Даже разбавленная водой кислота жгла ноги, когда мне случалось сходить с досок. Я облил их водой из шланга.
Минут через пятнадцать с самым неприятным было покончено. Я вытащил на крыльцо кровати, шкаф, кресла и ночной столик, еще раз обмыл их и обсыпал мокрые поверхности содой.
Наконец, приняв душ, облачившись в свою обычную одежду, я направился в бюро.
Джози сообщила, что миссис Лэнгстон спокойно спит. Потом она принесла мне ключи от машины.
— Повесьте объявление, что мест нет, и если кто–нибудь явится, скажите, что мотель закрыт.
Она неуверенно посмотрела на меня:
— Вы думаете, мисс Джорджия будет довольна? Она и так нуждается в деньгах.
— Я с ней все улажу, — ответил я. — Сейчас — покой. И мы должны сделать так, чтобы его никто не нарушал.
Это не единственная причина, но для Джози подробности ни к чему.
Я поехал на машине в город и остановился неподалеку от гаража. В ремонтном цехе механик трудился над моей машиной, отвинчивая старый радиатор. Он увидел меня и кивнул мне головой.
— Можно взять одну из отверток? — спросил я.
— Конечно! — ответил он. — Вот, возьмите!
Я обошел машину и попробовал один из винтов, закреплявших номерной знак. Он вращался совершенно свободно. Такая же картина и с другим винтом. Он даже смазал их, чтобы легче выкрутить.
Услышав позади себя шаги, я обернулся. Это был тот угрюмый мастер в белом халате.
Он кивнул мне в знак приветствия:
— Что за шум по поводу номерных знаков? Их недавно осматривал человек от шерифа, искал отпечатки пальцев.
— Какой человек?
— Вы его не знаете.
— Макгрудер?
Он покачал головой.
— Нет, не он. Келли Редфилд.
Я еще и раньше подумал, что он хороший полицейский. Из него это так и перло, хотя он старался прикрыться небрежным тоном. Он не мог не прийти сюда.
— И что он сказал? — спросил я.
— Сказал?.. Дождетесь вы от него, чтобы он что–нибудь сказал! Даже вида не подаст, что почуял…
— Но сказал, что в гараж кто–то лазил?
На его угрюмом застывшем лице на мгновение промелькнуло удивление, но тут же он постарался его скрыть:
— Ничего определенного. Сказал только, что в моечной разбито окно… Интересовался, нет ли какой–нибудь пропажи.
— А вы заметили?
Он покачал головой:
— Пока что нет.
— А как насчет кислоты?
— Мы ее не держим.
Значит, она украдена в другом месте, но где–то в этом районе. Он не мог тащить ее издалека. Может быть, у Редфилда есть на этот счет какие–то мысли? Надо непременно поймать его и поговорить.
Его кабинет находился на задворках судебного здания — унылая комната, пропахшая пылью и выстланная исцарапанным коричневым линолеумом. Правая стена заставлена шкафами для документов, а за двумя столами, недалеко от закрытого решеткой окна, сидели друг против друга Макгрудер и быкастый рыжеволосый парень. Они разбирали какие–то бумаги. На стене слева пестрели бюллетени и объявления о розыске. Над головой вращался большой вентилятор, устало и безнадежно пытаясь разогнать горячие волны, затоплявшие комнату. В левом углу — дверь во внутренний кабинет.
Макгрудер встал мне навстречу. Все та же портупея с пистолетом. Может быть, он и в постель ложится, не снимая их?
— Что еще? — спросил он.
— Хочу поговорить с вашим шефом.
В этот момент из кабинета вышел худощавый человек в костюме цвета хаки, с кипой бумаг. Он бросил бумаги на стол.
Макгрудер резко кивнул в мою сторону:
— Келли, опять этот парень!
Редфилд повернулся и смерил меня быстрым взглядом:
— Чэтэм?
— Угадали.
— Пройдите туда!
Я вошел вместе с ним в кабинет. Слева у стены — старый секретер. Справа — два шкафа с документами и вешалка с полкой, на которой живописно расположился его мундир с черным галстуком.
Редфилд кивнул на стул:
— Садитесь.
Не сводя с меня взгляда, нащупал в кармане сигареты и закурил.
Ему было лет 36–38, и выглядел он уверенно и компетентно. Худощавое лицо, чисто выбритые жесткие щеки, высокий круглый лоб и темные редеющие волосы. Острые и жесткие глаза серого цвета. Короче говоря, это было лицо, выражающее и ум, и характер, но ни капли доброты — по крайней мере в эту минуту.
— Ну, хорошо, Чэтэм, рассказывайте, зачем пожаловали?
— Узнать, что вы собираетесь предпринять дальше. Ведь вы послали Макгрудера в мотель, и он уже доложил вам, что там видел.
— Посылал… Но во всем этом варварстве я не вижу смысла. И кроме того, никаких следов…
Он и раздражал и озадачивал меня. На нем просто было написано: честный и усердный полицейский, который просто не мог бы устоять против соблазна разгадать трудную и запутанную задачу. Так откуда же такое отношение к делу?
— А на номерном знаке нашли отпечатки пальцев? — спросил я.
— Нет, — коротко ответил он. — Конечно, нет! И в номере в мотеле их не нашли бы, и на бутылях — тоже. Вы считаете, что человек, который провернул эту операцию, был дураком или дилетантом?.. Но ладно, оставим эту тему и вернемся к вам!
— Почему?
— Потому что я хочу знать, черт побери, кто вы такой и что вы здесь делаете? Ведь выкрасть ваш номерной знак стоило большого труда! Меня интересует, почему он это сделал.
— Это было предупреждение, — ответил я и рассказал Редфилду про телефонный звонок к миссис Лэнгстон и про поиски телефонной будки с неисправным вентилятором.
Он прошелся по комнате и наконец остановился передо мной.
— Иными словами, вы в городе не пробыли и получаса, как увязли в уголовщине… Вы — смутьян, Чэтэм! От вас пахнет смутой за милю!
— Я ведь доложил обо всем полиции, — ответил я. — А мне в ответ лишь помахали ручкой. И вы тоже пытаетесь умалить значение этой истории с кислотой. Но не можете заставить себя отмахнуться от нее… Не понимаю, в чем дело? Я видел людей, классически заметавших сор под ковер, но вы–то как будто не из таких?
На мгновение в глазах его мелькнули злобные огоньки, и мне показалось, что он вот–вот меня ударит, но в следующее мгновение он взял себя в руки.
— Никто здесь ни от чего не отмахивается, — сказал он. — И сор под ковер не заметает. Описание этого человека и его машины разослано по всем ближайшим округам и отправлено в управление дорожного патруля. Кроме того, я знаю, откуда взялась кислота…
— Знаете? — перебил я его.
— Вы уже лучше помолчите, — сказал он, не повышая голоса. — Вы и так уже дали волю своему языку, так что теперь придержите его и слушайте — я вам отвечу! Шансов, что его поймают, очень мало. Один из тысячи! Зеленых седанов “Форд” так же много, как Смитов в притоне во время облавы. Также много и людей с описанной вами внешностью. Да и разъезжать он теперь будет наверняка в другой машине. И он не местный житель — городок слишком мал. Значит, его наняли где–то в другом месте… В любом другом месте в радиусе тысячи миль отсюда. Кислота нам тоже не поможет. Несколько недель назад в наших окрестностях был “уведен” грузовик, и одним из артикулов в накладной была серная кислота — десять галлонов. Я как раз расследовал это дело. Грабителей так и не нашли. Грузовик — тоже. Основным грузом была краска, а краска продается свободно в любом месте. Попробуйте отыскать следы при таких обстоятельствах… Ну, а теперь перейдем к вашей личности.
— Что значит к моей личности? Что вы хотите этим оказать?
Он нацелился в меня указательным пальцем.
— Да от вас разит, как от блондинки с любимым скунсом! И чем больше я к вам принюхиваюсь, тем подозрительнее вы мне кажетесь! По непонятной причине все случается в тот самый день, когда вы здесь появляетесь. Тут вы несли околесицу насчет загадочного телефонного звонка. Если вы лжете, значит, вы сами замешаны в этом деле! Если не лжете, и кто–то действительно хочет изгнать вас из города — значит, вы замешаны в чем–то другом… Не люблю я смутьянов, которые появляются тут неизвестно зачем и роются в мусоре этого пресловутого мотеля! Вонь стоит страшная!
— Я так и знал, что мы придем к этому, — сказал я. — Другими словами, вам абсолютно безразлично, что станется с миссис Лэнгстон и кто ее травит? На вашей совести нераскрытое убийство; с вашей точки зрения, виновата в этом убийстве она — независимо от того, можете ли вы это доказать или не можете. Что ж, вы правы, вонь стоит страшная! И давно пора выяснить, откуда идет этот запах! Он оперся одной рукой на угол стола и наклонился ко мне.
— Запомните раз и навсегда, Чэтэм! — резко сказал он. — Мы не нуждаемся в советчиках — у нас их хватает и так! Один подозрительный ход с вашей стороны — и я за вас возьмусь, и возьмусь крепко! А теперь убирайтесь и постарайтесь больше не совать нос в чужие дела!
Я встал.
— О’кей! И не кричите, у меня слух хороший!
В дверях показался Макгрудер. Он смерил меня холодным взглядом. Редфилд знаком велел ему пропустить меня, и ют посторонился.
