Разглядывая здания, разбросанные по парку, Малко подумал, не слишком ли безумен его план устранения генерала Крома... И все же его предложение вернуло оптимизм американцу. Дуг Франкель вернулся к своему столу.
– Я хорошо обо всем подумал.
Он развернул «синьку», на которой был изображен план Шамкар Мона. Все здания. Дуг Франкель указал пальцем на один из прямоугольников.
– Вот здание, в котором живет маршал Лон Нол. Колониальная трехэтажная вилла. Плоская крыша укреплена стальными плитами и слоем бетона. Большую часть времени Лон Нол проводит на первом этаже, но никогда не спит две ночи подряд в одной и той же комнате. Сейчас он строит в саду бункер, способный выдержать бомбовый удар Б-52... Вилла окружена сеткой высотой в восемь метров для защиты от гранат и ракет.
Лон Нол никогда не гуляет в саду. После приступа ходит с большим трудом. Практически он перестал ходить даже в зал заседаний Совета министров, а это – в тридцати метрах от его виллы. Там всегда пусто.
Повсюду расставлены зенитные пулеметы и пушки. Но поскольку у «красных кхмеров» нет авиации, им не приходится часто тренироваться. Даже на расстоянии в сто метров они не попали бы в летающий змей.
Самолет, прилетевший со стороны Меконга, на высоте 500 футов будет иметь достаточно времени, чтобы прицелиться. Без особого риска.
– Все это кажется прекрасным, – сказал Малко.
Он уже начинал испытывать возбуждение от начавшейся деятельности. Его всегда привлекала возможность наносить удары по могущественным. Генерал Унг Кром был ему крайне антипатичен. Он представлял его себе окопавшимся за колючей проволокой и мешками с песком и спокойно обогащающимся за счет американской манны. А в это время беженцы гибнут от голода...
Предложенный им план не был легким. Он основывался на нескольких случайных элементах. Самым непредсказуемым была превентивная акция генерала против него. Она могла оказаться решающей...
Дуг Франкель снял очки и расположился в кресле. За секунду он постарел на двадцать лет. Эта ночь, видимо, дорого ему обошлась. Как бы догадываясь, о чем подумал Малко, американец произнес:
– Она вернулась... В шесть часов утра... Объяснила, что ее застал комендантский час... Что переночевала у друзей...
Малко опустил глаза.
– Вы думаете, что действительно этот пилот подходит? Не осложнит ли это нашу акцию?
Дуг надел очки.
– Ничего. Лиз причинила мне слишком много беспокойства. Теперь она должна помочь. Я знаю, как держать в руках капитана Шивароля. Он ведет слишком приятную жизнь и сделает все, чтобы ее сохранить. Его тесть – генерал. Поэтому он никогда не попадает на фронт. У него восхитительная жена – Маддеви...
– Она действительно восхитительна.
Тонкие губы Дугласа Франкеля сжались в горькую гримасу.
– Она часто остается одна. Ух ей говорит, что едет на фронт, а сам развлекается со всеми проститутками Пномпеня. Он имеет машину, деньги и время. Ну, и она поступает так же. Вчера вечером считалось, что он участвовал в бомбардировке Удонга, а на самом деле лежал на моей жене. Он знает, что Маддеви никогда не появится в «Дипклубе». Там бывают только проститутки.
Он зло рассмеялся.
– На этот раз он попадет на фронт. Я предложу ему такое, что он не сможет отказаться. Только не мешайте мне. Чтобы помочь ему принять правильное решение, я подарю ему пару грузовиков со 105-миллиметровыми снарядами. Он продаст их на Ту Сторону за 8 миллионов риелей за грузовик. Это будет хорошая компенсация.
Малко решил, что ослышался.
– Вы будете поставлять 105-миллиметровые снаряды «красным кхмерам»?
Начальник сети ЦРУ кивнул головой.
– Это ничего не изменит. И так 25% поставок нашего оружия идет за линию фронта. Почему, например, баржи поднимаются от Сайгона по Меконгу и их не поджигают? Мы дали правительству девяносто пушек 105-миллиметрового калибра. На ту сторону официально ушли сорок семь. Большую часть времени осуществляется простой товарообмен...
Однажды мы обнаружили, что один укрепленный пункт возле Кампота получает регулярное снабжение снарядами. Каждый раз туда отправляли по пятнадцать грузовиков. А там было всего тридцать солдат. Им требовался один, от силы два грузовика снарядов. Все остальное уходило за линию фронта. Так что двумя грузовиками больше или меньше, ничего не меняет. Мы точно знаем, что «красные кхмеры» уже получили 6000 стопятимиллиметровых снарядов.
Малко умолк. Эта война действительно была необычайно странной. ЦРУ снабжает «красных кхмеров», отлично сознавая это. Если Конгресс узнает об этом, среди конгрессменов начнется эпидемия инфарктов.
– И ничего нельзя сделать, чтобы бороться против такой спекуляции?
– Ничего. Можете мне поверить. Я нахожусь в Юго-Восточной Азии уже 22 года. Я видел все: гоминдановских китайцев, вьетнамцев, лаосцев, камбоджийцев... Все они продавали свое оружие врагу. Разница лишь в том, что теперь мы это знаем. Когда ко мне приходит генерал и просит деньги для четырехсот своих солдат, я ему даю эти деньги. Но я ему говорю: «О'кей. Вот это для ваших четырехсот. Но я требую, чтобы вы накормили хотя бы двести из них». Такой язык генерал понимает. Потому что из названных четырехсот сотня уже убита, но их зарплату он продолжает получать. Другая сотня работает в Пномпене велорикшами и платит генералу по 6 000 риелей за то, чтобы их не отправили на фронт... Вся страна действует таким образом. И все это знают. Поэтому здесь можно предложить все что угодно и кому угодно.
Измученный жарой и столь длинной речью, он замолчал. Малко подумал, что в этой стране тронутых его план не был уж таким сумасшедшим.
– Хорошо. Но сейчас нам нужен пилот, самолет, бомбы, контакт с другой стороной. И три исполнителя из местных.
– У нас все это будет, даже если придется заняться выкручиванием рук.
– Вы действительно думаете, что капитан Шивароль согласится бомбардировать Шамкар Мон?
Американец двусмысленно и зло улыбнулся.
– Не сразу. Все зависит от того, как ему объяснить задание... Ему, разумеется, захочется быть главнокомандующим воздушными силами в будущем правительстве... К тому же только он может достать Т-28 камбоджийской армии.
Малко встал. Наступал священный час сиесты. Он ощутил это, несмотря на смещение во времени.
Дуг Франкель протянул ему радиостанцию.
– Не забывайте о ней. Даже в бассейне «Пнома». Во всяком случае, заинтересованные лица знают, кто вы. По вашему виду заметно, что занимаетесь вы не беженцами.
– А чем же?
Американец посмотрел прямо в глаза собеседника с холодной иронией:
– Убивать или быть убитым.
Монивань сладострастно потянулась в почти холодной воде. Из белой пены виднелась только ее голова. Этому редкому в Пномпене наслаждению она научилась у своих иностранных любовников. Китаянка закрыла глаза, пытаясь выделить из шума уличного движения далекие выстрелы пушек. Несколько залпов 105-миллиметровок на дороге к аэропорту Почентронг. Со стороны Удонга. Она обладала удивительным чувством расстояния. Прислушиваясь таким образом, она могла точно знать, в каком направлении двигался фронт...
Дверь ванной комнаты была открыта прямо в спальню, окна которой выходили в сад, окружавший дом. Дом принадлежал родителям Монивань. Сами они находились в Сингапуре, улаживая свои дела. Китайцы были уверены в победе «красных кхмеров» и уже принимали меры предосторожности.
Повар отправился на рынок. Больше не слышалось его выкриков. Монивань воспользовалась одиночеством. Она любила эту большую виллу, отдельно стоявшую на улочке, соединявшейся с дорогой на аэропорт. Но шум уличного движения доходил и до ванной комнаты. Машин становилось все больше и больше. Несмотря на войну, в Пномпене так и не была введена карточная система. Камбоджийцы каким-то образом выкручивались. Монивань притянули к себе большую часть мыльной пены и погрузила внутрь пальцы. Такая ванна ее успокаивала. Она подняла из воды левую ногу и стала ее разглядывать. На наружной стороне бедра виднелся огромный синяк.
Покинув накануне Малко, она направилась к своему оператору. Они курили ганшу до 6 часов утра. Их покрасневшие глаза перестали что-либо различать в комнате. Тогда оператор овладел ею с неслыханной грубостью прямо на циновке, где они курили. Он давил и избивал ее. Достигнув очень быстро удовлетворения, он не стал утолять ее желания. Но она испытала признательность к большому немцу за то, что он так желал ее. Видимо, он был очень напуган пребыванием на фронте в тот день. Это было единственное, что пробуждало его чувства, заснувшие от интенсивного и постоянного употребления ганши. Иногда на фронте, шагая за ним, она замечала, что тот даже не слышал свиста пуль над головой...
Монивань с грустью подумала, что когда-нибудь он умрет, не услышав выстрела, который разнесет его на куски. Но такова жизнь. В Камбодже смерть повсюду.
