— Идите за мной! — крикнул я Джози.
Я уложил миссис Лэнгстон в одно из бамбуковых кресел. Джози вбежала следом. Я показал на телефон:
— Кто ее врач?.. Попросите его немедленно приехать!
— Хорошо, сэр… — Она схватила трубку и стала набирать номер.
Я повернулся и опустился на колени перед креслом, и котором полулежала Джорджия. Она была в сознании, но лицо — смертельно бледное, и глаза смотрят безо всякого выражения.
— Все в порядке, миссис Лэнгстон? — спросил я.
Но она, казалось, даже не видела меня.
— Джорджия! — выкрикнул я резко.
Лишь тогда на ее лице появилось какое–то выражение, глаза чуть–чуть оживились, и она посмотрела на меня. На этот раз она меня увидела.
— О-о! — простонала она, приложила руки к лицу и покачала головой. — Я… я… со мной все в порядке, — сказала она срывающимся голосом.
Джози повесила трубку:
— Доктор сказал, что будет через несколько минут.
— Хорошо! — сказал я. — Какой номер у той комнаты?
— Пятый.
— Вы знаете, где она хранит регистрационную книгу? — спросил я Джози.
— Это карточки, я сейчас достану их, — сказала миссис Лэнгстон.
Она хотела встать, но я удержал:
— Сидите. Скажите только, где они?
— В коробке. На полке под столом. Если вы мне их дадите…
Я нашел коробку и положил ей на колени:
— Вы записываете номера машин?
— Да, — ответила она, вынимая и просматривая карточки. — Я записала его номер. Это был мужчина. Один. Приехал около двух часов ночи.
— Отлично! — Я вернулся к столу и соединился с телефонной станцией. — Дайте мне дорожный патруль.
— Это не здесь, — ответила телефонистка. — Ближайший патруль…
— Мне все равно, где он размещается, — сказал я. — Просто соедините меня с ним!
— Хорошо, сэр. Не вешайте трубку.
Я повернулся к миссис Лэнгстон. Она уже нашла карточку.
— Какая была машина? — спросил я.
Она снова задрожала, словно в ознобе. Потом перевела дыхание:
— “Форд”. Зеленый седан. Документы выданы в Калифорнии. Помню, я подумала: странно, что у него такой акцент, как у жителей Джорджии.
— Чудесно! — сказал я. — Продиктуйте мне номер.
— МФА-363.
До меня дошло не сразу. Я повторил:
— МФА-363… — А потом вырвал карточку у нее из руки. — Что–что?
— Соединяю вас, сэр! — послышался голос телефонистки.
Я все еще смотрел на карточку.
— Прошу меня извинить, — наконец сказал я телефонистке. — Телефонный разговор аннулируется.
И уронил трубку.
Миссис Лэнгстон удивленно смотрела на меня.
— В чем дело? — наконец решилась она спросить.
— Это — мой номер, — ответил я.
Она покачала головой:
— Не понимаю…
— Это номер моей машины!
“ЗАВТРА МЫ ВАМ ПОКАЖЕМ, — сказал он. — И МОЖЕТЕ СЧИТАТЬ ЭТО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕМ!” Значит, этот разгром учинен из–за меня. Он посылал мне весть, приведя в полную негодность один из номеров. Ущерб на тысячу долларов.
Я подошел к миссис Лэнгстон:
— Вы можете описать его внешность?
Она снова опустила глаза и начала лихорадочно перебирать складки своей юбки. К ней вновь возвращалось шоковое состояние.
Я встал на колени перед креслом. Мне не хотелось донимать ее сейчас вопросами, но когда придет врач, он обязательно даст ей снотворного, и может статься, что я смогу поговорить с ней не раньше чем через сутки.
— Вы можете хоть что–нибудь сказать про него? — мягко спросил я.
Она слегка приподняла голову и остановила взгляд на мне. Потом провела рукой по лицу и судорожно вздохнула.
— Я… Я…
Джози метнула на меня встревоженный и даже гневный взгляд:
— Не могли бы вы оставить ее сейчас в покое, сэр? Бедная девочка! Ей больше не выдержать…
— Знаю… — сказал я.
— Со мной все в порядке… — Она помолчала, а потом сказала безжизненным, едва слышным голосом. — Ему, я думаю, лет 35, высокий, около шести футов. Но очень худой. Светлые волосы и светло–голубые глаза… И, наверное, он много бывал на солнце… Знаете, морщинки у глаз… Выгоревшие брови… — Голос ее внезапно замер, оборвался.
— Вы прекрасно его описали, — сказал я. — Может быть, вспомните еще что–нибудь?
Она глубоко вздохнула.
— Кажется, он был в очках… Да, да, в очках в стальной оправе… И на нем была белая рубашка… Но без галстука.
— Какие–нибудь особые приметы? — спросил я. Она покачала головой.
За окнами послышался шум машины. Вскоре она остановилась у входа. Я поднялся.
— Как зовут врача? — спросил я у Джози.
— Доктор Грэм.
Я вышел.
Моложавый человек с приятным живым лицом и светлыми волосами как раз захлопывал дверцу зеленой двухместной машины. В руке у него был черный чемоданчик.
— Доктор Грэм? Меня зовут Чэтэм, — сказал я.
Мы обменялись рукопожатием, и я быстро рассказал ему о случившемся.
— Это было последней каплей, — закончил я. — И сейчас у нее или истерика, или шок… Не знаю, как это у вас точно называется. Кажется, она на грани нервного срыва.
— Понимаю… Надо бы взглянуть на нее, — вежливо сказал он. Вежливо, но в то же время с нетерпением, как всегда поступает врач, когда слышит диагноз из уст профана.
Я прошел вместе с ним в бюро.
Доктор заговорил с ней — и сразу нахмурился, когда увидел, как она реагирует на его слова.
— Ее лучше перенести в спальню. Если бы вы помогли…
— Не забудьте свой чемоданчик, — сказал я доктору.
Она пыталась возражать и самостоятельно подняться с кресла, но я взял ее на руки и пошел следом за Джози в проход за занавеской. Там находилась жилая комната, служившая одновременно и столовой. Две двери. Правая — в спальню.
Там было тихо и прохладно. Занавеси на окнах задернуты; на всем печать тонкого вкуса. На полу лежал серый с перламутровым оттенком коврик. Двухспальная кровать накрыта синим покрывалом.
Я опустил ее на кровать.
— Мне уже лучше, — сказала она, делая попытку сесть на кровати. Я мягко заставил ее лечь. В ореоле темных растрепанных волос лицо ее казалось вылепленным из воска.
Доктор Грэм поставил на стул свой чемоданчик и вынул стетоскоп. Кивком он попросил меня выйти.
— А вы останьтесь, — сказал он Джози.
Я вышел в соседнюю комнату. Камин; стены украшали чучела рыб и фотографии яхт. Я рассеянно подумал, что это собственно не рыбы, а дельфины, но это меня мало волновало… Пройдя комнату, я вошел в бюро и позвонил шерифу.
— Его нет на месте, — ответил мне мужской голос. — У телефона Редфилд. Чем могу помочь?
— Я звоню из “Магнолии Лодж”, — сказал я.
— Вот как? — ответил он. — И что там стряслось на этот раз? — Тон был не столько грубый, сколько резкий и с оттенком раздражения.
— Какой–то вандал облил номер серной кислотой, — сказал я.
— Серной кислотой? Когда это случилось?
— Где–то между двумя часами и рассветом.
— Он снял этот номер, так, что ли? — Несмотря на то что он творил с раздражением, он был, видимо, больше на своем месте, чем тот комик, с которым я говорил вчера В вопросах чувствовалась известная компетентность.
— Вы угадали, — сказал я. — Так как насчет того, чтобы прислать человека?
— У вас есть номер его машины? И его описание?
— Зеленый седан, “Форд”, — ответил я и кратко повторил то, что миссис Лэнгстон рассказала мне об этом человеке. — А номер фальшивый. Номерная табличка — краденая…
— Минутку, минутку! Я что–то не понимаю, как вы могли узнать, что номерной знак краденый?
— Потому что это мой номерной знак. Моя машина в гараже. Она сейчас ремонтируется. В большом гараже с демонстрационным залом…
— Не так быстро… А кстати, кто вы сами?
Я назвал себя и стал объяснять мое присутствие в этом городе, но он вскоре прервал меня.
— Послушайте! Мне совершенно непонятно, при чем тут вы — дайте к телефону миссис Лэнгстон!
— Ей сейчас плохо, и у нее врач, — ответил я. — Так как насчет вашего человека? Пускай приедет и полюбуется на этот разгром.
— Пришлем кого–нибудь, — ответил он. — А вы тоже не отлучайтесь оттуда. Нам нужно с вами поговорить.
— Я никуда не собираюсь отлучаться, — ответил я.
С минуту я стоял, прикидывая, что мне делать. Возможно, это действительно серная кислота. Она дешевая, достать легко. И если ее нейтрализовать, то еще можно что–нибудь спасти. Дерево и мебель можно отделать заново, если кислота не въелась слишком глубоко. Но сначала нужно было удостовериться в том, что это кислота. Я поспешно вернулся в проходную комнату за портьерой, но на этот раз открыл дверь слева. Это была кухня. Я стал шарить по полкам, висящим над раковиной, и почти сразу нашел небольшую банку с содой.
Схватив ее, я побежал в пятый номер. Остановившись на пороге, я стал тереть носовым платком влажный обрывок ковра, пока платок не увлажнился. Тогда я расстелил его на бетонной плите крыльца, посыпал содой и стал ждать. Через несколько минут необработанная половина разорвалась, как гнилая тряпка, а часть, посыпанная содой, только обесцветилась. Я швырнул платок на гравий и пошел обратно. Кожу на руках в том месте, куда попала кислота, саднило. Я нашел водопроводный кран и вымыл руки.
