— Все, что я сказал, естественно, относится и к шантажу, — пояснил я. — Самая большая ошибка человека, подвергающегося шантажу, — это сидеть молчком. Вам это должно быть известно.
— Да, вы правы, — сказал он. — Но все это не так просто, когда вы сталкиваетесь с… — Он в отчаянии покачал головой. — Я — несчастный человек, лейтенант. У меня ничего нет, кроме небольшого дохода по процентам. Когда я сошел со сцены, у меня были достаточные вложения, чтобы обеспечить мне скромный доход до конца моих дней. Но за последние два месяца ушла почти треть всего капитала! — Ужас послышался в его голосе. — Если так пойдет и дальше, я буду разорен в ближайшие шесть месяцев! Так больше продолжаться не может. Что бы ни случилось, я уже не потерплю…
— Кто вас шантажирует? — спросил я.
— Вейсман, конечно, — сказал он. — Я думал, вы уже догадались.
— Я не обладаю даром ясновидения, как Учитель, — сказал я. — Почему он шантажирует вас?
— Ну, на самом деле, лейтенант… Нет, не могу сказать… Я думаю… Это абсолютно необходимо? Разве вы не можете воздействовать на него после того, что я вам сказал?
— Нам недостает самой малости под названием ?улики?, — сказал я.
— Ой, — безвольно сказал он. — Я об этом не подумал. Значит, вы не сможете обеспечить мою защиту, да?
— Конечно, сможем, — сказал я. — Мы можем…
— Нет, вы не сможете, — сказал он. — Если я вам все скажу, вы потом расскажете вашему начальству, затем это выйдет на суд, и все газеты разнесут… Извините, лейтенант. Я вел себя по отношению к вам крайне невежливо. Я… я лишь пошутил.
— Послушайте, Ромэйр, — сказал я. — Мы говорим сейчас о мотиве убийства, и вы не можете…
— Извините, лейтенант. — Его лицо стало бледным как мел. Медленно он вытянул руки перед собой запястьями вместе. — Арестуйте меня, если хотите, но отныне мои уста будут на замке!
— Ах, черт! — сказал я с отвращением. — Наручников больше нет.
Я открыл входную дверь под яростный аккомпанемент лязга наручников, бьющихся о кухонный кран.
— И последнее, лейтенант, — раздался взволнованный голос Ромэйра у меня за спиной. — Как быть с Питером? Я имею в виду наручники. Вы разве не освободите его?
— Передайте ему, что ключ пришлю по почте, — сказал я и с треском захлопнул за собой дверь.
Она, естественно, жила в пентхаусе. Вход внутрь здания лежал через декоративную алюминиевую решетку. Проходя через фойе, я подумал, что какой-нибудь художник по интерьеру заработал на нем не меньше десяти тысяч долларов. Обряженный в серую ливрею швейцар проводил меня к лифту. Я нажал кнопку с пометкой ?П? и понесся ввысь, быстро и бесшумно.
Наверху, у пентхауса, было свое фойе. Меньшее по размерам, чем внизу, но отделанное не менее шикарно. Я нажал кнопку звонка и стал ждать.
Дверь открылась. На пороге стояла Кэнди Логан и смотрела на меня. На ней была мужская рубашка… белая, с длинным хвостом сзади. Спереди она едва прикрывала бедра.
— Привет, — сказала она. — Я думала, ты мне сначала позвонишь.
— Интересно, когда брюки вышли из моды? — спросил я хриплым голосом.
— Так прохладнее, — сказала она беспечно. — Почему бы тебе не войти и не взглянуть на то, что я называю домом?
— Ты хочешь сказать, что здесь есть еще что-нибудь достойное внимания?
— Зайди и посмотри сам.
Я прошел за ней. На первый взгляд стиль гостиной показался мне современным, дорогим и не восточным. Уже хорошо. Но Кэнди шла впереди меня, и хвостик ее рубашки мотался из стороны в сторону, поэтому у меня, говоря честно, не оставалось времени на то, чтобы разглядывать детали интерьера.
Она направилась в угол комнаты к бару, а я завалился на диван и стал с интересом смотреть, как она готовит напитки для нас. Она наливала в бокалы ?Чивас Ригал?, впрыскивая по капельке сельтерской из весьма изысканного сифона.
— Здесь прекрасный вид из окна, — сказала она, заводя разговор.
— Отсюда, где я сижу, вид не менее превосходный, — сказал я ей. — И ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что я могу променять его на какое-то паршивое окно.
Она принесла два бокала и села на диван рядом со мной. Я благодарно принял бокал из ее рук и стал пить.
— Как мило, что ты выкроил минутку и заглянул ко мне, Эл, — сказала она. — Я уж думала, что расследование этого убийства не даст нам возможности повидаться.
— Что сказал тебе по телефону Ромэйр? — спросил я ее.
— Ромэйр? — Брови ее удивленно приподнялись. — О чем ты говоришь?
— Я сегодня работаю объездчиком, — сказал я. — И если бы ты не стояла следующей по списку, я бы бросил это дело.
— Почему бы тебе не расслабиться? — сказала она. — Успокойся, Эл, и объясни все по порядку.
— Не морочь мне голову, милая, — сказал я ей. — Стелла Гибб сказала, что мне надо поговорить с Ромэйром, и затем позвонила ему и предупредила, что я еду к нему. Ромэйр посоветовал мне поговорить с тобой, и могу поспорить, что он тоже звонил тебе и предупредил о моем появлении.
— Ты никому не веришь? — вздохнула она. Привычным движением Кэнди забросила ногу на ногу, и, хотя край рубашки лишь чуть-чуть вздернулся, этого оказалось достаточно, чтобы возбудить мое любопытство — а есть ли у нее что-то под рубашкой? Я почувствовал, что этот вопрос требует повторного расследования.
— Однажды я поверил одной даме, — сказал я. — Оглянуться не успел, как чуть было не стал мужем.
— И это было бы неглупым шагом, если она владела какой-нибудь недвижимостью, — сказала Кэнди.
— Не будем отклоняться от темы, — сказал я ей. — Ну, так что Ромэйр, а?
— По правде сказать, Эдгар действительно звонил мне.
— И что он сказал?
— Он думает, что я должна рассказать тебе правду о Стелле и Джулии. Мол, теперь ты вряд ли поверишь ему, что бы он ни говорил. Сам он собирался все рассказать, но разговор как-то не получился. — Она нахмурилась. — Там что-то получилось с Питером… Тот сходит с ума, стараясь освободиться от крана!
— Пайнс — параноик, — объяснил я. — Ему мерещится, будто кухонный кран охотится за ним. И вообще — все краны, — он не мылся уже три недели, — а этот представляется ему главарем всей банды. Это история из серии о враче и больном: первый боится возмездия второго за нанесенный здоровью ущерб. Питер на прошлой неделе менял прокладку в кухонном кране и, как ему кажется, провел эту операцию несколько неряшливо.
Кэнди откинулась на диван, заложив руки за голову.
— Ну ладно, если ты не хочешь слушать о Стелле и Джулии…
— Я хочу.
— Эдгар сказал, что ты, возможно, поверишь мне, если я расскажу тебе о них. Всю правду.
— Возможно. Попробуй.
— Они ненавидели друг друга, — не смущаясь, произнесла Кэнди. — И обе сходили с ума по парням. Стелла всегда занималась тем, что отбивала у Джулии ее кавалеров.
— Это я уже знаю, — сказал я. — Слышал эту песню, и мелодия мне слегка наскучила.
— Та стычка, что произошла на вечеринке у Стеллы, она не из-за Эдгара, тут причина — Харри Вейсман.
— Все это похоже на аттракцион в китайском цирке, — сказал я. — На сцене семь маленьких китайцев, и один из них непрерывно вытаскивает из шляпы кроликов. Вот только не понятно, — это все тот же китаец или разные.
— Ты опять болтаешь чепуху, — вздохнула она. — Если ты мне не веришь, я заткнусь и больше не буду отнимать твое драгоценное время.
— Продолжай, — разрешил я.
— Джулия была по уши влюблена в Вейсмана, а Стелла однажды вечером случайно увидела их вместе в баре. Для Стеллы это была своего рода пощечина; любого нового парня Джулии она воспринимала именно так. Делом чести стало соблазнить Вейсмана и увести его от подружки. Ее увлекала сама мысль — перетащить Вейсмана из постели Джулии в свою собственную. А когда все случится, она похвалится этим перед побежденной соперницей.
— Ну и как?.. Удалось?
Кэнди выразительно пожала плечами.
— Откуда мне знать. Но их схватка произошла именно по этой причине. Джулия предупреждала, чтобы та ушла с ее дороги.
— Ты думаешь, ее убила Стелла?
— Я точно не знаю, — сказала Кэнди. — Но я уверена, что она способна на это. Я никогда не встречала более порочной женщины, чем Стелла!
— А Учитель? Он тоже не может ее исправить, как ты считаешь? Этот загар и все прочее? Кэнди разразилась хохотом.
— Давно я так не смеялась! Исправить Стеллу! Ты что, не знаешь… — Она внезапно замолчала. — Ладно, не важно.
— Ну, продолжай, — сказал я. — Интересно послушать. Это даже более увлекательно, чем чтение сплетен в скандальных журналах.
— Я просто хотела сказать, что ничто не может исправить Стеллу… кроме могилы… наверное, — сказала Кэнди. — Хочешь еще выпить?
— Конечно. А еще я хочу посмотреть, как ты проходишь по комнате туда и как возвращаешься с бокалом обратно.
— Могу сделать и то и другое, — сказала она, взяла пустой бокал из моих рук и медленно пошла через всю комнату к бару.
