– Ты сделал мне больно, – всхлипывала она.
– Убирайся, – спокойно произнес Банни Капистрано. – Этот господин здесь по делу. Ему некогда заниматься с тобой шашнями.
Еще раз громко всхлипнув, Сэнди выбежала из комнаты. На том месте, куда Банни ткнул сигарой, расплылось большое красное пятно. Старый мафиозо покачал головой. Казалось, он немного успокоился.
– Сэнди совершенно не умеет себя вести, – откомментировал он.
Весьма мягко сказано...
– Моя машина отвезет вас в аэропорт, – продолжал Банни. – Если вам еще случится заехать в Вегас, позвоните мне. Вы будете здесь желанным гостем, и, клянусь, вам не придется об этом пожалеть. Девок вроде Сэнди здесь полным-полно. Плюс все дамочки, желающие развестись, вынужденные торчать тут по шесть недель[6].
Он умолк, уголки его глаз опустились.
– Скажите Джону Гейлу, чтобы прекратил свои игры. И передайте ему мое письмо. Подождите-ка.
Он позвонил. В тот же миг в дверях появился Кении.
– Собери это, – приказал Банни Капистрано.
Коротышка-гаваец принялся запихивать банкноты в «дипломат». Банни не спускал с него глаз. Внезапно он просунул руку между диванных подушек и выхватил оттуда огромный черный кольт 45 калибра. Кении, нагнувшись, стоял спиной к хозяину. Банни прицелился и выстрелил. Пуля вошла в белый ковер в тридцати сантиметрах от гавайца. В окнах задребезжали стекла. Кенни подскочил. Едкий запах пороха наполнил гостиную.
– Отдай, – негромко сказал Банни. – Не то следующей пулей я расквашу твою мерзкую косоглазую физиономию.
Злобно сощурившись, словно филин, Кении вытащил из-за пазухи горсть стодолларовых банкнот. Малко и не заметил, когда он успел их припрятать.
Больше инцидентов не последовало. За исключением той банкноты, которую Сэнди порвала, наступив на нее каблуком, все были целы. Сверху, в отдельной пачке, Банни положил сорок тысяч долларов.
А что там поделывает Сэнди, внезапно подумалось Банни. Должно быть, утешается, глядя на свои двести пар туфель. На положении его официальной любовницы ей приходилось терпеливо сносить все его прихоти. За те годы, что Сэнди была с ним, она переспала практически со всеми мафиози, которые что-нибудь значили. Она немало знала, умела держать язык за зубами и жила в немыслимой роскоши.
Банни Капистрано проводил Малко до дверей и, дождавшись, когда тот усядется в его роскошный «кадиллак», вернулся к себе. Пусть уезжает, так спокойнее. Он слишком близко подошел к бочке с динамитом.
~~
Малко задумчиво смотрел на чемоданчик. Двести сорок тысяч долларов. Целое состояние. На какую-то долю секунды он задумался, не взять ли билет в Вену вместо Вашингтона. Но что-то ему мешало. Что поделаешь, атавизм. Оторвавшись от созерцания «дипломата», Малко поднял глаза на причудливые здания казино, тянувшиеся вдоль «Стрипа».
Что же это все-таки за двести тысяч долларов, которые никому не нужны?
Джо по кличке «Мороженщик» проглотил последний кусок шоколада с ореховой начинкой и вытер рот тыльной стороной ладони.
Затем он снова посмотрел на Генри Дуранго, бессильно сидевшего на стуле посреди пустой комнаты. Лицо фотографа раздулось от побоев, все тело было в синяках и кровоподтеках, правый глаз опух и заплыл.
– Сукин сын, – прошипел Джо-Мороженщик. – Ну что ты упираешься? Банни не из тех, кому можно перечить. Я тебе еще покажу. Я заставлю тебя есть собственное дерьмо, так и знай.
Атлет не спеша наклонился, поднял с пола бейсбольную биту и, ухмыляясь, подошел к Генри Дуранго. Совсем как в старые добрые времена в Миннеаполисе, где он и получил свое прозвище. Его обязанности в баре, где он работал, состояли в том, чтобы незаметно приблизиться к клиенту, которого нужно было убрать, и быстро всадить ему в ухо маленькую пешню для колки льда, используемую при приготовлении коктейлей и мороженого. После такой «услуги» жертва, как подкошенная, падала на стойку. Джо-Мороженщику оставалось только подхватить «перебравшего забулдыгу» подмышки и оттащить труп в заднюю комнату.
Но сейчас работа предстояла посложнее. Фотограф закрыл руками лицо, и Джо изо всех сил ударил его битой в селезенку. Потом принялся методично наносить удары по ребрам, по рукам, по животу с усердием прачки, колотящей белье вальком. Генри упал ничком. На миг он увидел через маленький люк в полу зеленые столы и игроков в «двадцать одно». Его темница была одним из наблюдательных пунктов, расположенных над «ямой». Внезапно столы исчезли в ослепительной вспышке: Джо-Мороженщик ударил его в висок. Генри Дуранго потерял сознание. Джо с отвращением положил биту на пол, потер поясницу и достал новую плитку шоколада. Сладкое всегда было его слабостью...
В задумчивости глядел он на распростертое у его ног тело. Он «работал» с фотографом уже третий день. Генри Дуранго пошевелился, пытаясь приподняться на локтях.
– Если ты не скажешь мне, где эти снимки, – произнес Джо-Мороженщик, – придется сделать тебе очень больно.
Фотограф не ответил. По его лицу текла кровь, тело превратилось в сплошной комок боли. Но он знал: скажи он, где находится «Никон», живым ему из «Дюн» не выйти. Надо было держаться. Рано или поздно Банни будет вынужден его отпустить. И тогда он пойдет прямо в ФБР...
Джо-Мороженщик пожал плечами и вынул из кармана какую-то маленькую перламутровую вещицу. Присев на корточки рядом с Генри Дуранго, он поднес ее к самому его носу.
– Знаешь, что это такое?
Он нажал ногтем, и выскочило блестящее лезвие длиной сантиметра три. Генри молчал.
– Это называется «Арканзасская зубочистка», – пояснил Джо. – Ну да, тамошние чуваки ковыряют этой штукой в зубах. А я отрежу тебе ею уши, если будешь упрямиться. Смотри-ка.
Лезвие блеснуло перед глазами Генри. Холодный пот заструился по его телу. Чтобы не закричать от ужаса, он стиснул зубы. Ноздри Джо-Мороженщика дрогнули: от Генри Дуранго исходил хорошо знакомый ему запах. Запах страха. Он внезапно сдавил ему шею своей огромной лапищей, едва не задушив свою жертву. Генри закричал, но кто мог его услышать?
Правое ухо ему вдруг словно обожгло огнем. Его пронзительный крик, захлебнувшись, перешел в приглушенное подвывание. Джо-Мороженщик отпустил его шею. Генри поднес руку к уху, и она стала липкой от крови. Он скорчился в приступе тошноты, по губам потекла слизь. Джо-Мороженщик подобрал что-то с полу и сунул ему под нос.
– Я отхватил хороший кусочек, – сказал он. – Но там еще осталось.
Генри Дуранго с усилием заставил себя посмотреть на лежавший на ладони Джо окровавленный комочек величиной с фисташку. Это была мочка его уха. Генри зажмурился. Никогда бы не подумал, что ужас зайдет так далеко...
Как сквозь вату он услышал голос своего мучителя:
– Ну? Соизволишь ты наконец сказать мне, где эта пленка?
Генри еле слышно пробормотал какое-то ругательство. Джо-Мороженщик снова склонился над ним со своей страшной «зубочисткой».
На этот раз Генри взвыл, как раненый зверь. У него не оставалось никакой надежды. Но он ничего не сказал. Им двигало теперь не честолюбие и не жадность – только инстинкт самосохранения.
~~
Бесконечно длинный темно-синий «кадиллак» Банни Капистрано резко затормозил. Гаваец Кении выскочил наружу, с силой захлопнул дверцу и бегом помчался к жилому дому на Свенсон-роуд, рядом с Лас-Вегасским университетом. Патрон велел ему быть готовым к девяти часам, а сейчас было уже без четверти девять. Он не успел даже заправиться...
А между тем Банни. Капистрано терпеть не мог опозданий. Но у Кенни не было выбора. Если он не доставит товар, то не получит свои восемьдесят долларов. Значит, не будет укола. Будет ад... Никто в Лас-Вегасе не знал, был ли Кении вынужден покинуть профессиональный спорт из-за героина или начал колоться, когда вылетел из четвертьфинала чемпионата мира по каратэ. Но так или иначе, ему требовалось две «дозы» ежедневно. Без этого он был не в состоянии даже вести «кадиллак», так дрожали у него руки.
Пробежав по пустынному коридору, он остановился перед дверью с номером А5 и позвонил, машинально ощупав свой пояс, куда был аккуратно зашит небольшой плоский пакетик. Он работал на «оптовика» – крупного торговца наркотиками из северного Лас-Вегаса и получал от него достаточно, чтобы покупать героин для себя. Больше ему ничего не было нужно...
Никто не открыл. Встревоженный Кении позвонил еще раз, злобно глядя на дверь.
Джо-Мороженщик всегда говорил, что не надо лететь на Луну, чтобы увидеть кратеры, – достаточно взглянуть на Кении. И вправду, изрытое оспой лицо гавайца походило на одно из лунных морей. Его круглые черные глазки с неестественно расширенными зрачками непрерывно моргали, подергиваясь в нервном тике, что придавало ему сходство с разбуженной средь бела дня совой.
Он снова позвонил. Наконец за дверью послышался шорох и голос:
