— Вы слышали разговор, Шелдон?
— Только частично, док. Мы с Дру обсуждали… научные проблемы. Я слышал, как вы передавали Кэссиди сведения, которые я получил от Сэмсона, и понял, что для него это новость. А о Фестусе ему уже известно?
— Да. Дейв услышал это по другому каналу — не от мистера Кайла, но ту же информацию. Включая интервью с пастором Леммингом.
— По другому каналу? Любопытно. Может, они отпечатают отказ Лемминга от его обвинений на рекламных листках и станут раздавать их в супермаркетах?
— Скорее в аптечных лавках. Дейв в замешательстве. Я имею в виду, из-за исчезновения трупов. Он предполагает, что те два человека, которые доставили нас в тот дом, вернулись туда вскоре после нашего отъезда. — Бруно сделал паузу. — Но его интересует, как и меня, зачем им понадобилось забирать трупы? Дейв считает, что, обнаружив наше исчезновение, эти люди должны были понять, что вскоре туда прибудет полиция. Самым логичным для них было бы убраться как можно скорее.
— Да, если бы они попали ко мне в руки, это один из первых вопросов, которые я им бы задал способом, усвоенным во время службы в морской пехоте. Между прочим, я слышал, как вы говорили Дейву что-то насчет завтрашнего марша.
— Да, демонстрации. Но я знаю, что вы спешите, Шелдон. Я все объясню вам по дороге домой. — И он направился к выходу.
Когда я встал, Дру положила ладонь мне на руку:
— Почему бы вам не вернуться, когда вы разберетесь с полицией?
— О'кей, если полиция разберется со мной. Судя по голосу Сэма, он бы не возражал отдать меня под суд. Но если мне повезет, то я проведу в полиции не более получаса.
— Это не важно. Если вы не вернетесь, я буду знать, что вы в безопасности в тюрьме.
— Вот это я понимаю — вы всегда и во всем видите светлую сторону. Ну, чем скорее я уйду, тем скорее вернусь.
— Тогда почему вы не уходите?
— Потому что… Не думайте, что меня это заботит. Меня выгоняли и из лучших мест.
— Так уйдете вы или нет?
Я ушел. Мы сели в «кадиллак» и выехали на шоссе.
— Насчет завтрашнего марша, Шелдон, — заговорил Бруно. — Так как в последние месяцы полемика вокруг эровита резко усилилась, возникло множество групп — полагаю, несколько сотен — сторонников и противников эровита. Самые большие и мощные группы противников представлены официальной медициной, АМА, а также в области религии — Леммингом и членами его церкви. Группы сторонников свободной и неограниченной продажи эровита значительно меньше и слабее, поэтому средства массовой информации уделяют им куда меньше внимания, чем медико-религиозной оппозиции. Самые активные, поддерживающие меня и Дейва Кэссиди и требующие отмены запрета, наложенного ПЛА, — это те, кто уже пользовался эровитом. Многим больным стало значительно лучше в течение того периода, когда эровит продавался свободно, а теперь, когда он стал для них недоступен, они постепенно вернулись к прежнему состоянию. К несчастью, число таких людей не превышает двадцати тысяч, но они организовали во всех пятидесяти штатах группы, обычно именуемые «Граждане ЗА», хотя полное их название «Граждане за эровит и физическое, духовное, сексуальное здоровье и свободу».
— Значит, сокращенно «ГЗ» или «ГЗА». А более полно: «ГЗЭФДСЗС» или даже «ГЗАЭФДСЗС». Они никак не могли придумать название попроще? Это невозможно произнести!
— Очевидно, они выбирали название не ради удобно произносимого акронима — в отличие от оппозиционных групп. Например, те именуются не просто АМА, а МАМА — «Матери Американской медицинской ассоциации» или ПАПА — «Противники адских порнографических афродизиаков». Большинство этих групп были давно организованы против других зол и теперь объединились в противодействии торговле эровитом. Это явилось одной из причин названия «Граждане ЗА». Как бы то ни было, кампания Фестуса Лемминга против всего, что только можно, завтра достигнет кульминации, поэтому «Граждане ЗА» в большинстве штатов намерены провести марши, митинги и демонстрации с целью добиться большего внимания средств массовой информации — особенно телевидения, — чем было до сих пор.
Я покачал головой:
— Это будет неравный бой, так как им придется перещеголять не только «леммингов», но и многочисленных «мам» и «пап».
— Их единственная надежда — совершить что-нибудь настолько драматичное, чтобы средства массовой информации просто вынуждены были широко это осветить. В некоторых штатах членство в таких организациях настолько незначительно, что им удастся вывести на демонстрацию не более нескольких десятков человек, поэтому они намерены сосредоточиться на городах, где больше всего «леммингов». Последние наиболее многочисленны в Южной Калифорнии, но «Граждан ЗА» здесь тоже больше, чем в других местах, поэтому на здешнюю группу возложена задача хотя бы частично отвлечь внимание от церкви Второго Пришествия и сообщения ее пастора о времени пришествия Иисуса.
— Значит, здешняя группа собирается куда-то маршировать?
— Не «куда-то», Шелдон. По Филберт-стрит к Хевнли-Лейн и к штаб-квартире церкви Второго Пришествия. Они метят прямо в яблочко.
— Это имеет смысл, — согласился я, чувствуя, однако, нечто похожее на бегающие по спине мурашки. — Надеюсь, не во время проповеди Фестуса?
— Нет. Сначала они это планировали, но потом отвергли, опасаясь, что это охарактеризуют как попытку подавления свободы вероисповедания во всей вселенной. К тому же «Граждане ЗА» не стремятся мешать кому бы то ни было, даже «леммингам», проводить свои собрания и службы. Они просто хотят, чтобы их оставили в покое.
— Им не откажешь в мужестве.
— К несчастью, планы еще не выработаны до конца, хотя до марша остается менее суток. Большая часть сторонников эровита — индивидуалисты; ими нелегко руководить. Поэтому они с трудом приходят к соглашению, в то время как «леммингов» всегда может объединить одно слово их лидера. Завтрашний марш во многих отношениях может послужить примером конфликта между разумом и верой, и я боюсь, что вера куда лучше организована и объединена. Сторонники эровита, как правило, спорят, обсуждают, сомневаются и в конце концов приходят к компромиссу, не являющемуся ни лучшим, ни худшим решением. С другой стороны, «лемминги» не сомневаются в своем пасторе и в догмах его церкви, фактически они не могут это делать, так как, если они начнут сомневаться, их изгонят из рая.
— Вы имеете в виду, что местные «Граждане ЗА» все еще не знают, что они будут делать завтра?
— Знают, но не во всех подробностях. Решено, что они будут маршировать к церкви Второго пришествия в Уайлтоне. Но Дейв сообщил мне по телефону, что они так и не договорились, будет ли в этом участвовать вся группа или только определенное количество избранных. Они все еще спорят насчет надписей на плакатах, которые будут нести.
Мы подъезжали к повороту на Монтерей-Парк. Я занял правый ряд и сбавил скорость.
— Как насчет «Попробуйте эровит, прежде чем умрете!»? — предложил я. — Или «Если что-нибудь болит, принимайте эровит!»?
— Завтра, — продолжал док, делая вид, что он меня не слышал, — вся группа встретится в доме Дейва и, надо надеяться, достигнет соглашения по всем деталям. В последние несколько месяцев Дейв тесно с ними сотрудничал, так как он — так же, как и я, конечно, — полностью поддерживает их цель вновь добиться неограниченной продажи эровита. Я дам вам его адрес и номер телефона на случай, если вам понадобится связаться с ним.
— Недурная мысль. Поговорю с ним завтра. До тех пор у меня не будет времени.
— Да, ночь не из обычных, — понимающе кивнул Бруно.
* * *
Придя в отдел убийств на третьем этаже полицейского управления Лос-Анджелеса, я наполнил кофе бумажный стаканчик и прошел в офис капитана.
Сэмсон гасил сигару в тяжелой пепельнице на письменном столе. Он был высоким, широкоплечим и казался высеченным из каменной глыбы, с чисто выбритым румяным лицом, ежиком волос стального цвета и настороженным проницательным взглядом карих глаз. Впрочем, его глаза обладали способностью к ограниченному изменению оттенка — от шоколадной помадки до холодного темного мрамора — в зависимости от настроения. В данный момент они напоминали мраморную помадку, что, по-моему, означало возможность перемены настроения в любую сторону.
Фил Сэмсон — лучший образец современного копа, знакомый со всеми аспектами своей профессии, от тяжелого физического труда до последних достижений науки в области расследования, честный, усердный, гордящийся своей работой и готовый в случае необходимости пожертвовать жизнью, если работа этого потребует. Он придерживался во многом оправданного убеждения, что без него и людей, подобных ему, другие граждане — в том числе те, которые называют полицейских свиньями, — не могли бы ходить по улицам в одиночку даже днем, а тем более после наступления темноты.
