Схватив ее, я побежал в пятый номер. Остановившись на пороге, я стал тереть носовым платком влажный обрывок ковра, пока платок не увлажнился. Тогда я расстелил его на бетонной плите крыльца, посыпал содой и стал ждать. Через несколько минут необработанная половина разорвалась, как гнилая тряпка, а часть, посыпанная содой, только обесцветилась. Я швырнул платок на гравий и пошел обратно. Кожу на руках в том месте, куда попала кислота, саднило. Я нашел водопроводный кран и вымыл руки.
Я не мог воспользоваться машиной миссис Лэнгстон — нет ключей. Кроме того, я хотел еще раз поговорить с врачом и дождаться человека от шерифа. Поэтому я позвонил по телефону и заказал такси.
Пятый номер… Я почувствовал, что мной овладевает ярость. Желание наложить руку на этого негодяя было почти таким же острым, как сексуальная страсть.
“Остынь! — сказал я себе. — Держи себя в руках”.
Минуты через две у мотеля остановилась машина. Это был Джейк со своей клавиатурой внушительных и несоответственных зубов.
— Хэллоу! — приветствовал он меня.
— Добрый день, Джейк! — Я вручил ему двадцать долларов. — Отправляйтесь в ближайшую лавку или на рынок и привезите мне ящик питьевой соды.
Он вытаращил глаза.
— Ящик? Видно, вы побили рекорд по несварению желудка!
— Угадали! — ответил я.
Поскольку я не стал объяснять подробности, он посмотрел на меня так, будто я совсем рехнулся, и уехал, не сказав больше ни слова.
“Наверное, очень мало шансов проследить, откуда взялась кислота, — подумал я. — Ведь мы имеем дело не с простаками. Разумеется, он ее не покупал. И если он смог пролезть в гараж и выкрасть мой номерной знак, то мог взломать любую лавку”…
Я с нетерпением взглянул на часы. Какого черта не едет полиция? С момента моего телефонного звонка прошло уже 10 минут. Джози уже вышла из комнаты миссис Лэнгстон и стояла у стола в нерешительности, словно не зная, как связать узлы оборвавшегося дня.
Из–за портьеры вышел врач. В руке он держал бювар с рецептами.
— Ну, как дела? — спросил я.
Он посмотрел на меня и нахмурился:
— Вы, случайно, не родственник?
— Нет, — ответил я.
Он кивнул.
— Да, я не слышал, чтобы у нее здесь были родственники.
— Послушайте, доктор! — сказал я. — Все равно кто–то должен обо всем позаботиться. Я не знаю, есть ли у нее в городе друзья и где искать ее родственников, но вы можете все сказать мне. Я ее друг.
— Отлично! — Он положил свой бювар, взял ручку и стал писать. — Закажите это лекарство сейчас же и дайте ей, как только она проснется. Я дал снотворное, так что проснется она к вечеру, либо к ночи. Но больше всего ей нужен покой.
Он замолчал и посмотрел на меня:
— Я имею в виду абсолютный покой. Понимаете, абсолютный. Она должна лежать в постели в тишине. Никаких волнений, никаких эмоций — по возможности.
— Вы все точно определили, — сказал я. — Все так и будет!
— Постарайтесь заставить ее что–нибудь съесть. На глаз, ее вес фунтов на 20 ниже нормы. Конечно, пока мы не сделали всех анализов, но я думаю, что это не анемия и не что–либо органическое. Похоже на сильное переутомление, недосыпание, эмоциональное напряжение.
— А что вы скажете насчет нервного срыва?
Он покачал головой:
— Это всегда непредсказуемо — зависит от темперамента и запасов нервной энергии. Придется выждать и посмотреть, как она будет себя вести в течение ближайших дней. Но могу сказать, что такая опасность тоже не исключена. Не знаю, как давно она тянула на запасах нервной энергии, да и вообще я не психиатр; но мне кажется, что она слишком долго жила на одних нервах.
Он замолчал. А потом пожал плечами и сказал отчетливо:
— Однако давайте лучше вернемся на более знакомую почву. Вот это — транквилизатор. Это — витамины. А здесь — фенолбарбитал. — Он взглянул на меня и подтолкнул рецепт в мою сторону. — Фенолбарбитал держите у себя и давайте ей строго по дозировке.
— Значит, ее дела настолько плохи?
— Нет, возможно, и не так плохи. Но не будем рисковать.
— Может быть, следует нанять сиделку?
Он взглянул на Джози:
— Вы здесь ночуете?
— Нет, сэр, — ответила она. — Но если надо, я смогу.
— Вот и прекрасно! Кто–нибудь всегда должен быть поблизости. Во всяком случае, первое время.
— Возьмите это на себя, — сказал я Джози. — Забудьте обо всем остальном и заботьтесь только о ней. А я закрою мотель. Хотя бы на ближайшие несколько дней.
Доктор Грэм взял свой чемоданчик:
— Позвоните мне, когда она проснется. Я почти наверняка буду дома.
— Хорошо, — ответил я. — И большое вам спасибо, доктор!
Он сел в машину и уехал. Как раз в тот момент, когда он выезжал на шоссе, появился Джейк. Я поставил ящик с содой на крыльцо, взял сдачу, расплатился с ним, дав щедрые чаевые. Он в ответ лишь покачал головой и укатил в сторону центра.
Я нашел длинный садовый шланг, который можно было дотянуть до номера 5, и привинтил его к крану. Но дальше ничего делать не мог — нужно дождаться, пока полиция осмотрит место происшествия.
Я посмотрел на шоссе — ни одной полицейской машины. Тогда я в сердцах швырнул шланг на гравий, вошел в бюро и снова набрал номер.
Тот же голос ответил:
— Контора шерифа. У телефона Редфилд.
— Это Чэтэм из “Магнолии”…
— Да, да! — резко прервал он. — Что там еще?
— Хочу знать, когда вы пришлете человека?
— Не давите на нас… Пришлем.
— Когда же все–таки? Я хочу вымыть комнату, прежде чем кислота проест ее до фундамента.
— Ну и мойте себе на здоровье! Мы вам разрешаем.
— А вам что, не нужны улики? И как насчет отпечатков пальцев?
— О, боже ты мой! Чего вы ко мне привязались? Да если он работал с кислотой, то на руках у него были резиновые перчатки! А вы говорите — “отпечатки пальцев”!
В его словах, разумеется, была логика, но эта логика не безупречна. Основываться на заочных предположениях полиция не имела права. Такая небрежность недопустима. Я почувствовал, что он и сам это понимает — уж очень горячился.
— И еще одно! — продолжал он. — Насчет вашей выдумки о номерном знаке. Такие штучки мне не нравятся. Я позвонил в гараж. Обе таблички на месте, на вашей машине.
Я нахмурился. Интересно, видела ли она их сама или поверила на слово? Потом я вспомнил ее слова, что знаки были калифорнийские, а он записал в карточку только один номер — значит, видела их сама.
— Стало быть, он прикрепил их на место, — сказал я. — И не спрашивайте — почему.
— И не собираюсь! Даже поверить вам, что ими пользовались, глупо!
— И люди из гаража не пожаловались на взлом?
— Нет… Конечно, нет.
— Тогда слушайте! Это очень легко установить. Почему бы вам не потрясти свой жирок и не отправиться туда самому, вместо того чтобы звонить по телефону? Если вы осмотрите гараж, то обязательно обнаружите, что кто–то нашел там лазейку. А также убедитесь, что номерные знаки снимались, а потом были водворены на место. Это будет заметно. Номера привинчены минимум 18 месяцев тому. Если винты не тронуты — я проиграл.
— Вы думаете, что я совсем спятил? Кому, черт возьми, придет в голову возиться с номерными знаками?
— Если вы когда–нибудь доберетесь до “Магнолии”, я вам расскажу, — пообещал я.
— Ладно, не уезжайте никуда. Кто–нибудь приедет. Вы меня заинтересовали.
— Что ж, спасибо и на этом, — сказал я, но он уже повесил трубку.
Я сделал то же самое и уже собирался выйти, как вдруг телефон зазвонил снова. Я повернулся и снял трубку.
— Мотель “Магнолия Лодж”.
Ответа не последовало. Только какой–то отдаленный шум и еще нечто, похожее на дыхание.
— Мотель “Магнолия Лодж”, — повторил я.
В телефонной трубке раздался щелчок — отбой.
Видимо, мой приятель проверяет, здесь ли я еще. А может быть, звонил тот человек, который “доводит” миссис Лэнгстон? И внезапно мне пришла в голову мысль, и я подивился, почему она не пришла мне в голову раньше. Может быть, он совсем и не маньяк — может быть, против нее организована систематическая и хладнокровная кампания с целью свести с ума и разорить? Вот он и хочет отделаться от меня — ведь я могу попытаться ей помочь?
Но зачем он это делает? Конечно, на нее легло пятно подозрения, которое как бы заклеймило и весь городок, но одним этим все же нельзя объяснить происшедшее. Преднамеренная попытка свести человека с ума — хуже, чем само убийство. Только безнадежно извращенный ум может решиться на такое. Но с другой стороны — мог ли больной человек устроить такое “происшествие”? Трудно ответить на этот вопрос; и это дело казалось мне все более темным и непонятным каждый раз, как я начинал о нем думать…
Позади главного здания я нашел несколько досок и притащил их ко входу в № 5. Как раз когда я укладывал их на гравий, с шоссе в сторону мотеля свернула полицейская машина. В ней сидел только один полицейский офицер. Он остановил машину и вылез — огромный, лет двадцати с небольшим, с телосложением и движениями атлета. У него было мясистое, но красивое лицо, на котором лежала печать самоуверенности, раздвоенный подбородок, зеленые глаза и длинные темные волосы, причесанные с большой тщательностью. На ремне у пояса — пистолет, отделанный перламутром, кожаный футляр с наручниками. Если чуть–чуть изменить его мундир, он мог бы сойти за полицейского из “Роз—Мари”, я даже начал опасаться, что он сейчас запоет.
