– Понятно. Значит, я должен благодарить Токо за то, что остался без родного дома и земли Кэйнов.
В маленькой комнате стало внезапно душно и жарко. Пистолет оттягивал карман Кейда.
Джанис продолжала изучать его лицо в зеркале.
– Ты очень сердишься на меня?
– Не знаю, что и думать.
– Поставь себя на мое место.
– Пытаюсь.
Покончив с волосами, она обеими руками подхватила подол платья.
– Сердишься настолько, что можешь застрелить меня?
– Не знаю.
– Не для этого ли ты прихватил с собой пистолет?
Кейд тяжело задышал, когда Джанис стала стягивать платье через голову, а потом аккуратно повесила его на плечики, оставшись лишь в короткой нижней юбке и колготках.
Кейд позабыл, насколько она была обольстительна. Джанис, очевидно, вознамерилась всеми доступными ей средствами доказать, что она по-прежнему любит его, что она просто поверила в его гибель и вся ее вина заключается в том, что она поспешила позаботиться о себе.
Она вернулась к кровати, сорвала шелковое покрывало и аккуратно сложила его. Затем, усевшись на край постели, она стала осторожно стягивать с себя тонкие колготки, закатывая их вниз жгутиком. Светлые волосы упали ей на лицо именно так, как он сотни раз видел это в своих мечтах.
– Не могу сказать, что не понимаю тебя, – заговорила она печально. – С твоей точки зрения мой поступок отвратительный и бессердечный. Но моя оплошность продиктована головой, а не сердцем. Вот я и вышла жадной сукой, и тут уже ничего не поделаешь.
Она отбросила волосы со лба и стала расстегивать крючки на эластичном поясе нижней юбки.
– Я столько насмотрелась на жен убитых или пропавших без вести офицеров, которые открывали кондитерские или магазины дамского белья. Но у меня не было ни того, ни другого.
Нижняя юбка следом за колготками упала на пол. Джанис сидела на краю постели, глядя на него серо-зелеными глазами почти с таким же угрюмым выражением, как и Мими.
– Ну, – спокойно спросила она, – чего же ты ждешь?
Ночная духота обволакивала тело Кейда черным влажным покровом.
Он лежал на спине, глядя в потолок, который не мог видеть, и прислушивался к дыханию Джанис.
Еще никогда он не чувствовал себя таким морально и физически опустошенным.
Разве об этом он мечтал?
Он слегка отодвинулся, и Джанис в то же мгновение подалась за ним, как будто и во сне не желала от него отрываться. Может, в чем другом она и не преуспела, но актрисой была превосходной. По каким-то непонятным ему соображениям она хотела, чтобы он поверил, что она все еще любит его. Она изо всех сил старалась укрепить в нем эту веру. И тем не менее ее старания оказались напрасными. Кейд испытывал стыд от того, что его так нагло обманывали. У него было чувство, что он вымазался в грязи.
То, что Джанис дала ему, для нее было сущим пустяком. То же самое она предоставляла Токо и Морану. Теперь он в этом не сомневался: уж слишком она старалась доставить ему удовольствие, угодить. Для чего-то он был ей нужен, вот она и изображала любовь.
Он отодвинулся на самый край постели. Пружины, прогнувшись под ним, качнули матрас, как судно, и он тут же вспомнил голосок Мими: "Эта женщина не любит вас. Все то время, когда вам казалось, что вы счастливы, она просто спала с вами... Да и, пожалуй, не с вами, а с серебряными кленовыми листочками у вас на плечах".
Интересно знать, что теперь думает Мими. Он почувствовал угрызения совести. Почему, собственно говоря? Все, что он сделал, она просила его сделать. Она любой ценой хотела отыскать Морана. Надо надеяться, что она довольна.
Он задыхался, не мог вздохнуть полной грудью. Осторожно, чтобы не разбудить Джанис, он встал и оделся. Возможно, у моря прохладнее, и там он сумеет все обдумать. Разговоры Джанис о дорогом курорте были рассчитаны на дураков. Во-первых, в коттедже было слишком мало комнат, чтобы в эту сказку можно было поверить. Во-вторых, пристань стоила больше, чем можно заработать за пять сезонов. И всего один катер. Нет, Джанис и Моран вели какую-то игру, и к ней был причастен Токо, которого в Бей-Пэрише обо всем информировал Джо Лейвел... Видно, именно по этой причине он и был убит.
Спускаясь ощупью по темной лестнице в холл, он впервые подумал, не Моран ли убил Лейвела. Ведь как раз тогда он услышал гул небольшого самолета, взлетавшего с аэродрома в Бей-Пэрише. Моран был летчиком.
В холле стояла мертвая тишина. На нижней ступеньке Кейд задел пистолетом за перила. Тишина усилила звук. Он стоял не дыша, глядя на дверь, за которой исчезли Моран и Мими, отлично понимая, что ревнует. И это после того, что у него только что было с Джанис!
Мужчины, решил он, сложные создания, почти такие же непонятные, как и женщины.
Потянувшись к задвижке на входной двери, он обнаружил, что она уже отодвинута. Кто-то еще не спал?
Моран? Мими? Юнец, которого он видел за стойкой?
Он зашагал по мягкому песку к пристани. Влажный воздух над темным заливом был холоднее и чище. Доносился слабый шорох волн, набегавших на берег, а дальше кое-где виднелись белые гребешки.
Внимание Кейда переключилось на катер, причаленный к Т-образному пирсу. На трубе была латинская буква в кружке, смутно знакомая Кейду. Он попытался вспомнить, где он видел этот знак, но не смог. Одно было несомненно: это был скоростной катер, а вовсе не судно строительного подрядчика.
Обернувшись, он посмотрел на коттедж. Только холл внизу был освещен, все остальные окна оставались темными.
Он изо всех сил старался выбросить из головы Мими. Конечно, Моран был негодяем. По словам мисс Спенс, у него было еще по крайней мере три жены. Судьба Мими никак его не касалась. Она по собственной воле сошла с судна, чтобы присоединиться к Морану. Переплыла ночью реку. Хранила свою чистоту для этого подонка.
Оставалось надеяться, что она будет счастлива.
Он собирался направиться на пирс, когда в одном из коттеджей зажегся неяркий свет. Значит, там кто-то был. И отнюдь не усталый бизнесмен со своей возлюбленной секретаршей.
Он поднял глаза на высокую ажурную стальную башню за коттеджем. Он впервые заметил ее. Крепкая, надежная. Скорее всего передающее устройство типа "берег-судно". Или мощная радиоустановка.
В роскошном кемпинге для рыболовов?
Его любопытство усилилось.
Маленькие суденышки, которые он заметил сразу, были старыми облупившимися шлюпками. Между ними втиснулось несколько новеньких скифов, один длиной в четырнадцать футов с мотором в пятнадцать лошадиных сил и двумя баками для горючего. На таком судне можно было отправиться в длительное путешествие.
Джанис где-то раздобыла денег. Того, что она получила от продажи старого дома, на все это не могло хватить.
На лбу у него снова выступил пот. Теперь он уже жалел, что не остался в Новом Орлеане. Приехав сюда, он ничего не добился. Желанное объяснение с Джанис превратилось в самый настоящий фарс, любовную интермедию, умело ею разыгранную, после которой он почувствовал отвращение к ней и к себе.
Пока ему не удалось узнать ничего нового, чего бы он ни знал, когда впервые услышал о появлении Джанис в Бей-Пэрише и о том, что она продала его собственность.
Он наклонился, чтобы проверить натяжение якорного каната своего вельбота, и сразу же почувствовал, что кто-то прячется за соседней тумбой. Он вытащил пистолет и заглянул туда.
На краю, свесив голые ноги вниз, сидела Мими. Она посмотрела на него заплаканными глазами:
– Вы?
При свете фонаря, горящего на пирсе, он увидел, что лицо у нее распухло от слез, а платье на груди разорвано и скреплено булавками.
Он сунул пистолет в карман, закурил и присел рядом с ней.
– Закуришь?
Она взяла сигарету.
– Спасибо.
Он прекрасно представлял себе, что произошло. Ему очень хотелось ее утешить. Крушение мечты – тяжелая штука!
Он-то это хорошо знал.
Мими молча попыхивала сигаретой. Затем, обтерев ладонью мокрые щеки, сказала:
– Все теперь ол-райт, больше не буду плакать.
– Все вышло не так хорошо, да?
Она кивнула головой.
– Да. Я была настоящей дурой. Наивной глупышкой, как вы однажды сказали.
– Почему?
– Джим меня совершенно не любит.
– Не любит?
– Нет.
Подбородок у нее предательски задрожал:
– Все, что ему требовалось в Каракасе, это приятно провести неделю. Я помогла ему в этом. Но я ему не жена.
– Он это признал?
Она покачала головой:
– Нет.
Она прижала руку к своей груди.
– Такое у меня чувство. Я это сразу поняла, как только мы остались одни.
Волнение мешало ей говорить.
– Никакой любви ко мне у него нет. Я для него всего лишь женщина. Вы понимаете, чего он немедленно потребовал от меня? А когда я заупрямилась, он свалил меня на кровать ударом кулака.
Горечь в ее голосе тронула Кейда.
– Почему же ты не воспользовалась своим ножом?
