Какой я был идиот, что послал это письмо! Как мне поговорить с ней? Ее насмешливая улыбка стояла у меня перед глазами. Что, если он действительно будет спать с ней? От этой мысли у меня заныло сердце. Я знал, что опять ночь напролет не сомкну глаз.
Следующее утро началось так же, как и все предыдущие. Зерек поднялся около семи утра и не отпускал меня от себя ни на шаг.
После бессонной ночи мои нервы были на пределе, и мне стоило больших усилий сдержаться и не ударить его. Мое состояние ухудшалось еще из-за того, что, когда Рита входила в гостиную и видела нас вместе, на ее лице появлялся торжествующий оскал. Мне казалось, я вот-вот сорвусь и натворю таких дел…
Немногим позднее десяти утра зазвонил телефон. Я знал, кто это звонит, и, когда Зерек сообщил, что сюда приедет Эмми, почувствовал, что помолодел лет на десять.
– Встретить ее?
– Не надо. Я сказал, чтобы она взяла такси.
Я опять улыбнулся. Они запрутся в гостиной, и у меня будет по крайней мере часа два, чтобы поговорить с Ритой.
Миссис Зерек находилась в гостиной, когда звонила Эмми, и теперь была моя очередь торжествовать. А Рита с безразличием смотрела в окно и, видимо, злилась.
Момент окончательного объяснения приближался, она знала это.
Эмми приехала около полудня. Никогда еще у меня не было такого длинного утра, так что я встретил эту надутую рожу с огромной радостью. Я даже был готов обнять Эмми, когда увидел, что она вылезает из такси.
Я отправился в сарай колоть дрова, оставив Зерека с Ритой, и видел, как прибыло такси. Едва Эмми вошла в дом, я отложил топор. Я собирался дать им пять минут, чтобы они втянулись в разговор о делах, а затем найти Риту.
Я закурил сигарету. Мои руки дрожали, как листок на осеннем ветру; я старался унять свое сердце.
Я наблюдал за Зереком сквозь окно. Он сидел в кресле возле камина. Затем в гостиную вошла Эмми и присоединилась к нему.
Больше я не мог ждать и секунды. Отбросив сигарету, дрожа всем телом, я застыл возле двери сарая.
Появилась Рита. На ней был неизменный серый свитер и узкие брюки. Подбоченясь, она смотрела на меня.
В течение четырех-пяти секунд мы молча стояли друг против друга, словно два восковых манекена. У ее глаз было странное выражение, которого я никогда раньше не видел, но улыбка на этот раз была приветливой и искренней.
– Ты пришла ко мне?
– К тебе. И не смотри на меня так. Все будет в порядке, Фрэнк. Раньше это было бы небезопасно.
Я обнял ее, чувствуя нервные женские пальцы на своей шее. Мои губы искали ее губы. Мы застыли так и стояли целую вечность, затем я подхватил ее на руки и понес в темный угол сарая, где лежала охапка соломы.
– Дверь… закрой дверь, Фрэнк!
– К черту дверь…
Я положил ее на солому, встал на колени рядом.
– Нет! Не будь идиотом! Сюда могут войти…
На подгибающихся ногах я подошел к двери и глянул в сторону дома. Сквозь низкое окно я мог видеть блики от камина на плеши Зерека.
– Все в порядке. Они разговаривают.
– Я не хочу, чтобы они видели нас вместе…
– Что с тобой? Быстро же ты меняешь свои привычки. Мне казалось, ты терпеть меня не можешь.
Я услышал тихий смех и повернулся.
Рита лежала, наполовину скрытая соломой, руки за головой, одна нога согнута в колене.
– Ты понравился мне с первой минуты. Люблю сильных мужчин.
– Не верю. Как ты со мной обращалась? И едва не свела с ума.
– Я рада. Это мой стиль, но дело не только в нем.
– Что ты имеешь в виду?
– Когда я при первой встрече увидела, как ты смотришь на меня, то знала все наперед. Поверь, и я хотела тебя. Но Зерек! Он ревнив до невозможности. Ты не остался бы здесь и трех минут, если бы он заподозрил, что я заинтересовалась тобой. Теперь же все будет в порядке, если мы будем соблюдать элементарную осторожность. Я постоянно твердила ему, чтобы он избавился от телохранителя. Он уверен, что я ненавижу тебя.
– Ты почти добилась своего, он уже отказал мне. Если бы я не нагнал на него страха…
– Так было нужно – оправданный риск. Но потом я хотела послать ему еще одно письмо. Однако ты опередил меня.
– Ты великая актриса. И все же я до сих пор тебе не верю. Я еще помню, как ты заставила меня буквально лезть на стенку.
– Но, я считаю, это только начало, – вновь она рассмеялась. – В следующий раз, когда он поедет в Париж, я останусь с тобой. Тогда ты поверишь мне?
Мое сердце начало давать перебои.
– А когда он поедет?
– Не знаю. Обычно он ездит раз в месяц.
– Он только что был там. Итак, я буду в продолжение месяца медленно сходить с ума. Именно это ты мне хотела сказать?
– Существует и другой способ избавиться от него.
– Какой же?
– Мы можем убить его, Фрэнк.
Небольшой фургон молочника появился на узкой дороге. Из окошка высунулась рука и поставила на землю возле ворот две бутылки молока. Фургон двинулся дальше. Молочник не утруждал себя, он выползал на свет Божий лишь тогда, когда необходимо было получить деньги.
– Что, что? Что ты сказала?
– Мы можем убить его, Фрэнк.
Я уставился на Риту. У нее был такой вид, словно она обнаружила на полу что-то интересное. Я видел только ее белую шею и высокую грудь под мягкой тканью свитера.
– Не заболела ли ты, дорогая?
– Ну, не знаю. Я только сказала, что есть другой выход. А вдруг я пошутила…
– Надеюсь на это.
– Нет?
– Нет!
Она подняла руку и посмотрела на часы.
– Мне нужно идти. Я не приготовила ленч.
Она поднялась и начала стряхивать солому, приставшую к брюкам.
– Почистите мне спину, Фрэнк.
Я несколько раз легонько шлепнул ее пониже спины, затем круто развернул к себе.
– Тебя повесят за убийство. Ты об этом забыла?
– Кто говорит об убийстве?
– А как иначе понимать твои слова?
– Никак. Может быть, простуда унесет его в могилу… Это было бы чудесно, если бы он умер, не так ли? Ты не ютился бы в маленькой комнатушке, а он не изводил бы меня своим нытьем о сыне.
– Замолчи! – Я встряхнул ее за плечи. – Ни слова больше!
Ее глаза были похожи на изумруды в полутьме.
– Это предложение тебе не понравилось, Фрэнк? Мне тоже.
Оттолкнув меня, она вышла из сарая.
Поздно вечером Зерек заявил мне, что завтра намеревается ехать в офис.
– Я не могу забросить свой бизнес. И если вы будете рядом, я ничем не рискую, не так ли? Вы возьмете с собой револьвер?
– Да.
Итак, Зерек справился со своей слабостью. Или же эта толстуха Эмми убедила его приступить к работе?
– Хорошо. Я ухожу спать.
– А я пойду прогуляюсь. Надеюсь, все будет в порядке.
– Доброй ночи.
Я подождал, пока он поднимется на второй этаж, затем натянул пальто и вышел в темноту. Воздух был уже достаточно прохладным, ветер пронизывал до костей. Луны не было, но на черном небе сверкали искорки звезд.
Я подошел к сараю и влез на сеновал. Добравшись до окна, я увидел, что Рита на сей раз не задернула штору. Я присел на корточки, глядя в ее комнату. Рита сидела перед зеркалом в зеленом халате поверх кремовой ночной сорочки, расчесывала свои роскошные волосы. Дверь открылась, и вошел Зерек. На нем был халат, наброшенный поверх пижамы, а в руках он нес это ужасное пальто. Повесив его на вешалку возле двери, он снял халат и скользнул в постель.
Она даже не повернула головы в его сторону, продолжая расчесывать волосы. Я видел, он что-то говорит ей, указывая на штору.
Она сделала нетерпеливый жест и подошла к окну. Мы смотрели друг на друга сквозь темноту ночи. Она не могла видеть меня, но знала, что я там.
Повернулась, сняла халатик, задернула штору. Я следил за ее тенью, приближающейся к кровати. Затем свет погас, и больше я ничего не мог видеть. Я еще некоторое время неподвижно сидел, уставясь в темноту. Ревность и неутоленное желание владели мной до такой степени, что мне стало дурно.
В течение последующих семи дней у меня не было никакой возможности остаться с ней наедине. Зерек и я ездили в офис каждый день и возвращались вечером. Он не давал мне ни единой свободной минуты, за исключением того времени, когда я делал ежевечерний обход или кормил цыплят.
Каждую ночь она сбрасывала халатик у незашторенного окна, и я мог любоваться, как она идет к кровати. А когда Зерек заходил в ее спальню, она замирала перед окном, глядя на сарай.
На седьмой день я уже сомневался, в здравом ли я уме.
«Мы можем убить его, Фрэнк».
Эти слова преследовали меня. Вначале я думал, что она шутит, но потом, обдумав все, решил, что Рита говорила всерьез, и забеспокоился.
Наблюдая, как он ночь за ночью входит в ее спальню, я поневоле задумался.
«Мы можем убить его, Фрэнк».
Это предложение уже не казалось мне таким сумасшедшим. Она предложила это между делом, так, как если бы предложила приготовить обед.
На десятую ночь я уже почти дозрел.
Я был на сеновале, наблюдая, как она раздевается, когда муж вошел в ее комнату. Она не обратила никакого внимания на его появление, он долго смотрел на нее. Затем протянул руку и коснулся ее тела.
