Бланш коротко качала головой и потихоньку отступала по направлению к Баку, чувствуя, как паника сковывает ей руки и ноги. Что за странный тип в нижнем белье! Что за физиономия! Он вселял в нее неуверенность. Он ее пугал. Она нервно ухватилась за руку мужа и крепко стиснула ее. К. У. не обратил на ее смятение никакого внимания. Его физиономия, его круглые глазки излучали дружелюбие. Но Бонни ничего не упустила в этой сцене и решила, что слишком многое в Бланш Барроу ее не устраивает. Решительно не устраивает.
— Эй! — крикнул Бак. — А ну-ка давайте все сфотографируемся. Сейчас я принесу свой «Кодак».
— Отличная мысль, Бак, — похвалил брата Клайд.
Бак бегом кинулся к машине и вскоре вернулся со складной камерой. Он тотчас же стал устанавливать ее.
— Фотографии будут что надо! — похвастался он.
Клайд закурил сигару, с удовольствием выпуская клубы дыма.
— Эй, К. У.! — крикнул он. — Пойди надень штаны, мы будем сейчас фотографироваться.
К. У. поспешил в дом, а Бак осведомился:
— Вы не слыхали о ковбое, который был уверен, что «Вестерн Юнион» не телеграфная компания, а фирма нижнего белья для ковбоев?
Бак первый же заржал своей шутке, Клайд поспешил присоединиться и весело ткнул его в живот кулаком.
— Ну, Бак, ты даешь, — проговорил он сквозь смех.
Бак схватил Клайда за руку и оттащил туда, где стояла Бланш. Он положил руку Клайда ей на плечо и пододвинул их друг к другу.
— Так, — сказал Бак. — Сначала я сниму свою молодую жену и дорогого брата.
Бланш весело хихикнула, слишком даже весело, как решила Бонни.
— Бак, не смей меня фотографировать прямо сейчас. Мы ехали весь день, и я просто ужасно выгляжу.
— Ты выглядишь прекрасно, солнышко, — уверил супругу Бак.
— Ты правда так считаешь?
— Ну да. Скажи, Клайд, разве она не выглядит прекрасно?
— Совершенно верно, Бланш.
Бак щелкнул затвором.
— Неужели ты действительно меня сфотографировал? — осведомилась Бланш с тем девическим гневом, от которого, впрочем, ее внешность не улучшилась. — Бак, я прямо не знаю…
Бак рассмеялся, подошел к Бонни и подвел ее к Бланш и Клайду. Потом он отступил к камере и заглянул в видоискатель.
— А ну-ка, шире улыбочки!
Только Клайд широко улыбнулся в камеру. Бланш и Бонни сохраняли напряженные выражения. Клайд вынул револьвер и принял позу Джима Кегни.
— Эй, Бак, — крикнул он, — а ну-ка щелкни меня вот так.
— Сделано, — крикнул Бак, щелкая затвором. — А теперь ты, Клайд, щелкни меня с супругой.
Клайд навел камеру на Бака, обнявшего за плечи Бланш. — А теперь я хочу сфотографировать Бонни, — сказал он.
Бонни улыбнулась, вынула сигару изо рта Клайда и приняла ухарскую позу с сигарой у себя во рту.
— Ну как я?
Бак расхохотался. Клайд тоже. Но Бланш холодно молчала.
— Ты просто потрясающе выглядишь, — крикнул Бонни К. У., появившись в джинсах и куртке.
Клайд передал камеру К. У.
— Сфотографируй-ка девочек, — сказал он ему.
— Верно, — отозвался Бак. — А нам с братишкой пора потолковать.
— Только вы недолго, — крикнула ему вслед Бланш. — Ты же знаешь, как я не люблю оставаться одна без своего солнышка.
Мужчины вошли в дом, и Бак прикрыл за собой дверь. Там было темно и очень конспиративно. Свет пробивался лишь сквозь щели задернутых штор. Братья обменялись легкими боксерскими ударами, поплясывая на цыпочках как заправские мастера ринга, потом Бак сказал:
— Клайд, так как же…
— Это ты или он? — спросил Бак, глядя в сторону.
— То есть? — переспросил Клайд.
— Ну тот, которого ты застрелил… Ты был вынужден, да? У тебя просто не было другого выхода? — В его голосе не было ни тревоги, ни волнения. Он просто сообщил Клайду, что хотел бы от него услышать.
Клайд чуть нагнул голову. Он хотел доставить старшему брату удовольствие, защитить его от неприятных чувств. Махнув рукой, словно отгоняя беду, Клайд сказал:
— Ты же знаешь меня, Бак. Он поставил меня в безвыходное положение. Он был обречен. Из-за собственной глупости.
— Значит, ты просто не мог иначе, — упорствовал Бак. — Да?
— Ну да, — согласился Клайд. — Не мог иначе.
Обрадованный ответом Клайда, Бак дал Клайду легкого тумака, затем конфиденциальным тоном сказал:
— Бланш, конечно же, говорить об этом незачем.
— Как скажешь, брат. Кстати, когда в тот раз ты удрал из тюрьмы, это она уговорила тебя вернуться?
Бак не мог скрыть смущения. Он-то надеялся, что Клайд не знает об этом эпизоде из его биографии.
— Ну да, — пробормотал он, — а до тебя, значит, это дошло?
— Да, но я ничего не расскажу Бонни.
— Спасибо.
— Ну а как тебе, кстати, Бонни?
— Просто прелесть.
— Бланш тоже.
— Угу. Она дочь проповедника, но это все ерунда. Она молодец, и я ее очень люблю.
— Ясно. Вы поженились?
— Поженились.
Возникла продолжительная пауза, они некоторое время глядели друг на друга, затем отвели взгляды, каждый углубясь в себя, словно созерцая свои собственные затруднения, свои собственные смутные мысли, которые отказывались материализоваться в слова. У обоих существовали проблемы, которые лучше было оставлять при себе, погребенными. Каждый нес свои беды, как рыцарь латы. Молчание продолжалось, напряжение нарастало, делалось невыносимым. Наконец Бак, враг тишины и покоя, нарушил паузу: хлопнув в ладоши, он испустил индейский военный клич.
— У-у-и-и-и-и! — завопил он.
— У-у-у-у-и-и-и-и! — отозвался Клайд.
— У-у-у-у-и-и-и-и!
Снова наступило молчание, и снова нарушил его Бак.
— Дружище! — сказал он, вкладывая в слова бездну чувств. — Братишка! Мы отлично проведем время.
— Обязательно.
— Повеселимся на славу!
— На славу!
Бак, поколебавшись, спросил:
— А что мы будем делать?
— Значит, вот какая штука. Лучше отправиться в Миссури. Там меня никто искать не будет. Мы где-нибудь пристроимся и отдохнем. Годится?
— Без приключений? — спросил Бак, поднимая глаза.
— Без приключений, — повторил Клайд. — Мне неохота обратно в тюрьму.
— Послушай, — сказал Бак, к которому снова вернулось отличное настроение, — я слышал, в тюрьме ты отрубил себе пальцы…
— Было дело. Я сделал это, чтобы избавиться от работы, представляешь себе: нас заставляли дробить молотом камни день и ночь. Ну а неделю спустя меня освободили. Я вышел из этой чертовой тюрьмы на костылях…
Клайд подошел к двери, распахнул ее и сказал:
— Мир прекрасен, — рассмеялся и выскочил на улицу.
День выдался отличный, солнечный. Клайд с Баком пришли к выводу, что жизнь удивительна, и решили больше никогда не расставаться друг с другом. По крайней мере в ближайшее время.
С утра пораньше они отправились в путь, в Джоплин, штат Миссури. В первой машине ехали Бак с Клайдом, в пятидесяти футах за ними следовала вторая машина. В ней был К. У., Бланш и Бонни. Хотя машин на шоссе было мало, Клайд вел машину осторожно.
— Еще не хватало, чтобы какой-нибудь полицейский прицепился к нам из-за превышения скорости. Верно, брат? — обратился он к Баку.
Тот расхохотался и хлопнул себя по колену.
— Нам с тобой неприятности с законом ни к чему, — согласился он. — Зачем нам лишние хлопоты?
Дорога стала живописнее — пошли приятные холмы, долины, а Бак не переставая потчевал брата анекдотами. Клайд всегда был прекрасным, благодарнейшим слушателем — он не пропускал ни одного слова рассказчика, а когда нужно, громко смеялся.
— И значит, доктор отводит его в сторону, — вещал Бак, — и говорит: «Ваша мать не встает с постели и слабеет с каждым днем. Советую вам убедить ее принимать немножко бренди. Это поднимет ее тонус, улучшит настроение». — «Видите ли, док, — отвечает фермер, — моя мать трезвенница и не берет в рот ни капли спиртного». — «Знаете что, — говорит доктор, — а вы не давайте ей парного молока, но разбавляйте наполовину бренди и ничего ей не говорите». Фермер так и поступил. Он брал молоко, разбавлял бренди и давал матери. Она пила сначала понемножку, потом больше и больше. И вот однажды он принес целую кварту. Она выпила ее залпом, посмотрела на сына и сказала: «Сынок, что бы ни случилось, ни за что не продавай эту корову».
На секунду в машине воцарилось молчание. Бак ждал реакции младшего брата, и она последовала. Клайд громко рассмеялся. Он отпустил руль и машина, резко вильнув, выскочила на полосу встречного движения. Не переставая смеяться, Клайд вовремя выровнял ее. По его щекам потекли слезы.
— Не продавай корову!.. — говорил он сквозь смех. — Ну ты даешь, Бак…
Бак похлопал брата по спине и сказал:
— А вот еще одна история. Один коммивояжер…
Во второй машине обстановка была совершенно противоположной. Там царило мертвое молчание на грани враждебности. За рулем сидела Бонни. Крепко сжимая руль, она подала вперед, сигарета агрессивно дымилась меж плотно сжатых губ. Она смотрела на дорогу так, словно это был лютый враг, которого надо было любой ценой победить.
