Револьвер моментально очутился в моей руке. Наверное, разум оставил меня, раз я прицелился в Зерека, положив палец на спусковой крючок. Я уже почти выстрелил. Внезапно она стала между ним и окном, револьвер выпал из моей руки.
Я едва не убил его. Если бы не Рита, я бы неминуемо выстрелил. Никогда еще я не был так близок к убийству.
Когда мы ехали в офис на следующее утро, он равнодушным тоном сообщил мне, что завтра десятичасовым рейсом улетает в Париж.
Было немногим более семи, и я как раз разжигал камин, когда Зерек вошел в гостиную. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять – что-то случилось. Это было очевидно: я еще никогда не видел его таким счастливым.
– Миссис Зерек этим утром сказала, что ей нездоровится.
Во рту у меня пересохло.
– Она заболела?
Он положил руку на мое плечо, его рот растянулся до ушей, так что я мог пересчитать все его зубы.
– Нет, не больна! Плохо себя чувствует, вы понимаете? Нездоровится. Это первый признак, вы понимаете? Плохое самочувствие по утрам… Это хорошо!
Я ничего не сказал, да и что я мог сказать.
Он вытащил носовой платок и вытер свой огромный нос. Затем приложил платок к глазам. Было видно, Зерек вот-вот расплачется от счастья.
– Неужели это случилось? Я жду вот уже три года! Мой сын!
Я повернулся к нему спиной, чтобы скрыть выражение своего лица, и помешал угли в камине. Конечно, по моим глазам он мог бы обо всем догадаться. Но Зерек был так занят своим счастьем, что не обращал на меня никакого внимания.
– Она себя плохо чувствует этим утром! Она хочет остаться дома. Вполне понятное желание. Я смогу вернуться дня через три, четыре…
Я тоже почувствовал прилив счастья. Тогда, в сарае, Рита сказала, что останется здесь, когда муж улетит в Париж. Ее болезнь – не более чем выдумка!
– Надеюсь, мне не обязательно находиться здесь, мистер Зерек, во время вашего отсутствия? Могу я провести несколько дней в Лондоне, пока вы будете в Париже?
Сияя, он повернулся ко мне.
– Хорошо. Вы можете взять отпуск. Думаю, вы хорошо отдохнете. Я никогда не спрашивал вас, Фрэнк. У вас есть девчонка?
– Разумеется. Она будет рада видеть меня.
– Вы уже поженились?
Я покачал головой.
– Я пока не женат.
Он потрепал меня по плечу.
– Вы должны подумать о женитьбе, Фрэнк. Сын – это очень хорошо.
Я улыбнулся.
– Хорошо – это когда у ребенка богатый отец.
Пока я заводил машину, он позвонил Эмми и сообщил ей о том, что ждет сына. Наверное, бедняжка сказала что-то не очень лестное по поводу этого радостного события.
– Я чувствую это, – закричал он в трубку. – Это сын! Я знаю! Нехорошо говорить такие вещи! Я не хочу этого слушать! Это сын!
Я стоял возле лестницы, выслушивая его монолог, и прикидывал, как повидать мне Риту. Но он не дал мне этой возможности. Дверь гостиной была открыта, и лестница просматривалась очень хорошо. Мне ничего не оставалось, как сесть за руль автомобиля.
Через несколько минут он присоединился ко мне, завернутый в свое ужасное пальто, и всю дорогу до аэропорта изводил разговорами о том, на кого будет похож сын, и тому подобной чепухой.
– Так я могу пока оставить ваших цыплят, мистер Зерек, и навестить свою девушку?
– Это сын! Я знаю, это сын! Какие к черту девушки? Не говорите мне о них!
Мисс Робинсон вышла приветствовать его, и он, разумеется, не мог не поделиться с ней приятной новостью.
– Извините, мистер Зерек, но если я вам больше не нужен, могу я уехать? Надеюсь, за вами присмотрят.
– Все в порядке. Езжайте.
Махнув на прощание рукой, он продолжал разговор с мисс Робинсон.
Я слышал, что сказала она:
– Ужасно рада за вас, мистер Зерек, ведь вы так хотели мальчика. Желаю ему удачи. Ну и, разумеется, вам и миссис Зерек.
Она всем своим видом излучала радость, как будто сама осчастливила этого господина.
Я сел в машину и поехал обратно в усадьбу «Четыре ветра». На Вестерн-авеню я зашел в бар и выпил хорошего вина. Моя машина начала делать прыжки на дороге, подобно сумасшедшему кенгуру, но я не снижал скорости. Я летел!
Приехав домой, я загнал машину в гараж и закрыл дверь. Предполагалось, что я не вернусь сюда, и я совсем не желал, чтобы какой-нибудь викарий увидел меня здесь, а потом рассказал об этом Зереку. Я открыл входную дверь и прошел в гостиную.
Рита стояла на коленях возле камина и разжигала огонь. На ней был зеленый халатик. Увидев меня, она улыбнулась. Под глазами ее были темные круги, лицо осунулось, и она действительно выглядела больной. Но улыбка успокоила меня.
– Ты в самом деле больна?
– Еще как. Я съела кусочек мыла.
Я схватил ее за плечи и поднял на ноги.
– Так это не более чем розыгрыш?
– Неужели ты мог подумать, что я позволю ему сделать ребенка?
– Но он в этом не сомневается. Он выглядит совершенно сумасшедшим от счастья. Рассказывает о твоей беременности всем встречным-поперечным. Даже стюардессе.
– Я и не сомневалась, что он поверит в этот розыгрыш. Мне необходимо было заболеть, иначе он заставил бы меня поехать в Париж.
– Но мыло?..
– Ты не знаешь его так хорошо, как я. Ему нужны были неопровержимые доказательства. Мигрени или чего-либо в этом роде явно недостаточно.
Неожиданно до меня дошел комизм ситуации, и я от души рассмеялся.
– Но ты его сегодня очень порадовала.
Она вновь бросила на меня странный взгляд.
– Вот уж никогда не подумала, что ты найдешь это забавным.
– А разве не так? Представляю его лицо, когда он узнает, что ничего нет.
– Нужно что-то придумать.
Я улыбнулся.
– Что еще можно придумать?
– То, чтобы он не узнал, что его обманули.
Улыбка исчезла с моего лица.
– Мы можем уехать отсюда вместе.
– Неужели? Я в этом не уверена. Зачем тогда я терпела все эти три года?
– Но, послушай…
– Я знаю. Знаю наперед, что ты мне скажешь. Бесполезно! Мы не можем уйти отсюда просто так.
– Почему же? Упаковываем чемоданы и – вперед. Что нам может помешать?
Ее глаза расширились.
– А что мы будем делать без денег?
На меня словно упала стена. Я совершенно забыл о деньгах: все мои мысли сконцентрировались на ней.
– Я устроюсь на работу. Можешь не беспокоиться, я принесу тебе денег столько, сколько понадобится.
– Ты? – Ее глаза заблестели. – Прекрасно! Иди и принеси их мне. Я не хочу постоянно жить на хлебе и воде. Я уже сыта этим по горло, так же как и любовью.
– А здесь разве жизнь? Сидеть взаперти в этой крысиной норе? По-моему, худшего не бывает. Мы сможем начать новую жизнь уже завтра.
– Тогда что тебя держит? Уходи. Но не рассчитывай, что я последую за тобой раньше, чем буду уверена, что у тебя достаточно денег.
Я хотел возразить, но она закрыла мне рот рукой.
– Фрэнки, давай начнем все сначала, но без блефа. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что никогда не получишь больших денег. Сколько Зерек платит тебе – десять фунтов? Неужели ты думаешь, что я могу довольствоваться десятью фунтами в неделю? Нам этого не хватит.
– Хорошо, начнем все сначала. Что ты предлагаешь?
Рита откинулась на спинку дивана – так, что ее халатик распахнулся, открывая коленки. Когда я подошел к ней, она быстро сказала:
– Что мы будем делать, Фрэнк? Мы убьем его. Это единственный выход.
– Ты сумасшедшая и меня хочешь сделать таким.
– Никто ничего не узнает. Мы будем вне подозрений.
Я подошел к бару, взял бутылку «Скотча» и, налив две большие порции, отнес их к дивану.
– Нет ничего тайного, что не стало бы явным.
Она взяла виски.
– Я все придумала, нас никогда не раскроют.
– Так ты уже придумала? О'кей! Расскажи мне свой план, и я тут же объясню, в чем ты не права.
– В нем нет изъянов.
– Надо ж! Слушаю тебя.
– Но если ты признаешь, что план хорош, ты поможешь мне, Фрэнк?
– Не знаю, не знаю… Вообще я не разделяю твою уверенность, но тем не менее посвяти меня в детали. Когда я объясню тебе, в чем ты ошибаешься, ты будешь благодарна мне за то, что я спас твою прекрасную шею.
Ее зеленые глаза засверкали, губы плотно сжались.
– Ты считаешь меня идиоткой, так?
– Разумеется, нет, но, чтобы спланировать совершенное убийство, нужен трезвый ум, а женщина, по моему убеждению, подобными качествами не обладает. Когда убийством займется полиция, тебя вычислят в два счета.
– Можно подумать, ты придумаешь нечто получше.
– Поживем – увидим.
Некоторое время она молчала. Наконец решилась:
– Ты знаешь, молочник всегда оставляет молоко возле ворот…
– Стоп!.. Молочные бутылки у ворот! Нет проблем! Я прекрасно понимаю ход твоих мыслей. Этот трюк уже изначально обречен на провал.
– Почему? – С побелевшим лицом она наклонилась вперед, напряженно глядя на меня.
– Ну, так слушай. Вначале все кажется достаточно разумным. Я признаю это. Каждое утро молоко ставится возле ворот, и любой может подсыпать отраву… Как я понял, именно это ты собираешься сделать. Я видел шприц у тебя в спальне. И подметил еще одну деталь: за завтраком ты никогда не добавляешь в свой кофе молоко. Ну вот, ты подсыпаешь отраву в молоко и, когда явятся полицейские, можешь смело заявить, что по утрам молоко не употребляешь. И они будут вынуждены поверить тебе. Но могут начаться и неприятности.
