Полли перестала плакать и громко всхлипнула.
— Мне больно!.. — захныкала она. — Вы слишком грубый…
— Замолчи, — сказал Декс. — Я дам тебе еще пять долларов.
Он дышал, как животное. А потом он схватил ее на ляжки и задвигался на стуле.
Слезы Полли текли теперь беззвучно. Негритяночка смотрела на меня.
— Раздевайся, — сказал я ей, — и ложись на диван.
Я снял куртку и расстегнул ремень. Она слабо вскрикнула, когда я вошел в нее. И она обожгла меня, как пламя преисподней.
До субботнего вечера Декстера я больше не видел… Я решил взять свою колымагу и заехать к нему. Если он собирается ехать, оставлю ее у него в гараже, ну а если нет, то сразу поеду дальше.
Когда позавчера вечером я расстался с ним, он был и полубесчувственном состоянии. Должно быть, надрался гораздо сильнее, чем я думал, и принялся выкидывать фокусы. У маленькой Полли, верно, осталась отметина на левой груди, так как этот болван вдруг стал кусать ее, как ненормальный. Он полагал, что его доллары ее успокоят, но тут же примчалась эта негритянка Анна и стала грозить, что никогда больше не пустит его на порог. Наверняка, он пришел в это заведение не в первый раз. Он не хотел отпускать от себя рыжую Полли, аромат которой, видно, пришелся ему по вкусу. Анна дала ему снотворного и поставила какой-то компресс, но ей пришлось оставить девчонку с Дексом, который вылизывал ее с ног до головы захлебываясь от хрипа.
Я отлично понимал, что он должен испытывать, потому что тоже никак не мог оторваться от моей чернокожей малышки, и тем не менее я старался не сделать ей больно. Она ни разу не пожаловалась! Только закрывала глаза.
Вот почему я не знал, будет ли Декс сегодня в приемлемой форме для уик-энда у Эсквитов. Я и сам накануне встал чуть тепленький. Рикардо мог бы это подтвердить: уже в девять утра он налил мне тройном зомби — я не знаю ничего лучше, чтобы привести человека в чувство. Я ведь, в сущности, совсем не пил, пока не приехал в Бактон, и теперь понимал, как был неправ. Я не знаю случая, чтобы это не прочистился мозги, конечно, если принять достаточную дозу. Сегодня утром все было в порядке, и я затормозил перед домом Декса, чувствуя, что я в прекрасной форме.
Против моих ожиданий, он уже ждал меня, свежевыбритый, в габардиновом костюме и в модной серо-розовой рубашке.
— Ты, Ли, уже позавтракал? Я терпеть не могу останавливаться по дороге, а потому хочу принять свои меры.
Сегодня Декстер был ясен, прост и чист, как младенец. Младенец, однако, немного постарел, особенно глаза.
— Я съел бы, пожалуй, ветчины и булки с джемом, — ответил я.
Его лакей накормил меня на совесть. Но я не могу без омерзения представить, чтобы кто-то запускал лапы в мою тарелку, хотя это и казалось вполне нормальным Декстеру.
Сразу после этого мы поехали. Я перенес свои вещи в паккард, Декстер сел справа.
— Веди ты, Ли. У тебя лучше получается.
Он бросил на меня быстрый взгляд исподлобья. Это был единственный намек на позавчерашний вечер. Весь остальной путь он пребывал в обворожительном настроении и рассказал мне тьму любопытного о стариках Эсквит, двух порядочных мерзавцах, вступивших в жизнь с изрядным капитальцем, что само по себе не плохо, но еще и с привычкой помыкать людьми, единственным недостатком которых был иной цвет кожи, чем у них. Они владели плантациями сахарного тростника где-то на Ямайке или на Гаити, и Декс утверждал, что в их доме пьют «адский» ром.
— Это будет покрепче, чем «зомби» Рикардо, Ли, а тебе ведь известно, что это за штука.
— Еще бы, — кивнул я и нажал как следует на газ.
Мы сделали добрую сотню миль всего за час с небольшим; когда мы въехали в Приксвилл, Декстер пил показывать мне дорогу. Этот городишко был еще меньше Бактона, но дома выглядели шикарнее, а сады пинались побольше. Бывают уголки вроде этого, где у псих, кажется, полно монет.
Ворота Эсквитов были открыты, и я с ходу въехал на площадку перед гаражом, у меня мотор работал без перебоев. Я припарковал наш клиппер позади двух других машин.
— Кто-то приехал раньше, — сказал я.
— Нет, — заметил Декстер, — это хозяйские. Думаю, что мы одни. Кроме нас, будет еще несколько здешних типов. Они тут все приглашают друг друга но очереди, потому что у себя дома лезут на стенку со скуки. Да и такие развлечения, надо сказать, у них бывают не часто.
— В общем, — сказал я, — этой публике, как я погляжу, не позавидуешь.
Он рассмеялся и вылез. Мы взяли свои чемоданы и нос к носу столкнулись с Джин Эсквит. В руках она держала теннисную ракетку. На ней были белые шорты и великолепно облегавший ее формы пуловер стального цвета, вероятно, только что натянутый после игры.
— А! Вот и вы! — сказала она.
Казалось, она была счастлива увидеть нас.
— Ступайте, приведите себя в порядок.
Мы с Дексом переглянулись и одновременно кивнули в знак согласия.
— А где Лу? — спросил Декс.
— Она уже поднялась наверх, — сказал Джин, — наверное, переодевается.
— О! — сказал я недоверчиво. — Здесь переодеваются к бриджу.
Джин расхохоталась.
— Да нет, разве что шорты меняют. Идите, надень те что-нибудь поудобнее и возвращайтесь. Вас проведут сейчас в ваши комнаты.
— Надеюсь, — подхватил я, — вы тоже поменяет шорты. Ведь уже прошло не меньше часа, как вы надели эти.
— А я не потею, — заявила Джин. — Как младенец!
— И вы проиграли, конечно?
— О, да!..
Она снова засмеялась. Она знала, что смех ей очень идет.
— Тогда я могу рискнуть вызвать вас на один сет? — сказал Декс. — Не сейчас, само собой. Завтра утром.
— Ну, разумеется, — сказала Джин.
Может, я ошибаюсь, но, кажется, она предпочла бы, чтобы это был я.
— Хорошо, — сказал я. — Если есть второй корт, я вызову Лу, и проигравшие будут играть между собой. Постарайтесь проиграть, Джин, и у нас будет шанс сыграть вместе.
— О’кей, — сказала Джин.
— Ну, — подвел итог Декс, — если все так плутуют, то проигравшим буду я.
Мы все засмеялись, хотя не сказали ничего смешного. Но надо было разрядить обстановку. Затем мы с Дексом пошли следом за Джин к дому, и она сдала нас на руки чернокожей прислуге, — худенькой женщине в белом накрахмаленном передничке.
Я переоделся в своей комнате и спустился вниз к остальным. Кроме Декса там были еще двое парней и две девицы, фифти-фифти; Джин с одной из дезиц и двумя парнями играла в бридж. Лу тоже сидела там. Предоставив Дексу развлекать вторую девицу, я повернул ручку приемника, чтобы поймать что-нибудь танцевальное. Я наткнулся на Стена Кентона и оставил. Это было лучше, чем ничего. От Лу пахло новыми духами, они понравились мне больше, чем предыдущие. Но мне хотелось подразнить ее.
— Вы сменили духи, Лу.
— Да. Разве эти вам не нравятся?
— Нет, отчего же, они неплохи, но ведь это не принято.
— Что?
— В порядочном обществе не принято менять духи. Настоящая леди верна одному запаху.
— Откуда вы это выкопали?
— Это всем известно. Старое французское правило.
— Мы не во Франции.
— Тогда почему вы пользуетесь французскими духами?
— Они самые лучшие.
— Бесспорно, но если вы следуете одному правилу, надо следовать и всем остальным.
— Скажите на милость, Ли Андерсон, где вы этого набрались?
— Плоды просвещения, — усмехнулся я.
— Какой колледж вы закончили?
— Ни один из тех, что вы знаете.
— То есть?
— Перед тем как вернуться в США, я учился в Англии и в Ирландии.
— Почему вы работаете на такой работе? Вы могли бы зарабатывать больше.
— Я зарабатываю достаточно, чтобы делать то, что хочу, — сказал я.
— Расскажите о вашей семье.
— У меня было два брата…
— И?
— Младший умер. Несчастный случай.
— А другой?
— Другой жив. Сейчас он в Нью-Йорке.
— Мне хотелось бы с ним познакомиться, — сказала она.
— Я предпочел бы, чтобы вы его не знали, — сказал я.
Казалось, она оставила свою резкость, выказанную у Декстера и у Джики, и забыла, что я с ней тогда делал.
Я представил себе это.
Но я ошибся, полагая, что она все забыла.
— Забавные у вас друзья, — сказала она, без всякой связи переходя к другой теме.
Мы продолжали танцевать. Мелодии следовали почти без перерыва, и это помогло мне избежать ответа.
— Что вы сделали с Джин в тот раз? — сказала она. — Ее словно подменили.
— Ничего я с ней не делал. Только помог ей протрезветь. Есть известный способ.
— Похоже, вы рассказываете мне сказки. С вами хорошему не научишься.
— Я чист, как младенец, — заверил я.
Была ее очередь не отвечать, и на несколько минут она полностью погрузилась в танец. Она затихла в моих руках и, казалось, ни о чем не думала.
