— Да, хотя посетить рай было бы приятно, мне бы не хотелось там жить. Но подумайте, как было бы печально, если бы переводчик среди сотни других ошибок совершил бы еще одну, написав слово «богатый». Что, если там имелся в виду не богатый, а подлый, низкий, жестокий, безумный — даже бедный? — Он саркастически усмехнулся. — Это всего лишь догадка — у меня нет доказательств. Лично я не утверждаю, что богатство добродетельно само по себе.
Я встал, подошел к телефону и поднял трубку. Когда я начал набирать номер, Бруно промолвил:
— Я знаю, что вам это будет нелегко, но мне кажется разумным, чтобы вы продолжали избегать упоминания моего имени — по крайней мере столько, сколько сможете.
Подумав, я кивнул. Потом я набрал номер полицейского управления Лос-Анджелеса и через полминуты услышал голос капитана Сэмсона.
— Привет, Сэм. Это Шелл. Я…
— Где, черт возьми, ты был?
— Ну, сначала в церкви, но, полагаю, ты слышал…
— Ты приедешь сам или мне придется прислать за тобой полицейских?
— Сейчас приеду, Сэм. — Я быстро принял решение, так как хорошо знал этот голос, цедящий сквозь закушенную сигару. — Мне не терпится рассказать тебе обо всем…
— Мы должны разобраться с тем, что ты вытворял в церкви…
— Брось, Сэм. Ты ведь не из тех, которые верят всему…
— Но пока что объясни эту историю с двумя «жмуриками» на Пятьдесят восьмой улице в доме 1521. Ты сказал, их там двое?
— Да. — Я начал тревожиться. Сэм просто так не стал бы задавать дурацкие вопросы. — А что, я был не прав?
— Ты хочешь знать, скольких «жмуриков» мы там обнаружили? Попробуй догадаться.
— Не двух?
— Нет.
— Ну, тогда… трех?
— Забавный ты парень, Шелл. Нет, не трех. Ни одного.
— Что значит — ни одного?
— А как по-твоему, что это может значить? Только то, что там не оказалось ни трех, ни двух, ни даже одного «жмурика».
— Ты…
Я хотел сказать, что он валяет дурака, но сразу понял, что это не так. К тому же мне не хотелось без особой необходимости злить его. Мой добрый друг Сэм без колебаний запихнет меня в кутузку, если это покажется ему недурной идеей. Он проделывал такое и раньше. Поэтому я изменил фразу:
— Ты уверен, что полицейские поехали по правильному адресу? Это легко проверить по двум трупам и целому морю крови.
— Брось свои шуточки, Шелл. Рапорт лежит на моем столе… В двадцать три двенадцать вечера полицейские вошли в дом — с величайшей осторожностью, следуя твоему совету. Адрес был правильный. В задней стене взломана дверь и разбиты два окна. Парадная дверь не заперта. В комнате с разбитыми окнами находились мебель, обрывки веревки, ленты пластыря, осколки стекла и большое количество крови, но никаких двух трупов.
— Говоришь, много крови? Значит, адрес в самом деле правильный. Но, Сэм, когда я уходил оттуда, трупы были на месте.
— Может, ты их и сделал трупами?
— Нет… Ну, только одного. В стене возле двери вы обнаружите пулю из его пистолета, которую он выпустил в меня, когда… Хотя держу пари, что пистолета там не оказалось.
— Ты выиграл.
Мне не понравился тон, которым он произнес эту фразу. Она прозвучала, как «ты проиграл».
— О'кей, Сэм. Скоро увидимся. Мне понадобится время, чтобы добраться к тебе, но думаю, ты все поймешь, когда мы поговорим с глазу на глаз, как пара старых друзей…
— Приезжай немедленно.
— Хорошо. Только дождись меня, ладно? Я положил трубку и запустил палец в ухо. Когда боль уменьшилась, я вытащил палец, посмотрел на доктора Бруно и Дру и сказал им:
— Думаю, у нас небольшие неприятности.
Я сообщил Дру и доку то, что рассказал мне Сэм-сон, и минуту две мы обсуждали, что может означать эта информация.
— Нам нужно больше фактов, чтобы делать даже не выводы, а хоть бы толковые догадки, — сказал я. — Лучше всего нащупать нить к парням, которые схватили вас и Кэссиди. Бьюсь об заклад, что они и стреляли в Лемминга. Но я не имею ни малейшего понятия, почему они это сделали.
— Я тоже, — отозвался Бруно. Несколько секунд он задумчиво жевал верхнюю губу. — Как бы то ни было, в исчезновении трупов есть один положительный момент. Чем дольше новость о смерти Андре не станет известна, тем, возможно, лучше для нас.
Я кивнул.
— Вам не кажется, что Фестус настолько ненавидит вас… нас, что мог поручить одному из своих прихожан выпустить рядом с ним пару пуль?
— Все возможно. Но элемент совпадения настораживает. Добрый пастор не может быть ответственным и за исчезновение двух трупов, так как он не знал о них… — Бруно сделал паузу. — Или знал?
— Ну, он, кажется, знает абсолютно обо всем, — ответил я. — Все может быть. Возможно, что меня арестуют за бродяжничество, если я очень быстро не явлюсь в полицейское управление Лос-Анджелеса.
Я уже говорил Бруно, что отвезу его домой, и сейчас он спросил:
— Не могли бы вы подождать еще две-три минуты, пока я позвоню Дейву? Ему необходимо сообщить об исчезновении этих трупов, к тому же он может не знать о последней выходке Лемминга.
— Конечно, позвоните ему. А я пока посижу на диване и попристаю к вашей дочери.
Он улыбнулся улыбкой «папы Моны Лизы» и подошел к телефону.
Я сел рядом с Дру и осведомился:
— Вы готовы к тому, что к вам будут приставать?
— Что-что?
— Ладно, не важно. Если бы мне пришлось сперва все вам объяснять, то пропало бы почти все удовольствие.
— Вы действительно никогда не пробовали эровит, Шелл?
Ранее, в моих апартаментах, я признался, что ни разу не принимал ни капли этой штуки, и поэтому заметил:
— Вы переменили тему.
— Не совсем. — Она рассмеялась. — Будьте же серьезным.
— По-вашему, я не серьезен? О'кей, я никогда не пробовал эровит. Отложил эту процедуру лет до ста, когда он действительно может мне, понадобиться. Зачем разводить огонь в июле и давать пьянице двойной мартини?
— Вы, кажется, весьма невысокого мнения о себе.
— А вы предпочитаете, чтобы я был тщеславным? Откровенно говоря, после всего, что я слышал об эровите, я опасался…
— Шелл, эровит в основном всего лишь нормализует функции тела, очищает и как бы «подзаряжает» кровь, насыщает клетки, нервы, железы…
— В том-то и дело. Боюсь, у меня есть лишняя железа, которую следует накормить.
— Помогает избавляться от отходов и токсинов, уравновешивает эндокринную систему, давая ей естественный и эффективный стимул. Его главная функция — очищение клеток человеческого тела от того, что не должно в них присутствовать, и снабжение их веществами, в которых они нуждаются. Он просто делает людей нормальными.
— В этом и беда. Став нормальным, я пропаду. Дру сильно ткнула меня кулаком в живот:
— Вы будете меня слушать или нет?
Я слушал. Фактически все мои пять чувств были напряжены до предела. Не из-за ощутимой боли от тычка в живот, а потому что внезапный всплеск активности Дру привел в движение то, что находилось в районе низкого выреза ее зеленого платья и слегка всколыхнул юбку над сверкающими белизной бедрами.
— О'кей, — сказал я. — Согласен рискнуть. Принесите мне графин и чашку. Но я не стану нести никакой ответственности за…
— Никаких графинов и чашек — тем более для вас. Если принимать эровит в указанных дозах, он постепенно оздоровляет и укрепляет весь организм, в том числе, разумеется, и половую систему, усиливает сексуальную энергию, импульсы и желания, из-за чего, как вам известно, и поднялась вся эта нелепая суета. Люди постепенно становятся нормальными в сексуальном отношении, а так как подобное состояние в наши дни редкость, то его считают ненормальным. Это странно, но люди смотрят на болезнь, как на признак здоровья.
— Действительно странно. Конечно, если ты болен, то все вокруг выглядит…
— Но если принимать эровит в чрезмерных дозах, он в самом деле производит фантастический эффект на половое чувство. Не то чтобы он был вреден и опасен, как кантарид, но его цель не в этом, а в том, чтобы сделать человека нормальным во всех отношениях.
— Это может оказаться важным. Кроме того, я любопытен. Чрезмерная доза — это сколько?
Момент был критический. Но Дру так и не дала удовлетворить мое любопытство. В результате я не узнал, какую дозу считать чрезмерной. Что касается того, был ли этот момент хорошим или плохим — мог ли он подтолкнуть человека на путь к прогрессу или вышвырнуть его на дорогу, вымощенную благими намерениями, но ведущую в противоположном направлении, — решать будущим историкам. Правда, и у них могут возникнуть сомнения.
Но я повторяю без страха перед теперешними или будущими возражениями, что это был критический момент.
— Дру открыла рот, чтобы ответить, когда подошел доктор Бруно и спросил:
— Вы слышали разговор, Шелдон?
