечто эдакое, простое, по-житейски понятное каждому обывателю».
И Стив Фергюссон придумал. Его идея требовала дополнительных средств, и немалых, сумма сама по себе должна была убеждать недоверчивых. Но его план прикрытия операции вызвал восторг у руководства организации, и необходимые средства выделили.
Теперь все было готово. И руководитель «Осьминога» ждал, когда вернутся из Штатов его заместитель Джон Бриггс и агент Аргонавт – один из исполнителей операции «Санта Клаус».
На заставу Эдуарда Тююра генерал-лейтенант Казаков собирался выбраться сразу же после завершения операции, в результате которой в руки пограничников попали три дельфина с «Морского ястреба» и была разгадана тайна множественных импульсов на экранах РЛС этой заставы. Но помешали неотложные дела, связанные с теми же событиями. Надо было принять представителей центра, прибывших для участия в операции, повидаться в Таллинне с генералом Третьяковым, отчитаться перед Москвой о том, что в округе предпринято в последнее время. Потому, едва случилась небольшая передышка, генерал приказал офицеру-порученцу позаботиться о вертолете.
– С кем полетите? – отозвался порученец.
– Все равно… Хотя… Узнайте: свободен ли от какой-либо другой службы летчик Севостьянов. О нем я прочитал недавно очерк. Вот бы и познакомились заодно… Майор, кажется.
– Уже подполковник, – улыбнулся порученец. – Пресса у нас большая сила. Даже на кадровиков действует…
– Это хорошо… А то они у нас, те, что кадрами ведают, трудноуправляемые товарищи.
Александр Никифорович оказался молодым еще по внешнему виду офицером, вовсе не похожим на классический тип авиационного аса, хотя давно был летчиком первого класса.
– Это верно, что вы двадцать лет служите в одной части? – спросил генерал, знакомясь с пилотом.
– Даже с лишком, – улыбнулся Севостьянов. – Двадцать два недавно отметил.
– И много налетали?
– Почти шесть тысяч часов, товарищ генерал-лейтенант.
«Это ведь часы, непосредственно проведенные в воздухе, – подумал Казаков. – А сколько из них пришлось на зависание в море над кораблем, посадки на пятачки среди болот, выброски десанта, патрулирование границы…»
– Добавим еще пару часов на полет к заставе? – спросил Вадим Георгиевич.
– Добавим, – застенчиво улыбнулся подполковник Севостьянов.
– Тогда представьте мне экипаж, я уже слыхал, что он у вас отличный, и летим.
С облегчением – не надо рассказывать о себе – Севостьянов назвал штурмана Лебедева, техника Нестеренко и механика Анашкина, бравых парней, с которыми летал в последнее время на задания.
До заставы Эдуарда Тююра лететь нужно было около часа. Генерал попросил Севостьянова, чтобы тот вел машину от заставы к заставе, расположенным на побережье, ему хотелось с воздуха посмотреть тот морской участок государственной границы, который входил в его округ.
Внизу проплывали песчаные пляжи, сосновый лес, хутора и поселки, железная дорога, зеркальные пятна озер. Была видна и та часть территориальных вод, которая примыкала к побережью и тоже являлась предметом забот генерал-лейтенанта Казакова. Он вспомнил рейд «Морского ястреба» с дельфинами на борту и подумал о том, что необходимо разработать целый комплекс мер, которые имели бы целью предотвращение не только традиционных, но и перспективных, в том числе и фантастических на первый взгляд, способов проникновения через границу.
«Надо нам и мыслить оперативнее, и соответственно оснащаться технически, на два-три порядка опережая противника, – размышлял Казаков. – Граница должна быть не на каком-нибудь замке, а на замке электронном или даже кибернетическом. Обидно, конечно, лучшие достижения человеческого разума использовать для различного рода замков… Но что нам остается, если за кордоном не хотят угомониться, а все лезут и лезут, с маниакальной настойчивостью испытывают пограничную службу на прочность… Вот ведь до чего додумались! „Интеллектуалов моря“ принудили заниматься грязным делом…»
Казаков уже знал первые результаты научной экспертизы в отношении выловленных сейнерами животных. Это были дельфины семейства афалина, иначе – «турсиопс трункатус», наиболее смышленые во всем дельфиньем роду. В их мозг были вживлены электроды, которые улавливали радиосигналы и управляли поведением животных. Без этих сигналов животные были абсолютно беспомощны в своих действиях. Жестокие вивисекторы оставили им только самые примитивные инстинкты. Они б не сумели прожить на свободе, ибо разучились добывать пищу и целиком зависели от человека.
«Уэллсовский доктор Моро с помощью хирургического вмешательства наделял животных почти человеческим разумом, – подумал Казаков, – а эти мерзавцы с учеными степенями превратили разумные существа в автоматы для убийства. Ничего не стоит прикрепить к такому дельфину взрывчатку и с помощью радиокоманды заставить его подорвать корабль…»
В салоне вертолета показался прапорщик Анашкин:
– Командир докладывает: мы в зоне «Лимона», товарищ генерал-лейтенант… Разрешите идти на посадку?
– Разрешаю, – кивнул Казаков.
Получив от шефа-невидимки указание перейти к активным действиям, Марк Червяга приободрился. Если этот тип, которому его, Докера, подчинили, нормально функционирует, значит, все страхи неосновательны, никакой слежки за ним нет, и этот липучий Гоша Чеснок на самом деле второй механик с «Дмитрия Пожарского».
Слова «почтовый ящик» в секретном послании столь тщательно законспирированного агента означали, что Марку Червяге необходимо пойти на Центральный телеграф и до востребования получить денежный перевод. Если перевод был отправлен в четный день, то к сумме перевода надо прибавить единицу, если нечетный – отнять, получив таким образом номер телефона, по которому он должен был позвонить в ближайшее воскресенье с шестнадцати до семнадцати часов.
Переводов было два. Один на 137 рублей 50 копеек, второй – 84 рубля. Изучив штампы на бланках и произведя несложные арифметические действия, Марк Червяга получил номер телефона.
Воскресенье наступала через день. Поэтому в субботу с утра Червяга отправился на Карельский перешеек поискать для себя новое пристанище. Тем более что деньги, полученные переводом, решил считать своим дополнительным гонораром.
Ему повезло. Сезон заканчивался – ленинградцы, облегченно вздыхая, расставались с дачными хлопотами. Поэтому еще до полудня он снял в доме, сложенном из добротных бревен, две комнаты с отдельным от хозяев ходом. Щедро заплатив вперед за три месяца, он объяснил, что приехал из Астрахани готовиться к защите диссертации в институте холодильной промышленности. Готовившие Червягу эксперты считали, что без особой нужды психологически неверно менять легенду.
