— Что вы имеете в виду?
— Вы обратились к Илоне Брент с просьбой выступать вашим адвокатом, — продолжал я. — Потом вышли, чтобы, как вы сказали, согласовать эту проблему с матерью. А когда вернулись спустя полчаса, у вас, по словам Илоны, была полная пригоршня денег.
— Любящая мамочка смягчилась и отстегнула мне немного. — Она вдруг хихикнула.
— Вы не виделись с матерью, — терпеливо сказал я. — Она даже не знала, что вы находитесь в гостинице.
— Она врет, — неуверенно произнесла Анжела.
— Вы прекрасно знаете, что нет, — сказал я, чувствуя, как мое терпение постепенно испаряется. — Номы говорили о Марвине. Ваша мать наняла его по совету вашего дяди, вы знали об этом? Хиллари сказал, что он раньше имел дело с Марвином и считает, что на него можно положиться.
— Нет, — прошептала она. — Я не знала этого.
Я отпил виски, затем обернулся и посмотрел ей в лицо.
— Состояние дел таково, Анжела. Вы, возможно, успеете отметить свое восемнадцатилетие, но ваши шансы дожить до девятнадцати весьма сомнительны!
Косвенных улик и наличия мотива преступления мне достаточно, чтобы предать вас суду, и семьдесят против тридцати, что вас признают виновной!
Она до крови прикусила нижнюю губу.
— Но я не убивала его! — тоскливо произнесла она.
— Вы отпустили пару шуток в адрес Хиллари, — безразлично сказал я. — Что-то насчет того, что он общался со школьницами. Тогда я подумал, что это просто одна из ваших шуточек. Теперь я не уверен в этом. Если он хорошо знал Марвина, то что их могло связывать?
Может, Марвин был его сводником? Почему, пробыв у него полчаса, вы вышли с пачкой денег? Или это просто мои фантазии?
— Наверняка! — поспешно согласилась она.
— Точно фантазии? — Несколько секунд я смотрел на нее и видел, как ее лицо медленно заливала краска. — Сколько мне повторять вам, Анжела? Перед вами маячит обвинение в убийстве. Вы так близки к нему, что можете подойти и потрогать руками.
— Что я должна сделать? — хрипло спросила она.
— Расскажите мне о Хиллари, — попросил я.
Она допила стакан и протянула его мне:
— Мне нужно еще выпить.
Я взял ее стакан и прошел к бару. Повернувшись к ней спиной, я не торопясь налил ей бурбона.
— Я не знаю, какие услуги Марвин ему оказывал, — бесцветным голосом вещала Анжела. — Думаю, это могло быть сводничество. Хиллари наверняка интересовался школьницами — я узнала об этом еще до отъезда в Швейцарию.
Я протянул ей стакан и сел на другом конце кровати. Она поднесла стакан ко рту и залпом выпила.
— Он соблазнил меня, — небрежно сказала она, — через два месяца после моего шестнадцатилетия. Может, это был своеобразный подарок ко дню рождения. Я не была совсем уж невинной, когда это произошло, но это был мой первый настоящий опыт. У вас есть закурить?
Я взял сигареты и зажег одну для нее, а другую для себя.
— Это стало своего рода привычкой, — продолжала она. — Я не очень возражала. Хиллари — нежный партнер. Любящая мамочка была от него без ума, еще когда был жив отец. Наверное, дядя вышвырнул ее из постели, когда завел роман со мной. А потом произошло неизбежное — она нас застукала. Может, у нее были подозрения, не знаю, но она застала нас в самый пикантный момент. Вы бы видели ее! Я думала, она сойдет с ума, так она кричала и бросалась на всех! В какой-то момент она схватила нож для колки льда и попыталась всадить ему в сердце. Ну а закончилось все Швейцарией для крошки Анжелы! — Она глубоко затянулась. — Старина Хиллари неравнодушен ко мне до сих пор.
И мне от этого была польза — ведь любящая мамочка держит меня на коротком поводке, что касается денег, вот Хиллари и выручал меня, как прошлой ночью.
— Действительно замечательный парень! — процедил я. — По сравнению с ним Рэй Уиллис — просто образец морали.
— Не надо сердиться на Хиллари, лейтенант, — сказала она, надув губки. — В конце концов, он такой же, как все мужчины!
— Я знаю не так уж много сорокалетних мужчин, которые занимаются совращением шестнадцатилетних девочек, — нахмурился я. — А вы?
— Любой занялся бы этим, если бы представился случай, — спокойно ответила она. — Вам еще нет сорока, готова поспорить. Скорее всего, где-то между тридцатью и сорока, да?
— Поэтому я никогда еще не связывался со старшеклассницами, — сказал я. — С тех пор, как закончил школу.
— А как насчет выпускниц? — вкрадчиво спросила она. — Если бы вам представилась возможность?
— Послушайте, — оборвал я ее, — давайте не…
Она лениво засмеялась:
— В чем дело, цыпленочек?
Я увидел, как ее пальцы одну за другой расстегивали пуговицы на блузке, и, повинуясь рефлексу, вскочил на ноги. Она встала одновременно со мной, высвободив плечи и позволив блузке упасть к ее ногам.
Под блузкой не было лифчика, и, когда Анжела глубоко вздохнула, ее упругие груди медленно приподнялись.
— Вы нервничаете? — поинтересовалась она. — Извините, я хотела другого.
Она схватила мою правую руку и крепко прижала к своей левой груди.
— Что-нибудь не так, лейтенант? — Она не отводила глаз от моего лица. — Может, вы привыкли по-другому? Давайте я опять надену блузку, а вы, если хотите, можете сорвать ее.
— Не затрудняйте себя попытками соблазнить меня, — холодно сказал я, отнимая руку. — Я не Хиллари!
Ее глаза, все еще пристально смотревшие на меня, погасли.
— Я должна была сразу понять, что уже поздно, — злобно проговорила она. — Неужели любящая мамочка обошла меня?
Внезапно дверь открылась, и в комнату вошел Рикки Уиллис.
— Эй, Анжи, я… — Он вдруг остановился.
Я увидел, как ее глаза блеснули, и в тот же момент она наотмашь ударила меня по лицу.
— Оставь меня, грязный маньяк! — истерически закричала она. — Не прикасайся ко мне!
Она подбежала к Рикки и упала ему на грудь, сотрясаясь в конвульсиях.
— Спаси меня от него, любимый! — простонала она. — Не позволяй ему трогать меня! Он — маньяк, он сорвал с меня одежду и все время рассказывал, что он сделает, когда кончит! Я думала, ты никогда не придешь, милый!
С потемневшим лицом Рикки Уиллис пристально смотрел на меня.
— Ах ты мразь! — густым голосом произнес он. — Грязный, вонючий коп! Все они одинаковы!
Он резко оттолкнул от себя Анжелу, и она, не устояв на ногах, с пола со злорадством наблюдала за мной.
— Дай ему, Рик! — шепотом просила она. — Дай ему хорошенько!
Он медленно пошел на меня. Его руки были опущены, кулаки сжимались и разжимались. Сказать, что он походил на гориллу, значило бы оскорбить эволюцию.
— Я выпущу тебе кишки, грязный, вонючий коп! — прорычал он. — Я покажу тебе, как лапать мою девушку своими мерзкими руками! Думаешь, если у тебя есть этот идиотский оловянный значок, каждая должна улыбаться и выполнять твои грязные желания?
— Ты неверно ведешь диалог, Рикки, — сказал я. — В нем нет логики, а твой словарный запас крайне ограничен. Я ничего такого не слышал даже в современных пьесах. Кроме того, мне твоя Анжела не нужна.
Она сама тут вешалась ко мне на шею. Может, хотела восстановить форму к твоему возвращению.
— Не пытайся выкрутиться! — отрезал он. — Ты сейчас получишь хорошенько!
Он уже был от меня на расстоянии удара, и его намерения были предельно ясны, у меня же отнюдь не было желания получить удар в нос. Я вытащил из кобуры свой тридцать восьмой и направил ему в живот.
— Только ударь этого грязного, паршивого копа, и ты получишь грязный, паршивый кусок свинца прямо в свой живот!
Он остановился и несколько секунд, моргая, смотрел на меня.
— Ты этого не сделаешь, — с надеждой сказал он, — при Анжи.
— Можешь проверить, — мягко сказал я и коснулся дулом его живота.
— Он шутит., Рикки! — выкрикнула Анжела. — Он только пугает тебя. Дай ему!
Рикки медленно облизал губы.
— Он не шутит! — произнес он уныло. — Я сразу вижу, когда парень шутит, а когда нет. — Он повернул голову и посмотрел на нее. — Прости, дорогая, но тут ничего не поделаешь, поняла?
— Трус! — презрительно сказала она. — Хорек!
— У тебя же должны быть мозги под всей этой шевелюрой, Рикки, — сказал я. — Хотя бы их зачатки. Что было на ней, когда ты уходил?
— А? — Он тупо уставился на меня.
— На Анжеле, ты, придурок, — кратко сказал я. — Какая на ней была одежда, когда ты уходил?
— Рубашка. — Он медленно повернул голову, пока не увидел Анжелу, все еще сидящую на полу. Он почесал голову, обдумывая. — И трусы, которые сейчас на ней.
— Если я тот человек, который сорвал с нее всю одежду, пока тебя не было, — осторожно напомнил я, — значит, я мог порвать только рубашку, так как трусов никто не трогал.
— Да, — нехотя согласился он.
Я указал на блузку, лежащую на полу:
— Вот она, малыш Рикки. Посмотри хорошенько.
Если на ней не хватает хотя бы одной пуговицы, то можешь взять пистолет и дать мне им по голове.
— Не слушай его, милый, — прошипела Анжела. — Он просто пытается выкрутиться.
