— Застрахованная тачка! Неужто на твое имя?
— Ну, почти, Ники. Застраховать на мое имя — никаких денег не хватит. На мою маму.
— С ума сойти. А почему же ты не ездил на ней в Уондсворт? Зачем угонял тачку?
— Да ну ее, Ники. Сам рассуди: если ты хочешь, чтоб тебя уважали, ты ведь не станешь разъезжать по городу в драной «метрошке».
Это уж точно. На таком драндулете ездить, да если ребята из Уондсворта увидят — сраму не оберешься, засмеют.
— Джимми, а ты не хочешь сводить ее в мойку?
— Да я вчера ее мыл, Ники. Хочешь — поедем да еще раз помоем, если тебе приперло.
— Я сам и заплачу, Джимми. Просто уж очень мне охота посидеть в машине в автомойке.
— Ну ладно, Ники, чего тут такого. Посидим да помоем.
И мы поехали в автомойку на Селборн-роуд. Платил я. Это самая крутая, самая первоклассная супер-пупер-автомойка на свете. Она работала как турбина. Четыре года я ждал, чтобы оказаться в машине на этой автомойке и смотреть, как трутся о стекла громадные щетки.
Это был номер три.
— Ну вот, Джимми, теперь мне еще охота слопать настоящий индийский карри, чтоб во рту полыхало. Тогда уж полный кайф. Ну как, ты не прочь слопать настоящий индийский карри, чтоб во рту полыхало?
— Да уж, Ники, настоящий карри — это круто.
И вот мы прямо из той автомойки поехали на Грин-стрит в Истхэме — одно на весь город место, где можно было добыть правильный карри, да при том такой дешевый, что тебе чуть не приплачивали за то, что ты его ешь. Одно плохо: на этой Грин-стрит никто не говорил по-английски, так что объяснить, что ты хочешь, там было не так-то просто. В конце концов, еду тебе, конечно, приносили, правда, всегда не совсем ту, что ты просил.
Ну вот, засели мы в какой-то кафешке, принесли нам хавчик, о каком я и не слыхал никогда — может недавно изобрели, пока я в тюряге парился — охренительно острый и офигенно вкусный. Теперь у меня было в один день все четыре желанья, и на душе полегчало.
* * *
— Ну что, Ники, что теперь? — спрашивает Джимми за мороженым.
— Ну, Джимми, понимаешь… — я маялся, не знал, как ему сказать, не самый подходящий чувак Джимми, чтоб с ним про баб трепаться, — понимаешь, Джимми… я думаю завязать, ты знаешь.
Он как вылупится на меня.
— Ники, да ты что? У тебя после больнички с головой плохо, старичок. Ты еще не совсем выздоровел, думать тебе пока вредно.
— Понимаешь ли, Норин сказала…
— Норин? Норин Хэрлок? Вы с ней… Да ты что…С ума сойти, Ники, прямо слюнки текут, ты уж прости, приятель, но она ведь самая клевая телка на весь город, она такая… Да, Ники, теперь я понял, приятель, теперь я вижу, что к чему. Норин Хэрлок сказала, что даст тебе, если ты завяжешь?
— Ну да, примерно.
— Ух ты, — Джимми аж вспотел, — с ума сойти, Ники. Вот задачка, так задачка. Норин Хэрлок, ну что тут скажешь.
— Вот ведь как. Сказала, что если я хочу ее трахнуть, я должен завязать.
— Да, Ники, трудно тебе придется, это точно. Придется выбирать. У нее-то у самой работа такая чистенькая, в Вест-Энде где-то, и даже, говорят, она на самолете может за полцены летать.
— Говорят.
— Ну так что ты решил?
— Правду сказать, Джимми, приятель, я и сам не знаю, чего хочу.
— Может, еще карри, после мороженого, а?
— А потом еще, завтра вечером.
— То-то и оно. Карри — это здорово, но за него ведь платить надо, а на крохи от социалки нормального карри не купишь.
— Норин, она каждый день на работу ходит. А мне что делать, пока она там, а, Джимми? В Уолтемстоу никакой работы днем с огнем не найдешь.
Джимми глянул на меня и аж присвистнул.
— Вот ведь задачка так задачка. Ты, Ники, и впрямь не от горячки с катушек съехал, а из-за бабы. Это серьезнее, брат, это куда серьезнее.
Мне стало не по себе. Не пойми от чего, но стало.
— И что ты теперь делать будешь? — спросил Джимми.
Чтобы сделать тест, пришлось переться в Вест-Энд.
От «Уолтемстоу-Центр» подземкой добрался до Юстона, дальше пешком пошел. Нашел улицу, потом саму клинику. Стоял там, парился, все войти не решался.
Кто тут только до меня не побывал — и больные, наверное, и гомики, и такие, которым только бы ширнуться в подворотне, а какой иглой — они плевать хотели.
Ладно, раз уж решил — иди.
Я пошел через улицу к центральному входу, причем специально не стал останавливаться. Внутри было два указателя: мужское отделение и какое-то не-пойми-какое отделение. Норин говорила, что записала меня к мужикам: и то ладно.
Захожу в дверь. Господи, народу-то набилось! И все будто бы читали до моего прихода газету, а тут сразу носы подняли и на меня уставились.
Я как брякну:
— Я тест делать пришел.
Думал, что скажу это только в приемной, а тут как-то само выскочило. Они, правда, вы обморок не попадали, успокоительное пить не стали. Посмотрели-посмотрели и снова в газеты уткнулись.
— Добрый день, — говорит женщина за конторкой, — вам назначено?
— Да, меня моя подружка записала, — говорю, — Ники Беркетт меня зовут.
Пусть знают, что моя подружка не им чета.
— Ах да, мистер Беркетт, вот оно. Вы сегодня впервые к нам пришли?
Господи, ну конечно.
— Господи, ну конечно.
— Тогда мне придется попросить вас заполнить кое-какие бланки.
Я пошел и сел рядом с каким-то чуваком. На вид самый обычный парень. Не домогается. Стал заполнять бланк, а сам по сторонам поглядываю. Кое-кто нервничает, прямо как я, даже видно, как пот с них льется. Другие, с понтом, будто они здесь свои люди, здоровкаются с докторами, с нянечками. Пробовал прикинуть, кто из них здоровый, а кто нет, но по виду не получается.
Отдаю бланки, а эта тетка за конторкой улыбается.
— Пожалуйста, посидите там, — говорит, — какой-нибудь врач скоро освободится.
Такие дела.
Сижу с понтом, будто газету читаю, глянул, а она у меня вверх ногами. Попробовал думать про сиськи этой, что за конторкой, но отвлечься не смог.
Проще было в Уондсворте обеда дождаться.
Потом слышу, зовут:
— Мистер Беркетт!
— Я! — это я от неожиданности; врасплох меня застали.
Доктор повернулся да пошел, а я за ним.
— Добрый день, — говорит, а сам улыбается, умный, видать, мужик и одет хорошо.
— Присаживайтесь, мистер Беркетт, чем могу помочь?
— Тест хочу сделать, — говорю.
— А какой конкретно тест? Мы тут много разных делаем. На гепатит А, на гепа…
— На СПИД, — говорю, — меня моя подружка послала делать.
— Ах вот как, значит, ВИЧ-тест, все понятно.
— Понятно.
— Это нетрудно. Да, в качестве бонуса мы делаем также тест на сифилис, такой у нас порядок.
— Сифилис!
— Да, образчик мы берем один, а теста делаем два, это очень удобно.
— Сифилис! Док, на СПИД я, так уж и быть, согласен провериться, а сифак я и так знаю, что его у меня нет, Док, честное слово!
— Но это же простая формальность, мистер Беркетт, я не сомневаюсь, что у вас нет этой болезни, но ведь всегда лучше иметь стопроцентную уверенность, а делать вам ничего не придется.
Я подумал. Потом подумал про Норин.
— Ладно, Док, валяйте дальше, — говорю ему.
— Большое спасибо. Теперь я должен буду задать вам несколько вопросов, если вы не против, конечно.
— Не против. Валяйте ваши вопросы.
— Спасибо. Когда вы в последний раз имели половое сношение?
Боже.
— Ну вот, Док, наконец-то вы о деле заговорили. — Рехнуться можно. — Вся и беда-то в том, что у меня их не было, никаких сношений. Правда, когда я домой на побывку приезжал, мы с Келли малость перепихнулись, а сейчас она, поверите ли, видеть меня не хочет, вот только Норин, это вроде как моя новая подружка, она трахается просто супер, — вы извините, конечно, — но ей надо, чтоб я сначала сделал тест.
— Понимаю. Так когда, вы говорите, вы в последний раз приезжали на побывку?
— Да уж месяца два назад.
— Понятно. И с кем же был этот секс?
— Я же говорю, с Келли.
— Понимаю. А Келли — это у нас мужчина или женщина?
Я даже хрюкнул. Представил, как при встрече спрошу ее об этом, скажу, врач интересуется.
— В тот раз, по крайней мере, была женщиной, — говорю.
— Да, конечно. Не хотите ли чаю, мистер Беркетт?
— Это вы в точку, Док, страсть как хочу чаю. Дергаюсь очень.
— О, это вполне естественно. С вашего позволения, я задам вам еще несколько вопросов. Что это был за секс? Обычный, или какой-то особенный?
— Самый что ни на есть обычный, Док, совсем ничего особенного. Как вспомню, какая она в прежние годы была…
— Да-да, я понимаю. А это был безопасный секс, или же напротив?
— Думаю, что напротив.
— Благодарю вас. Теперь скажите, как вы себя чувствуете? Нет ли такого, что вы теряете в весе? Не бывает ли у вас по ночам испарины?
Хотелось ему сказать, что у меня все лучше некуда, вот только мне надо сделать тест.
