Там был щелок.
Гроган подходил все ближе к Лите. Какое–то мгновение она сидела неподвижно, потом попыталась вскочить с дивана, перевернувшись на бок, словно животное, спасающее свою жизнь. Но прежде, чем ей это удалось, Гроган свободной рукой схватил ее за платиновые волосы и рванул, заставив ее закинуть голову назад.
– Посмотри на меня, – тихо проговорил он. – Посмотри на меня, внимательно посмотри. Потому что ты видишь меня в последний раз. Потому что это последнее, что ты увидишь.
– Нет, – сказал Кори.
Гроган его не слышал.
– Нет! – повторил Кори громче.
Теперь Гроган его услышал, но не обратил на него никакого внимания. Он наклонял банку так, чтобы щелок попал Лите прямо в глаза.
– Нет! – закричал Кори и понял, что словами Грогана не остановить, что есть только один–единственный способ.
Он прицелился и выстрелил.
Банка со щелоком выпала из руки Грогана. Она упала на пол, содержимое пролилось и разъело ковер. Кори некоторое время смотрел на ковер, потом перевел взгляд на руку Грогана, ожидая увидеть рану на запястье или на руке рядом с запястьем. Он был уверен, что целился Грогану в запястье, и знал, что рука, держащая револьвер, не могла дрогнуть. Он – хороший стрелок и был абсолютно уверен, что непременно должен попасть в цель.
Однако раны на запястье Грогана не было, и на руке тоже. Гроган медленно повернулся и посмотрел на Кори Брэдфорда.
И Кори Брэдфорд увидел распоротую пулей желтую пижамную куртку. Дырка на куртке располагалась довольно высоко, где–то посередине груди.
«Но этого не может быть! – сказал себе Кори. – Ты же целился ему в запястье. Ты же знаешь, что целился ему в руку!»
Гроган стоял и смотрел на Кори. Взгляд его казался несколько удивленным, но в нем было нечто более глубокое, что–то похожее на мистическое изумление, смешанное с восхищением. Потом Гроган отвернулся от Кори и твердо, хотя и очень медленно, направился к креслу черного дерева, стоящему рядом с бронзовым Буддой.
Лита на диване потеряла сознание. Кори не смотрел на нее. Он смотрел на Грогана, на рану у него на груди и не верил собственным глазам.
«Этого не может быть, – размышлял он. – Или может…»
Гроган рухнул в кресло, но Кори смотрел не на него, а на едва заметную всепонимающую улыбку на лице Будды.
Казалось, бронзовое изваяние говорило: «Никаких «может быть“! Ты и не думал целиться ему в запястье. Ты попал туда, куда хотел. Ты хотел убить его, и именно это ты и сделал».
«Но почему?» – удивился Кори.
Он уставился на рану на груди Грогана, потом подошел поближе и понял, что Гроган больше не дышит.
«Хорошо, ты его прикончил. Но зачем? Какая тебе от этого выгода? Просто ты собственными руками выбросил на ветер пятнадцать тысяч».
«А ты, – беззвучно сказал Кори Будде, – сидишь тут и ухмыляешься, будто это шутка. Если это и так, то ты, по крайней мере, мог бы ввести меня в курс дела. Потому что, клянусь, я не знаю, почему я пришил его, я не знаю зачем, не знаю…»
Кори не сводил глаз с Будды. Раскосые глаза медного болвана смотрели на него, непроницаемая улыбка была обращена к нему, и его бросило в дрожь.
«Что с тобой происходит? – спросил Кори себя, а потом обратился к Будде: – Оставь меня в покое! Отстань! Я серьезно.
Я тебя предупреждаю, косоглазый!.. Китаеза…» – Китаеза… Китаеза… – повторил он вслух. Сунув револьвер за ремень, он подошел поближе к Будде и обеими руками ощупал бронзовую голову, шею, плечи. Металлическая поверхность была гладкой и оставалась такой, пока пальцы Кори ощупывали каждый дюйм груди бронзового болвана. Потом он стал ощупывать его живот и, внимательно вглядевшись, заметил узкую линию, тонкую, как волос, потом еще одну такую же линию, затем – третью и четвертую. Все они соединялись, образуя широкий четырехугольник, занимающий почти весь живот. Тогда он понял, что это такое, и понял, что нужно искать. «Это тайник, – сказал он себе. – Надо найти штуковину, которая открывает панель».
По обеим сторонам едва заметно выступающего четырехугольника рядами располагались маленькие сферические украшения в форме ограненных драгоценных камней. С каждой их было по двадцать. Кори начал пробовать их один за другим, надавливая, стараясь сдвинуть их с места или повернуть их. Положив голову на бронзовый живот, он, словно взломщик, прислонившийся к сейфу, прислушивался к малейшему звуку. Бронзовые выступы на левой стороне не дали ему ничего. Он вытер вспотевшие руки о брюки и стал обследовать другую сторону. Никакого щелчка, вообще никакого звука, пока он не добрался до девятнадцатого выступа. Кори надавил на него большим пальцем и услышал тихий, приглушенный щелчок. Он надавил еще раз, и послышался явственный звук. Потом ему удалось сдвинуть выступ с места, Кори стал медленно поворачивать его против часовой стрелки и почувствовал, как внутри что–то скользит на свое место. Послышалось громкое лязганье, и замок открылся.
Кори надавил на панель кончиками пальцев, она подалась, и в животе Будды образовалось четырехугольное отверстие. Он заглянул внутрь и увидел стопки денег.
Долгое время Кори стоял и смотрел. Потом протянул руку и вытащил одну стопку. Она была перетянута резинкой. Пачка была очень толстая и состояла в основном из тысячедолларовых банкнотов. Кори пересчитал бумажки. Там оказалось больше ста тысяч долларов. Кори вытащил еще несколько пачек, и в каждой из них было чуть больше или чуть меньше ста тысяч.
Соленые капли пота катились с его лба ему на глаза. Он вытер их тыльной стороной ладони. Пот продолжал катиться, пока он засовывал руку в живот Будды и вынимал пачки с деньгами. Таких пачек было пятнадцать. Общая сумма составляла один миллион пятьсот шестьдесят пять тысяч долларов.
«Это – не сон, – думал Кори. – Это настоящие американские банкноты, казначейские билеты, официально подписанные казначеем США и министром финансов. И обеспеченные золотом. Отчего они сами – чистое золото.
Ладно, это одно. Но то, что они твои, – совершенно другое. Ты слышишь, что я сказал? Я сказал, они – твои. Конечно, если ты этого хочешь.
Ты шутишь? Конечно, ты этого хочешь! Вот почему ты навел револьвер ему в грудь, а не в руку. В ту долю секунды ты не отдавал себе отчета в своих помыслах, и даже теперь ты удивляешься тем мыслям, которые теснятся в твоей голове. Но, должно быть, ты получил послание от некоей организации под названием «Друзья Кори Брэдфорда».
И это послание говорило, что пятнадцать тысяч – прекрасная круглая сумма, и все–таки ты не купишься за какие–то ничтожные пятнадцать кусков. Не купишься, даже если прибавишь к этой цифре еще пару нулей.
Должно быть, деньги, и только они, заставили тебя поднять револьвер чуть выше, чтобы линия огня прошла наискось выше запястья и ребер, и твой палец на курке получил команду от твоего мозга. Потому что ты вспоминал разговор с Нелли, с Нелли, которая говорила, что эти фантазии, которые рассказывал ей Рейфер под кайфом, и все эти его разговоры – не что иное, как заоблачные сказки, которые вызывал разбавленный кокой аспириново–наркотический коктейль, который и был причиной всей этой невразумительной болтовни. Например, весь этот вздор о китайце…
И именно в эту секунду, должно быть, твой мозг гудел, словно реактивный двигатель, и ты говорил себе, что китаец Рейфера где–то не слишком далеко и тебе остается лишь отыскать его и забрать денежки. Но сначала – самое важное. И в первую очередь тебе требовались гарантии того, что тебе никто не помешает, что все останется шито–крыто. И ты получил эти гарантии, черт бы тебя побрал! Ты получил их, когда спустил курок, зная точно, куда полетит пуля, зная, что она отправит Грогана в могилу.
Знаешь, кто ты такой? Знаешь, чего ты заслуживаешь?
Черт побери! Хочешь проповедовать добро – делай это в другом месте. У нас тут полтора миллиона плюс еще шестьдесят пять тысяч. У нас тут просто бешеные деньги, и ты еще никак не можешь в это поверить. И они твои. Все твои».
Кори посмотрел на пачки денег на полу перед статуей Будды. А потом с ним что–то произошло, что–то, чего он не понял.
Его пронзила боль. Она становилась все сильнее. Словно острая игла вонзилась в бедро где–то у паха.
Боль стала невыносимой, но Кори стоял на месте и не издавал ни малейшего звука. Но почему–то он слышал смех, сумасшедший хохот, и смеялись над ним.
Его рука медленно двинулась к заднему карману брюк, скользнула в него и появилась с бумажником. Кори открыл бумажник и посмотрел на значок, пришпиленный к нижнему клапану. Почти добрую минуту он стоял и смотрел на значок.
Потом он перевел взгляд на верхнее отделение бумажника и на удостоверение, вставленное в окошко под целлофан. Он читал два слова, поставленные резиновой печатью.
