– Так вот, Женевьева... вините только себя одну; вы сами завели разговор на эту тему... Мне хотелось бы побеседовать с вами об этом Бирикосе.
– Не здесь, если угодно.
– Скажите мне только, вы его знали?
Вмешался посторонний и не дал ей ответить. Настырный малый, хлопнувший меня по плечу и произнесший голосом по меньшей мере 45-градусной крепости:
– Счастливчик Нестор!
Обернувшись, я увидел перед собой веселое лицо и водянистые глаза Марка Кове из "Сумерек".
– Теперь мы скрываемся от друзей, – с упреком сказал он. – На телефонные звонки не отвечаем. Мечемся там и здесь, а друзья пусть пропадают?
– Пропадают? Странный глагол в твоих устах!
– Очень остроумно.
– Извините, – сказала Женевьева. – Сейчас вернусь.
Журналист с интересом посмотрел ей вслед.
– Хороша цыпочка, – произнес он, когда она отошла.
– Вы ее спугнули.
– Она обещала вернуться. Хорошо. Очень доволен, что до вас добрался. Что это за история с Бирикосом?
– Вы что, не читаете газет?
– Я сам их выпускаю, а это не всегда легко. Скорее даже очень трудно. Ведь я чувствую, что вы не хотите ничего мне рассказать. Да?
– У вас великолепное чутье.
Он нахмурился и улыбнулся разом.
– Ладно. Я помолчу.
– Лучше вы ничего не придумаете. А то жужжите под ухом.
Пока мы болтали, я взглядом обшаривал бар и, хотя многие его уголки пропадали во мраке, разглядел в дальнем его конце Женевьеву, беседующую с пожилым и важным красавцем. Точнее, застал самый конец их разговора, потому что они уже расставались. Женевьева двинулась в сторону туалетов, а пожилого красавца я потерял из виду.
– Удаляюсь, – сказал Кове. – Попробую получить сведения в другом месте.
Появилась Женевьева. Я видел, как журналист подошел к ней, обменялся несколькими словами. Потом затерялся в толпе.
Взбираясь на соседний табурет, Женевьева спросила:
– Я не слишком долго отсутствовала?
Она выглядела уставшей, расстроенной. Если на нее так подействовала встреча с журналистом из "Сумерек"... Я отвесил ей банальный комплимент, а затем:
– ...Тот тип пытался что-то у вас разнюхать?
– Какой тип?
– Этот грубиян репортер. Мой приятель.
– Э-э... пожалуй... в любом случае я мало что ему сказала.
Она опустошила свой бокал:
– Вы остаетесь, господин Бурма?
– Не знаю.
– Я ухожу. С меня хватит этого шума. Проводите меня. Ведь можно сказать, вы мой телохранитель"
– Вы мне напомнили, что Шасар шляется неподалеку.
– Вот видите. Вы мне нужны... Она пожала плечами:
– Этот бедняга Шасар! Его, пожалуй, следует скорее пожалеть, чем осуждать.
– Вы сами хотели, чтобы я выкинул его через окно ваших апартаментов.
– Да, скверная идея!
В свою очередь пожал плечами я.
– Подождите меня наверху, – сказала она. – Я попрощаюсь с друзьями.
Я рассчитался, забрал в гардеробе свои тряпки и стал ее ждать. Вскоре она подошла, чтобы получить меховую накидку, и мы покинули "Сверчок".
Ее машина стояла на улице Пирамид, в двух шагах от кабаре. Это был небольшой элегантный кабриолет.
– Вы поведете, хорошо, господин Бурма?
Я сел за руль:
– Куда едем?
– Но... Куда вы хотели бы?
– Не знаю.
– Может к вам, мой хитрец?
– Нет, там слишком пыльно.
– Так я и думала. Шофер, отель "Трансосеан". И побыстрее. Хочу пить.
– Можно заскочить в бистро или вернуться в "Сверчок".
– Хочу дома.
– Хорошо, барышня...
– А как поступаем с машиной? – спросил я, когда остановился у входа в палаццо.
– Там есть люди, которые выполнят любую работу, – сказала она, выходя из машины. – Но, может быть... Вы далеко живете?
Я еще оставался за рулем:
– Довольно-таки.
– Хотите ее взять?
– То есть...
– Вас ждут дома?
– Несомненно.
– Вы не уверены?
– Да нет, уверен. Ждут.
– Кто же?
– Счета.
Она нервно рассмеялась.
– Вы бесценны.
– Увы!
Я вышел из машины и хлопнул дверцей. Кабриолет был очень симпатичен.
– Вам бы не следовало заставлять меня разговаривать. Теперь и меня мучит жажда. Я... я могу вас проводить?
Не отвечая, она глянула на меня, а потом повернулась и пошла, я же пустился по следу ее духов. Проходя мимо консьержа, она приказала, чтобы метрдотель принес в ее апартаменты все необходимое для утоления жажды. Войдя к себе, она сбросила свою меховую накидку на стул и упала на кушетку.
– Я без ног, – сказала она. – Простите меня, господин Бурма, но я попрошу вас не задерживаться слишком долго... Но снимите же плащ... здесь душно.
Я положил плащ и шляпу на меховую накидку.
– Сигарету?
Взяв сигареты с картонным мундштуком, я раскурил их для нас обоих.
– Вы были знакомы с этим Бирикосом? – спросил я.
Не везло мне с этим вопросом. Едва я его задал, как в дверь постучали. Полусонный лакей доставил выпивку. Когда он отправился обратно в постель, я сказал:
– Вы были знакомы с этим Бирикосом?
Она посмотрела на меня поверх бокала:
– Вы настоящий детектив, правда? Работаете без передышки. Сразу же вопросы. Наверное, у вас увлекательнейшее ремесло, раз вы им занимаетесь стаким напором? Надо, чтобы как-нибудь вы мне рассказали о ваших расследованиях.
– Не удовлетворяю порочных наклонностей.
– Это не порочные наклонности.
– Нет, порочные. Что за интерес к чужим драмам? Вам недостаточно драмы, в которой вы сами одно из действующих лиц?
– Благодарю вас, – с обидой заметила она. – Я заслужила этот урок.
– Вы на меня сердитесь?
– Нет. Просто, я дура.
– Вы очаровательны. И я вам расскажу истории про разбойников, но в другой раз. Сегодня это займет слишком много времени, и его не хватит, чтобы вы ответили мне на вопрос, знали ли вы Бирикоса?
– Вы чудовищный человек.
– Чудовищный и ужасный.
– Смейтесь-смейтесь надо мной. Нет, я не была с ним знакома. Я знала, что он проживает здесь. И это все. Наверное, я сталкивалась с ним в коридоре и он здоровался со мной, как и все... Она вздохнула. – Вот и все. А теперь, господин Бурма, – добавила она неожиданно насмешливым тоном, – не позволите ли и мне задать вам один вопрос? Вы спрашивали меня, не знала ли я Бирикоса, потому что он остановился в том же отеле, что и я. Немного похоже, как если бы вы спрашивали у жителя Рамбуйе, не знаком ли он с президентом Республики, чья загородная резиденция там находится? Разве не так?
– Это и есть ваш вопрос?
– Нет. Вопрос мой таков: знали ли вы Бирикоса и что он делал у вас в конторе? Ведь, в конце-то концов, не в моей спальне обнаружили его... э-э... мертвым?
– Я не был знаком с Бирикосом и не представляю, почему он взломал двери моего агентства. Не знаю и того, почему он умер. Но у меня есть все основания считать, что он знал вашего любовника.
– В этом случае ничем не могу быть вам полезна! – сухо возразила она. – Никогда не занималась делами Этьена и не представляла себе их характера. Полиция в курсе.
– Что вы за человек! – запротестовал я. – Мы так уютно устроились. А вы – о полиции! Это же неуместно.
– Вы правы. Поговорим о другом. Я взглянул на часы:
– Уже поздно.
– Вам ведь некуда торопиться. Возьмете мою машину. Тем временем допейте вашу рюмку...
Я допил, и она налила мне снова.
Она встала, подошла к проигрывателю и поставила долгоиграющую пластинку. По комнате разнеслась томная и воздушная, как алиби, танцевальная мелодия.
С рюмкой в руке она свернулась калачиком на кушетке, ножкой отбивая такт.
– Не могу себе представить, чтобы такой мужчина, как вы, не умел танцевать, – заметила она. – Это выше моего понимания.
Схватив рюмку, я выпил ее до дна:
– Учатся танцевать в шестнадцать-семнадцать лет. А в том возрасте у меня были иные заботы.
Сняв левый ботинок, она принялась поглаживать ступню, потом щиколотку:
– То есть?
– Допустим, я воровал с лотков, чтобы поесть.
– Боже мой! Нестор Бурма, защитник законности, воровал с лотков!
Она откинула назад голову и звонко рассмеялась.
– Я не защитник законности, – сказал я. – И вообще законы плохо скроены. Я выкручиваюсь, и только.
Она поднялась и, ковыляя из-за скинутого ботинка, подошла ко мне:
– Вы становитесь желчны. Выпейте. Это вас смягчит. Когда я брал рюмку, которую она мне протянула, наши пальцы соприкоснулись. Музыка разносилась по-прежнему.
– А сейчас я вас научу танцевать! – воскликнула она, развеселившись, словно маленькая девочка, и надев туфельку на высоком каблуке. – Нельзя пренебречь такой красивой мелодией.
– Обуйте лучше сапоги, – пошутил я. – Иначе я вам все пальцы отдавлю.
– Рискну.
Она меня обняла, и мы сделали несколько неловких шагов. Не слишком удачно. Голова моя кружилась. Ее духи в дополнение к тому, что я выпил, окончательно меня опьянили. Я чувствовал, как в груди беспорядочно стучит сердце. Я остановил ее, обнял за обнаженные плечи и сжал так, что она едва не задохнулась.
