— Значит, без работы, говоришь?
— Угу.
— А что умеешь?
— Воевать, наверное.
— Ну, в Афгане ты не был. Ты тогда еще под стол пешком ходил.
— А ты вообще сосунком был.
— Значит, повезло нам обоим. Ну, рассказывай, где служил.
— Воздушный десант, — с достоинством ответил я, что было сущей правдой, я ведь вертолетчик полка ВДВ, и кое-какими приемами ближнего боя владею вполне сносно.
— По кирпичу — ладонью?
— По кирпичу не кирпичу, но кое-что умею.
Охранник, кажется, меня зауважал. Ничего удивительного: сила, помноженная на умение, всегда котируется.
— Пойми, корешок, ни квартиры — вдвоем с матерью в гостинке, ни приличной машины, ни нормального заработка. А жить хочется, как настоящему еврею из анекдота: получает тысячу баксов в месяц, две тысячи отдает жене, а на оставшиеся три живет сам.
— Размах у тебя, однако, — засмеялся «нацмен».
— Хочешь сказать — тут тоже нечего ловить?
— Ну почему, — уклончиво ответил мой визави. — В общем-то, нормально.
— Ладно, — сказал я и приготовился хлопнуть дверцей. — Как понимаю, Вени, у которого погоняло Бык, у вас нет и не было.
— Погоди, дружище. К трем явится наш старшой, и я закину ему насчет тебя. По-моему, одно место у нас гуляет. Авось, помогу тебе. Только ты не мозоль глаза своей… «иномаркой». Лес большой, поезжай, подыши воздухом…
Лесным, отменным, замечу, и на вкус, и на запах воздухом я вдоволь надышался во сне, прикорнув в салоне «Таврии» при двух открытых дверцах. Проснулся, как мысленно дал себе установку, ровно без четверти три — освеженным, бодрым.
Начальник охраны, а вернее, службы безопасности начал с того, что подозрительно оглядел меня — так, словно был осведомлен, что в их стан засылается шпион. Я спокойно выдержал его недоверчивый тяжелый взгляд, и подозрительности в этом неприятном человеке — рыжеволосом, с невыразительно-желтыми, даже блекло-рыжими глазами, кажется, поубавилось. И еще я обратил внимание на его уши — слишком мясистые, хоть на холодец пускай, и тесно прижатые к голове. Мгновенно перебрав в памяти все, что касалось физиономистики, я заключил, что передо мной, во-первых, угрюмый, во-вторых, осторожный и хитрый человек.
— Ищешь работу?
Мы сидели внутри «фаллоса» — мой знакомец-«нацмен» деликатно оставил нас тет-а-тет.
— А кто ее сейчас не ищет?
— Не люблю, когда отвечают вопросом на вопрос, — процедил сквозь обескровленные, цветом в дешевую вареную колбасу, вдобавок еще и с веснушками губы главный цербер «Приюта пилигрима». — Это у вас в армии так принято сейчас, да?
— Тысяча извинений, — смущенно пробормотал я. — Но вы попали в точку — в нашей нищей армии сейчас бардак бардаком, почему я и решил с ней распрощаться. Перед вами — бездомный и безденежный пес.
— Женат?
— Никак нет.
— Это хорошо. У нас так: неделю пашешь и на девок не заглядываешься, неделю отдыхаешь, а девки тогда уж на твое усмотрение. Кормежка за счет фирмы. А бабло… На первых порах пятьсот зеленых. Зарекомендуешь себя надежным парнем — будет больше. Да, забыл сказать, что зовут меня Петр Павлович Фомин. А тебя?
— Руслан. Руслан Деревянко.
— Так-то, Руслан. Посмотрим, на что ты способен.
Фомин поднялся из-за маленького, на котором лишь два телефона да сейчас его рация, стола, подошел поближе и, не успел я ничего сообразить, резко выбросил правую руку со сжатым кулаком, целя мне в лицо. Однако доли секунды хватило понять, что моя челюсть сейчас отвалится, как крыло у подбитого самолета. Отреагировал я блестяще — в последний момент отклонил, как хорошо вышколенный боксер, голову и тем самым спас свой подбородок.
Пока кулак Петра Павловича летел вперед, но уже мимо меня, я успел вскочить и принять боевую стойку — в юности немножко занимался каратэ, что потом несколько раз выручало в опасных ситуациях. Я четко, картинно отставил правую ногу, левую выставил вперед. Руки тоже заученно сделали необходимое: левая взметнулась вверх, ребром ладони вперед, а правая со сжатым кулаком притаилась у пояса. Это была стойка «фудо-дачи», из которой я тут же, текуче, перешел в другую стойку — «дзэн куцу» — левую руку отвел назад, а правую резко выбросил кулаком вперед. Я не хотел контактного боя, я просто решил продемонстрировать, что могу сделать с этим странным «начальником отдела кадров». Ничего себе прием на работу!
— Проверка! — криво усмехаясь, сообщил Петр Павлович, который по инерции скользнул кулаком по стенке, счесав кожу на мизинце. — Теперь вижу, что ты парень не промах.
— Вообще-то такие тесты мне не очень-то нравятся, — буркнул я, мысленно дав себе команду «ямэ» — стоп, остановись, а затем «яссмэ» — расслабься.
— Пойми, я не могу брать человека с улицы, без всяких рекомендаций, это вообще-то против моих правил, — пояснил Фомин, отсасывая, как мальчонка, кровь с мизинца. — Но ты чем-то мне приглянулся. Так что прекрати дуться, — примирительно добавил, — ты-то не пострадал. А я вот получил производственную травму.
— Ладно, чего тут понимать, — уже мягче выдавил я из себя. — Сейчас повсюду тестирование.
— Конечно, — удовлетворенно сказал Фомин. — Рад, что ты парень смышленый. А пойдешь ты, Руслан, во внутреннюю охрану. То есть, не на воротах и по периметру, а в самом помещении у тебя пост будет. На ногах, в основном, но, в общем-то, без большого напряга. Место у нас тихое, спокойное, люди приезжают на денек-два воздухом подышать. Публика весьма достойная… Ну, сам увидишь. Не исключено, что когда-нибудь попрошу о чем-нибудь… Скажем так: особое поручение. За отдельные, разумеется, деньги. Ты ведь умеешь держать язык за зубами?
— Обижаете, Петр Павлович.
— Ладно, завтра подъезжай к восьми. Захватишь, кстати, с собой документы. Любопытно заглянуть в твой паспорт.
— Это получится только дня через три-четыре. Удостоверение личности с жетоном сдал в военкомат, а паспорт мне выпишут только после всей этой волокиты.
— Хорошо, — сказал Фомин. — Я тебе почему-то верю. До завтра?
Глава XII
Зоя моего появления дома не заметила: настолько тихо я открыл дверь и облачился в прихожей во все домашнее. Не исключено, правда, что этому поспособствовала и негромкая музыка: Зоя любила углубляться в учебники и конспекты под аккомпанемент магнитофона, вызывая у меня недоумение и удивление: хоть что-то в голове у нее остается?
— Не волнуйся, я на курсе считаюсь примерной студенткой, — смеялась Зоя. — И скажи мне, Эд, неужели я похожа на книжного червя, которому нужна полная тишина?
Я на цыпочках подкрался к письменному столу и захватил губами ее ухо — как вареничек положил себе в рот. Зоя вскрикнула, руки ее, обычно безупречно гладкие, тотчас покрылись гусиной кожей; она оказалась в любовном капкане, из которого уже не вырваться.
— Эд, прекрати! Эд, мне надо дочитать до конца этот параграф.
— Дочитаем в другом месте, — прошепелявил я из-за ее горячего ушка во рту.
Юриспруденция для Зои сменилась постельными вариациями на тему любви, или секса, как хотите. Я доводил ее до белого каления, но точку не ставил. Я был похож на прозаика, который шлифует одну и ту же фразу, но, не доводя до конца процесс, перечеркивает ее и опять начинает сначала. Чем-то эта наша, а, может, моя собственная игра напоминала борьбу характеров: кто первый сдастся. Если честно, мне тоже приходилось нелегко, но я терпел стоически, как аскет-отшельник, укрощая свое желание. Для сладкоежек, каковыми мы оба, несомненно, являлись, десерта никогда не бывает много, и все же всему на свете есть предел. Я ждал, пока Зоя капитулирует, и знал, что это будет самая сладкая капитуляция в ее жизни. Я был уверен, что скоро мне поднесут ключи от крепости. Все происходило в полном молчании, и Зоя, конечно, давно уже догадалась, какую игру затеял я, но держалась, как цитадель, в которой еще хватает еды, воды и боеприпасов. Но настал, наконец, момент, когда она, вздрагивая всем телом, попросила:
