— Ну, — в темноте его белые зубы блеснули особенно эффектно, — возможно, я отвечу несколько иначе.
Иллюзия, какой бы блестящей она ни была, зависит целиком от восприятия. Если ты принимаешь иллюзию, когда видишь ее или думаешь, что видишь, она остается иллюзией. Но как только ты делаешь попытки проанализировать иллюзию, исследовать ее, тогда все разрушается.
— Сейчас ты ее видишь, сейчас — нет? — сказал я. — А когда ты подходишь к ней с точки зрения научных трактовок и всякой аппаратуры, иллюзия сразу же исчезает?
— Хорошо сказано, Рик. — Он медленно кивнул. В точности то, что я имел в виду. Как иллюзионист, я не стану скрывать, что если кто-то надумает исследовать одно из моих творений, я предпочел бы сначала его разрушить, а уж потом пусть разные научные крысы растаскивают обломки.
— Спасибо, Карл! — сказал я. — Мне кажется, я разобрался, что вы имеете в виду.
— Уверен, что вы меня поняли, Рик. — Голос у него звучал по-дружески. — Чувства Марти совпадают с моими, но, как вы знаете, он слишком порывистый и неуравновешенный. Если Марти только подумает, что кто-то решил исследовать механизм одного из наших иллюзионов, он тут же уничтожит такого любознательного, не считаясь с тем, что при этом могут погибнуть не только любопытные, но и зрители, пришедшие в наш павильон без всяких дурных намерений.
— Вполне согласен с вами, Марти излишне порывист и неуравновешен. Спасибо, все это было чертовски интересно, Карл!
— Загляните как-нибудь еще разок, Рик, когда у вас не будет лучшего занятия. — Теперь в голосе Карла слышались холодные высокомерные нотки. — Только непременно предупредите заранее о своем приезде.
Кэти сделала еще один глоток из высокого стакана со скотчем, который я ей налил, затем сбросила туфли и устроилась с ногами на диване. Я медленно потягивал свой любимый бурбон с кубиками льда, восхищенно поглядывая на девушку. Ее платье поползло вверх по крутым бедрам, а две тесемочки, которые удерживали его на плечах, выглядели так, будто они вот-вот лопнут, не выдержав резких движений хозяйки.
— Благодарю вас, Рик Холман! — задумчиво произнесла она, затем выпила еще глоток скотча. — Благодарю вас за один из самых поразительных вечеров в моей жизни. За какие-то четыре часа вы познакомили меня с таким количеством ночных кошмаров, что мне этого будет достаточно до конца моих дней. И я хочу, чтобы вы знали, как я это ценю!
— Она вздрогнула и вновь пригубила скотч.
— А последний номер больше всего подействовал мне на нервы. Я до сих пор не могу поверить, что Моники не было с нами в комнате, хотя я и знаю, что она где-то в Европе.
Как кто-то сказал, дорога в ад вымощена благими намерениями. В тот момент меня раздирали противоречивые чувства, и это ощущение было болезненным.
Одна моя половина спрашивала: чего я жду, автобуса или чего-то еще? Передо мной потрясающая блондинка, которая на протяжении вечера продемонстрировала, что я ей совсем не противен. Потом, по ее собственному признанию, ее нервная система была подвергнута всяческим испытаниям. И вот теперь она сидит на моем диване и пьет слишком много скотча в слишком быстром темпе.
Другая моя половина твердила, что сейчас наступило время, когда я должен докопаться до истины, без которой мне никак не удастся соединить воедино уже скопившиеся у меня разрозненные куски и кусочки.
Я надумал подкинуть вверх монетку, но тут Кэти неожиданно выпрямилась, одернула юбку до самых колен и поправила бретели на плечах.
— Ответьте мне совершенно откровенно, Рик Холман, — заговорила она холодным как лед тоном, — был ли весь сегодняшний вечер, начиная с прекрасного обеда в ресторане и кончая посещением дома ужасов, частью большого плана соблазнить меня? Именно потому вы привезли меня к себе домой и теперь упорно спаиваете?
— Я вовсе вас не спаиваю, милочка, — возразил я миролюбиво.
— Вы сами требуете вам подливать.
Она посмотрела на свой стакан, затем фыркнула:
— Ха! Мне следовало сразу об этом догадаться! Ты не получишь ничего спиртного в этом проклятом месте, если сама не потребуешь! Мой стакан снова пуст!
Я забрал его, прошел к бару и вновь наполнил до самого края, затем отнес ей. Она забрала у меня стакан и по-королевски махнула рукой, как будто ожидая, что я немедленно упаду на колени и буду стоять возле нее, замерев в почтительном экстазе. Потом сделала первый экспериментальный глоток.
— Чего вы сюда намешали? — спросила она с негодованием. — Подлили воды в скотч?
— Дом иллюзий вас и в самом деле напугал, — заметил я, — а вот Карл Круз вам ни капельки не страшен, верно?
— Совершенно верно, ни капельки! — От выпитого скотча она расхрабрилась, и все же в ее голосе чувствовался неподдельный испуг. — Я считаю его мразью, а его бородка вызывает у меня омерзение. Но вообще-то он меня не страшит.
— В таком случае, вы ужасно боитесь Марти? — спросил я вкрадчиво.
Она не донесла стакан до рта.
— Марти? — послышалось некое воркование, которое, очевидно, должно было изображать смех. — Чего ради мне его бояться?
— Не знаю, — ответил я правдиво, — но он напугал вас так сильно, что превратил в лгунью. И давайте смотреть правде в глаза: вы, Кэти, — милочка, вы — потрясающая девушка, и вместе с тем — трусливая врунья.
— Как вы смеете называть меня вруньей? — Ее глаза гневно засверкали. — Да я, Рик Холман...
— Что вы? Скажите мне правду. Я считал вас хорошей старомодной девушкой в удивительной современной рамке, — заговорил я насмешливо. — Именно старомодной порядочной девушкой, у которой достаточно ума, чтобы справиться с любым мужчиной и вертеть им, как заблагорассудится. Одним словом, девушкой с характером. Но Марти Круз вас до того напугал, что превратил вас в лгунью, а возможно, во что-то худшее.
Ее лицо вспыхнуло, затем она плеснула содержимое своего стакана мне в лицо. Лихорадочно нащупывая в кармане носовой платок, я сердито подумал, что это моя собственная вина: откинься я вовремя назад, все было бы в порядке.
— Рик... — Она произнесла это извиняющимся голосом, почти униженным. — Простите...
Я вытер глаза и снова обрел способность видеть. Кэти растерянно смотрела на меня, в глазах ее стояли слезы.
— Ладно, успокойтесь, — сказал я. — Забудьте о случившемся... Я все равно собирался отдать ковер в чистку, чтобы уничтожить пятна от пролитого на него вина.
— Вы, конечно, абсолютно правы, — со вздохом пробормотала она. — Вот почему я на вас так обозлилась.
Я ненавижу Марти Круза! Он превратил меня в трусливую врунью, и за это я его возненавидела. Но я его к тому же боюсь! Он не просто жестокий человек, он настоящий садист!
Я внезапно живо представил себе, как выглядело дно каньона, когда я перегнулся через ограждение веранды, лишь чудом не полетев вниз.
— Это я знаю, милочка. Лучше расскажите, как он превратил вас в лгунью.
— Ладно... — Она похлопала длинными ресницами, ибо красивая женщина в любой обстановке не перестает кокетничать. — Как вы считаете, могу я выпить стаканчик для храбрости?
— О'кей... — Я исподтишка вздохнул, однако взял у нее из рук пустой стакан. — Но предупреждаю, если и этот скотч полетит мне в физиономию, я сразу же отвезу вас назад в дом кошмаров и запру там на всю ночь до утра!
— Да? — Ее чувственная верхняя губа слегка изогнулась. — А я подумала, что вы пригрозите сделать со мной что-то более волнующее!
Я был рад тому, что отошел от нее к бару, чтобы приготовить очередную порцию. Ее слова подлили масла в огонь, и соотношение между моими двойственными намерениями на какое-то время изменилось явно не в пользу здравого смысла. Устоять перед соблазном мне помогла лишь мысль о том, что я все же мужчина, а не безмозглый юнец, не умеющий управлять своими инстинктами.
Я отнес Кэти свежее питье. Она взяла стакан и похлопала ладошкой по дивану рядом с собой:
— Садитесь сюда, Рик. Так мне будет легче исповедоваться перед вами.
Она убрала ноги с дивана, чтобы я мог устроиться совсем рядом с ней. Я сел. В эту минуту она снова подняла ноги и положила их без тени смущения мне на колени. Это скрытое дикарство в ее натуре я заметил еще при нашей первой встрече, но ни в тот раз, ни сейчас не смог определить, являлось ли оно ее врожденной особенностью или же тщательно продуманной игрой.
— Итак, расскажите мне, каким образом Марти сделал из вас лгунью, — произнес я не совсем уверенно.
— Вообще-то я карьеристка, Рик, — начала она. — Полагаю, вы это заметили.
— С такими ножками вы могли бы... — ? начал я, затем сухо добавил:
— Заметил, конечно.
— Анджела Бэрроуз — фантастическая женщина. Она создала это «Агентство талантов» из ничего, а теперь оно известно по всей стране. И прошло-то всего два года. Она — требовательный босс, которому нелегко угодить на работе, но я уверена, что могу многому научиться у нее, чтобы побыстрее подняться вверх по служебной лестнице. Как я считаю, в ее агентстве на это мне потребуется в четыре раза меньше времени, чем в любом другом месте. Но в чем она совершенно непреклонна — это ошибки. Допустите хотя бы одну серьезную ошибку, и она укажет вам на дверь.
