– Черт возьми! Это очень характерно для него. Не делайте такого лица. Мы с ним чужие люди и вот уже четыре года как разведены. В конце концов, я выкручусь. Все устроится, если я выйду замуж еще раз, – заключила она, почесывая ногу под халатом.
Гарри с отвращением смотрел на нее.
– Я все-таки думал, вам следует знать, что с ним произошло. В конце концов, ведь он ваш муж.
Вдруг какой-то отблеск появился во взгляде молодой женщины, и с улыбкой она сказала:
– Вы знаете, сейчас я очень стеснена в средствах. Вы не могли бы мне одолжить пять фунтов?
– К сожалению, нет, – ответил Гарри, – я и сам очень стеснен в средствах.
Она поднялась и подошла к нему.
– Ну, тогда два фунта… Вы знаете… Вы мне нравитесь… Пошли, будьте милым. Я тоже очень мила. Пойдемте, я покажу вам свою спальню…
Она стояла у двери, и он был вынужден оттолкнуть Шейлу, чтобы добраться до ручки.
– Нет, я сожалею, – пробормотал он.
Она удивленно посмотрела на него.
– Не притворяйтесь идиотом. Рон ничего не узнает. Ну, скажем, один фунт.
– Я сожалею, – повторил он.
– Ну, тогда скажите ему, чтобы он поскорее поднимался и присылал мне деньги. Если он этого не будет делать, я обращусь в суд. Я даю ему месяц, слышите. Он еще услышит обо мне.
Гарри начало мутить. Когда он выходил, она прокричала:
– И не напускайте на себя такой вид. Вы такой же идиот, как и все его друзья.
«Ужасная женщина», – думал Гарри, почти бегом направляясь к станции метро. Заметив телефонную будку, он поколебался, но потом зашел и набрал номер Клер.
Когда он уже совсем собрался повесить трубку, он услышал щелчок, а потом голос Клер:
– Алло, кто у телефона?
– Гарри, – ответил он, удивленный агрессивным тоном девушки.
– Гарри? Доброе утро, милый. Прости меня, но я спала.
– Я удивлен, – сказал он, глядя на часы, которые показывали полдень. – Я думал, ты уже проснулась.
Он услышал зевок, и перед его глазами вдруг возникла Шейла.
– Я вчера вечером много работала и еще не пришла в себя. Прости, милый.
– Можно заглянуть к тебе сегодня вечером?
– Да, конечно. Приходи. Я приведу себя в порядок. Скажем, часам к восьми. До вечера.
– Хорошо. – Волна нежности охватила его. – Мне кажется, я не видел тебя целую вечность, Клер…
– Да, конечно. Значит, сегодня вечером в восемь. – Она снова зевнула. – Ах!.. До свидания, милый. – Послышались гудки. Клер повесила трубку.
Гарри вышел из кабины. Он чувствовал себя довольно подавленно. Как только он начинал думать о Клер, перед глазами его возникала зевающая и неопрятная Шейла.
Скривившись от отвращения, он вошел в метро.
Однако когда Клер открыла ему дверь, ничего в ней не напоминало Шейлу. Она была чрезвычайно привлекательна в черном платье, подчеркивавшем ее формы; большая шикарная комната была тщательно убрана.
– Здравствуй, милый! – сказала она, подставляя губы. – Как долго тянулось время с воскресенья. Мне тебя так не хватало!
Она повисла у него на шее и поцеловала. Гарри обнял ее и прижал к себе.
– Да, мне тебя тоже не хватало. Это воскресенье было лучшим в моей жизни.
– Прекрасно. Сегодня мне не нужно выходить, и ты можешь остаться здесь на ночь, если хочешь.
Гарри сразу же забыл Рона, инспектора Паркинса и «Радл-Сэкм-кафе».
Через некоторое время Клер пошла на кухню, чтобы приготовить ужин, а он пошел за ней, чтобы поговорить.
– О Гарри! – сказала она. – Я забыла. У меня есть для тебя небольшой сюрприз. Открой ящик. Не тот, следующий.
Он послушался и нашел там маленький пакет, завернутый в бумагу.
– Это для меня? Что там?
– Открой и увидишь.
Он развернул пакет и нашел там три галстука. Таких галстуков у него еще никогда не было. Они стоили целое состояние.
– О, Клер! Это же страшно дорого стоит. Я не знаю, смогу ли я это принять.
– Не притворяйся идиотом, милый. Они мне ничего не стоили. Я написала фабриканту, которому позировала, и попросила образцы. И вот они здесь. Они тебе нравятся?
– Кроме шуток? Фабриканты просто так не раздают такие галстуки.
– Не всем, конечно, но такое случается довольно часто, особенно если они любят хорошеньких женщин.
Следующие несколько минут они провели, примеривая галстуки.
– У меня глупая идея, Гарри. Ты действительно хороший парень, и я хочу попытаться достать для тебя костюм у одного типа, которому позирую.
– Что? Костюм?
Он в смущении переминался с ноги на ногу.
– О костюме нечего и говорить. Придет время, когда я сам буду делать себе такие подарки.
– Но тебе нужен хороший костюм.
– Мне не нужны подарки. Мужчина не может принимать подарки от женщины, – добавил он, краснея.
– Но это же условность, Гарри. Какое это имеет значение? Я тебя люблю и хочу, чтобы ты был счастлив. У меня есть деньги и много полезных друзей. Почему бы нам не поделиться? Мне доставляет удовольствие делать тебе подарки.
– Но в конце концов, Клер, я стану похожим на сутенера. Я хорошо понимаю, что тебе это ничего не стоит, но если я не смогу тебе что-то дарить со своей стороны, так не пойдет.
Лицо Клер омрачилось.
– Каким ты можешь быть злым. Хорошо, – сказала она сухо. – Не принимай от меня ничего. Ты даже можешь не приходить ко мне, если ты кажешься себе похожим на сутенера.
Она вернулась на кухню, с трудом сдерживая гнев. Гарри проводил ее глазами.
– Клер! Я тебя умоляю. Я…
Она повернулась, и он с удивлением увидел на ее глазах слезы.
– Прости меня, Клер. Я тебя умоляю.
Он подошел к ней, но она оттолкнула его и, повернувшись спиной, принялась готовить салат.
– Я не хотел тебя обидеть, – сказал он с несчастным видом.
– Да ладно, не будем об этом говорить, – холодно произнесла она. – Блюдо там. Поможешь поставить на стол.
– Я тебя люблю, Клер, и сделаю все, что ты хочешь.
– Это только слова. – Она попыталась освободиться, но потом внезапно обняла его за шею. – О, Гарри, я так люблю тебя!
Тон ее голоса потряс Гарри.
– Мне хочется что-нибудь для тебя сделать. Я никому раньше не помогала. У меня даже не было такого желания.
– Я тоже хотел бы сделать многое для тебя.
Она оттолкнула его, чтобы посмотреть в глаза.
– Ты меня убиваешь, повторяя это. Я не хочу твоих денег. Я хочу тебя. Забудь о своем мужском самолюбии. Мы сможем вести замечательную жизнь, если будем делиться. Какое имеет значение, чьи это деньги. Главное, они есть.
– Для меня это имеет значение. Я хочу быть тем, кто тебе это дает.
– Но как ты можешь давать, если ты не зарабатываешь больше? Если бы у тебя были деньги, я не была бы такой гордой и принимала бы их у тебя. А сейчас позволь мне помогать тебе. Когда ты будешь зарабатывать больше, а я уверена в этом, я позволю тебе платить за все.
Она еще раз прервала его на полуслове.
– Если ты не будешь принимать мои подарки, я не поверю в твою любовь.
– Конечно, я тебя люблю, – неловко запротестовал Гарри. – Мне нравится, когда ты мне что-то даришь, но все же не делай этого часто.
– Правда? Ты принимаешь? – спросила она, блестя глазами.
– Да.
– Тогда у меня еще есть один сюрприз для тебя. – Она выбежала из кухни, и изумленный Гарри подумал, что все это невообразимо. Если бы только Рон, который говорит, что женщины любят брать, а не давать, видел это…
Клер вернулась, держа в руке второй пакет.
– Я хотела подарить тебе это на твой день рождения, – сказала она, – но не хочу больше ждать. Это принадлежало моему отцу.
Она сорвала бумагу и протянула ему золотой портсигар.
Никогда еще он не видел ничего подобного.
– Открой его, – сказала она, не спуская с Гарри взгляда.
Он нажал кнопку. С внутренней стороны крышка была покрыта затейливой гравировкой с надписью: «Гарри с любовью от Клер».
– Я не знаю, что и сказать… Это чудо! Я всегда мечтал о портсигаре, но, откровенно говоря, милая, раз эта вещь твоего отца, почему ты даришь ее мне?
– Я хочу, чтобы он был у тебя и чтобы ты каждый раз думал обо мне, когда открываешь его.
Она прижалась к нему.
– Я не знаю даже, как и благодарить тебя.
– Лишь бы ты был счастлив, а на остальное наплевать. Ты меня будешь любить и никогда не бросишь?
– Никогда! Я всегда буду тебя любить, что бы ни случилось, – сказал он, поднимая ее на руки и направляясь в спальню, дверь в которую открыл ногой.
– Гарри… Ужин готов!
– К черту ужин! – сказал он, закрывая ногой дверь.
Когда Гарри открыл глаза, на улице уже светлело. Некоторое время он смотрел на Клер, неподвижно лежащую рядом. Как будто почувствовав взгляд, она прижалась к нему и пробормотала:
– Еще так рано, правда, милый?
– Около пяти часов. Ты можешь меня послушать? Вчера вечером я хотел тебе кое-что рассказать.
– Слушаю тебя, милый.
– Помнишь моего приятеля Рона? Ну, тот, с которым я снимаю комнату. Его оглушили прошлой ночью.
Он почувствовал, как Клер напряглась.
