— Да все, вроде, — неуверенно проговорил сержант. — А как мне добираться?
— А это ты уже сам решай. Позвоню я тебе заблаговременно, так что время продумать маршрут и транспорт у тебя будет.
— Тогда все ясно, — уверенно закончил Смотров.
— Ну вот и ладненько, — удовлетворенно закончил Ланевский. — Не подведи меня Сергей.
— Обижаешь, "батяня". Все будет в ажуре!
Капитан бросил на стол тысячную купюру и поднялся. Сергей тоже встал.
— Да, и еще, — напоследок бросил Ланевский, — сам знаешь, о моем к тебе визите и о нашем деле — никому не слова. И смотри, сержант, все серьезно. Я на тебя рассчитываю.
25.07.2009. Краина, г. Кировогорск. Цеховой пер. 01:34
— А эти вообще не новые…
Червонец вертел в руках АКС.
Денис подошел и достал из открытого ящика еще один "калаш".
— М-да, явно не новые, — согласился он.
Протянутая из основного помещения "переноска" давала тусклый свет. Кошак сидел на раскладном стульчике и молча, с каким-то философским спокойствием, размеренно снаряжал магазины патронами. Слева у его ног лежала открытая "жестянка", справа на постеленном на полу куске брезента были сложены полные рожки. Лева возился с гранатометами, что-то бурча себе под нос.
— Ты не забывай записывать все, — напомнил ему Денис.
— С Кавказа, наверное, — Толик постучал по прикладу только что вытащенного им из ящика АКМ-ма. — Глянь, тут надпись по ходу какая-то была. Стесали.
— Да че мне на него смотреть… — отмахнулся командир, шаря глазами по поддонам. — Тебе не все ли равно? Главное — рабочие. А откуда, какая разница? Хоть из Африки. Я не пойму, где АПС-сы?
— У стены вроде видел ящик…
Кошак положил магазин на брезент и принялся снаряжать новый.
Командир обошел составленные рядом поддоны и стянул с одного квадратную коробку из плотного картона. Внутри, обложенные каким-то наполнителем для хрупких грузов, лежали пистолеты с запасными обоймами. На дне были плотно уложены коробки с патронами.
— Слышь, Лева. "Стечкиных" всего десять. — Денис выкладывал пистолеты на брезент рядом с Кошаком. — Имей ввиду.
— Так сколько "калашей"? — осведомился Кошак.
— Пока не знаю. Если вон на тех двух поддонах тоже "калаши", то примерно триста пятьдесят.
— Это значит, рожков надо тысячи полторы. — Володя вздохнул. — Помогите кто-нибудь…
— Да погоди ты, успеется. — Денис отбросил пустую коробку в сторону. — Завтра будем "зажигалки делать". Бензина купить надо.
— Есть у меня, — отозвался Лева. — На прошлой неделе две фляги взял.
— Я вот чего не вижу, так это "дымовух"…
Денис, не вставая со стульчика, устало оглядел поддоны.
— А разве не в там? — Толик ткнул пальцем на большие коробки, снятые сверху поддона.
— Нет, там листовки и флаги.
— Вторую ночь, считай, не спим, — пожаловался Червонец. — У меня от такой ночной жизни биоритм собьется…
— Работай, негр, — оборвал его Лева. — Солнце еще высоко, а лампочек много. Тяжело в учении — легко в бою. Правильно я говорю, товарищ начальник?
— Правильно, товарищ Бурченко, — подтвердил командир.
— "Шестерок" не люблю, но труд их уважаю, — заметил Кошак.
Лева кинул в него каким-то мусором с пола. Володя отмахнулся, отвечать не стал.
— Трудитесь, господа революционеры. — Денис собирал разобранный им случайно выбранный "Стечкин". — Лучше поработаем — дольше поживем. У покойников биоритма не бывает.
28.07.2009. Краина, п-ов Рым. 25 км к северо-западу от г. Ивпатория, с. Штормовое. 04:28
Черный "Фольксваген" плавно катил по не асфальтированной, но все же достаточно комфортной проселочной дороге. Во всяком случае, трое зрелых и, по-видимому, "серьезных" бородатых мужчин в автомобиле, практически не чувствовали дорожных ухабов. Немецкое качество сборки давало о себе знать. День еще не вступил в свои права, однако небо начинало светлеть, вот-вот должны были появиться первые лучи солнца.
— Хабиб, клянусь Аллахом, если ты поднял нас зря, я буду очень зол, — проговорил пассажир в зеленовато-белой тюбетейке на переднем сиденье, пустым взглядом смотревший впереди себя.
— Мустафа, ты знаешь меня не первый год. Ты всю жизнь меня знаешь! Неужели ты думаешь, что я стал бы поднимать тебя среди ночи и везти куда-то по пустякам? — тихо отозвался худой нервный мужчина с заднего сиденья.
— Да ты скажи хоть, в чем дело!
— Я уже говорил тебе, Мустафа. Я прошу только одного: выслушайте человека, к которому мы едем.
— Все-таки странно. Неужели этот человек сам не мог к нам приехать? Или он такой большой начальник? — насмешливо, улыбаясь в густую черную бороду, проговорил водитель.
— Зачем ты задаешь мне один и то же вопрос снова и снова, Рефат? — устало отреагировал Хабиб. — Я ведь уже сказал тебе, что он не может появиться у нас. Это будет неправильно.
— Нет, ну я, конечно, все понимаю, — Мустафа развел руками. — Но почему ночью? Словно мы — воры. Это все похоже на какую-то дурную шутку.
При этих словах пассажир на заднем сиденье вцепился в дорогую кожаную обивку салона так, что пальцы рук побелели. Он наклонился вперед. Голова его оказалась между двумя передними креслами, и мужчина каким-то не своим хриплым голосом, проговорил:
— Братья. После того, как Вы поговорите с этим человеком, Вы можете меня презирать. Вы можете делать все, что хотите. Но, во имя Аллаха, заклинаю Вас. Отнеситесь к его словам серьезно. Это очень влиятельный человек. И не обманывайтесь его внешностью или поведением. Все, что он Вам скажет — это очень серьезно. И на Вас ляжет огромная ответственность. Быть может, Вам придется принять главное решение в Вашей жизни.
— Ладно, — примирительно прервал его водитель. — Ты это уже говорил. Мы поняли тебя, Хабиб. Я тоже тебя знаю. Наши отцы были друзьями. Ты — не предатель. И по пустякам бы не суетился. Послушаем твоего человека…
Через пару минут машина подъехала к морскому пляжу, пустынному в этот ранний час. Метрах в пятидесяти от берега, утопая в зелени, уютно расположилась маленькая, казалось, сколоченная из того, что было под рукой, "кафешка". Она выглядела пустой. Пожилой татарин, клюя носом, стоял у мангала и ветрел шампуры с каким-то чрезвычайно аппетитным на вид мясом. Все пластмассовые столики были пусты, кроме двух, составленных вместе и стоящих на значительном расстоянии от остальных. Из кафе их практически не было видно, так что можно было предположить, что туда их перенесли клиенты, желающие ощущения некой приватности. Судя по количеству стульев, компания насчитывала человек восемь.
На столе горело две свечи, в которых уже не было необходимости. Начало светать. Компания гуляла широко: тут были и пластиковые бутылки с продающимся "из-под полы" домашним коньяком, большие куски шашлыка, вино, пшеничные лепешки, два больших блюда с овощами и зеленью, и много всего другого. Не было только людей. Впрочем, невдалеке, на пляже, слышались веселые крики компании, по преимуществу, женские, так что легко можно было понять, что отдыхающие, разгорячившись после долгих ночных гуляний и возлияний, решили охладиться утренней морской воде.
Татарин не обратил на подъехавшую машину ровно никакого внимания и продолжал заниматься своим делом.
— Посидите пока в машине, — сказал Хабиб. — Я за ним схожу и скажу, что Вы приехали.
Он вышел и медленно направился к пляжу. Мустафу клонило в сон.
"Немудрено, — раздраженно думал он. — Не мальчик ведь уже. По ночам по пляжам шастать".
Минуты через три показался Хабиб. Рядом с ним шел загорелый высокий молодой человек в черных плавках и пляжном полотенце на плечах. Они не разговаривали друг с другом. У столика парень остановился, сел на стул и невозмутимо, как будто бы идущий только что с ним рядом мужчина не имел к нему ни малейшего отношения, начал жевать мясо. Хабиб, не глядя на него, прошел мимо к машине.
— Мустафа, Рефат, вон этот человек, — сдавленно проговорил он в окно водительской двери и головой указывая в сторону столика. — Он Вас ждет. Идите, я подожду в машине.
— Что это за пацан? — вспылил Мустафа. — Он что, собирается говорить с нами в трусах? Ты с ума сошел, Хабиб!
— Братья, прошу Вас, так надо… — чуть не плача, промямлил мужчина.
— Ладно, перестань, Мустафа. Что ты его клюешь? — сказал водитель. — Ты разве не видишь, он действует не по своей воле. Пойдем лучше и поскорее закончим с этим.
Мужчины вышли из машины и не спеша направились к столику. Молодой человек молча и без эмоций наблюдал за приближающимися людьми. Затем, резко изменив выражение лица на приветливое, громко проговорил:
— Господа! Какая честь! Очень рад, что нашли время и почтили меня своим присутствием. Садитесь, пожалуйста…
Но сам не встал и руки не подал. Мустафа и Рефат молча опустились на стулья, глядя на молодого наглеца.
