Павлик стиснул зубы.
– Где он? – еще раз спросил он.
– В подвале, – процедил Уоллер. – Здесь мы уже все отсняли.
В подвале Павлик нашел десятилетнего мальчика – голого, связанного, с кляпом во рту. Замученный ребенок лежал на матрасе на кишащем тараканами полу. Он не сводил затравленного взгляда с двери, вздрагивал при каждом шорохе.
Перед тем как спуститься в подвал, Павлик надел на Уоллера наручники. Когда Павлик увидел, в каком состоянии находится ребенок, его затрясло. Он с трудом заставил себя убрать пистолет в кобуру.
– Он хороший мальчик, – бормотал Уоллер, пока Павлик развязывал малолетнюю жертву. – Плакал только первые минуты. А потом вообще затих. Можно было обойтись и без кляпа…
Именно тогда детектив Павлик совершенно вышел из себя и двадцать две минуты молотил Тимоти Уоллера кулаками. Он сломал педофилу пять ребер, отчего произошло несколько внутренних кровоизлияний. Представители ФБР прибыли вместе с нарядом полиции – перед тем как входить в заброшенный дом, Павлик запросил подкрепление. Фэбээровцы и коллеги из убойного отдела не дали Павлику забить преступника до смерти.
Перед самым приходом Павлика Уоллер успел установить в подвале камеру. Кроме жутких сцен насилия, камера запечатлела и двадцатидвухминутное избиение Уоллера Павликом. Кассету с записью конфисковали представители ФБР.
Та жуткая сцена часто преследовала Павлика по ночам. Бывало, он просыпался в холодном поту. Элиш сидела с ним рядом на кровати с мокрым полотенцем в руках. Как только Павлик вскакивал, она прикладывала к его лбу полотенце.
– Милый, тебе обязательно надо выговориться, – говорила она.
– Не могу, – отвечал Павлик.
– Надо!
– Не могу. И не хочу. Ты не представляешь, что это такое. Эти дети… Ребенок, которого он убил… Не знаю даже, что лучше, что хуже.
– В полиции есть психологи. Почему бы тебе не воспользоваться их услугами? – спрашивала Элиш.
Павлик выпрыгивал из кровати и бежал в ванную. Перед тем как принять холодный душ, он несколько минут смотрел на льющуюся воду…
Кореец выложил на стол две упаковки кокаина, скрестил руки на груди и стал наблюдать, как Транкатта вскрывает один из пакетов перочинным ножом.
Транкатта показал пальцем на большой белый конверт, лежащий на диване.
– Взгляните, вам понравится, – сказал он.
Транкатта совсем недавно вернулся из отделения скорой помощи больницы на Кони-Айленд. Его правая рука была забинтована до локтя; ожог смазали мазью. Поэтому, чтобы пакетик не упал, приходилось придерживать его локтем правой руки.
Кореец вскрыл конверт и улыбнулся, увидев толстую пачку порнографических фотографий. Он вынул их и принялся рассматривать по одной.
– Почему не хотите пускать меня в порнобизнес? – спросил кореец с сильным акцентом. – Я найду дря вас много покупатерей. Сдераю рынок борьше.
– Правда больше? – поинтересовался Транкатта, пальцем очищая зубы.
– Берым нравится порно с азиатскими девушками, – ответил кореец. – И наоборот – корейцам нравится порно с берыми девушками. Азиатки с черными, азиатки с берыми, азиатки с животными, какая разница? Азиатки расширяют рынок.
– Надо подумать, – заметил Транкатта.
Кореец с воодушевлением закивал:
– Хороший бизнес. Расширяем рынок. Азиатские девушки расширяют рынок. – Он повертел в руках фото, на котором чернокожая женщина занималась сексом с двумя белыми мужчинами. – Я рюбрю такое, – признался он. – Черные женщины с берыми мужчинами. Я рюбрю такое.
– Я подарю вам кассету, – пообещал Транкатта. – Что там написано на обороте? Какое имя?
Кореец перевернул снимок и прочел вслух имя, написанное красными чернилами:
– Дорис. Вы знаете Дорис?
– Если будете хорошо себя вести, устрою вам свидание с Дорис, – пообещал Транкатта. – Полчаса в номере наверху.
Кореец улыбнулся.
– Мне нравится Дорис, – сказал он, засовывая снимок в карман брюк. – Я приведу вам корейскую девушку, – пообещал он. – Она берет в рот. Борьшие, вот такие.
Транкатта поднял глаза и увидел, что кореец развел руки в сторону примерно на полметра.
– Здорово, – произнес Транкатта без всякого выражения.
– Борьшой черный мужчина, борьшой берый мужчина, борьшой азиатский мужчина, – продолжал кореец. – Она все берет в рот. Вы снимаете кино. Кино с азиатской девушкой. Азиатку с борьшим негром.
– Фильмов про минет у меня хватает, – остудил его пыл Транкатта. – Их даже слишком много.
– Что у вас с рукой? – поинтересовался кореец.
Транкатта окинул взглядом свою забинтованную руку.
– Ее обжег один псих, – сказал он.
Кореец продолжал рассматривать фотографии.
– Подружка? Вы не доставири ей удоворьствия, и она вас обожгра? – Он поднял один снимок повыше. – Вот она, ваша подружка?
– Очень смешно, – поморщился Транкатта. – Пожалуйста, не перепутайте!
Кореец лизнул фотографию, которую держал в руке. На ней были изображены низкорослая женщина и крупный мужчина. Потом он поднял снимок повыше.
– Эта девушка очень красивая, – сказал он, переворачивая снимок и читая надписанное на нем имя. – Дженни? – спросил он.
– Да, да, – кивнул Транкатта. – Когда следующая поставка? Возможно, мне придется сменить точку.
Кореец пожал плечами:
– Две недери… Не знаю.
Транкатта отсчитал двадцать купюр по сто долларов и выложил их на стол.
– Вот, берите скорее, пока их не унес кто-нибудь другой, – сказал он.
Кореец сунул фотографию с низкорослой Дженни в карман.
– Хотите корейскую подружку? – предложил он. – У меня есть девушка, которая сдерает вас очень счастливым. Две девушки. Сестры. Приведу их в средующий раз. Вы снимете кино. Азиатское кино. Две девушки. Сестры.
Транкатта спрятал пакеты с кокаином и вытер стол. Кореец уложил деньги в небольшую спортивную сумку.
– Ну что, привести двух сестер?
– Да ладно, не беспокойтесь, – ответил Транкатта. – Если я захочу девку, у меня их предостаточно. – Он посмотрел на часы и отер пот со лба.
– Почему не хотите? – удивился кореец. – Корейская девушка сдерает вас очень счастливым. Есри захотите, будет сосать у вас весь день.
Транкатта убрал кокаин во второй ящик письменного стола, а ящик запер на ключ.
– Значит, договорирись, – продолжал кореец, рассматривая еще одно фото с изображением миниатюрной женщины. – Есри дадите мне ее на час, я дам вам двух корейских сестер на час. Две за одну.
Транкатта ухмыльнулся, кивая корейцу.
– Ах ты, старый греховодник!
Кореец снова улыбнулся:
– Может быть, вам понравится корейский девушка. Снимите с ней кино. Они рюбят брать в рот. Борьшие чрены. – Он снова развел руки в стороны. – Борьшой черный мужчина, вот такой!
– Не трать напрасно силы, приятель, – отмахнулся Транкатта. – У меня все не настолько большое.
– Все равно я их приведу. А вы снимете их в кино. У вас здесь нет азиатских девушек. – Кореец взял белый конверт. – Азиатские девушки добавят вам криентов.
Транкатта как будто обдумывал предложение корейца.
– Что еще вы можете для меня сделать? – спросил он. – Кореянки лично мне не нужны.
– Что вы хотите? – спросил в ответ кореец. – Дря друга – все, что угодно. Дря партнера – все, что угодно. Торько скажите, что хотите.
Транкатта окинул взглядом забинтованную руку.
– Я вам сообщу, – подытожил он.
Павлик постучал в окошко «форда-тауруса». Денафриа открыл ему дверцу. Павлик сел на переднее пассажирское сиденье и протянул Денафриа стакан с кофе.
– Я добавил тебе молока и сахару, – сказал он.
– Спасибо.
Павлик отпил глоток из своего стакана.
– Я видел страшный сон, – признался он. – После ареста Уоллера меня время от времени мучают кошмары.
Денафриа не сводил взгляда с парочки, беседующей перед домом его жены. Стройная невысокая брюнетка с высокой прической была женой Денафриа, Джоди. Она беседовала с высоким худощавым блондином атлетического сложения. Внешне мужчина казался на несколько лет моложе женщины.
– Что? – спросил Денафриа.
– Мне приснился страшный сон, как будто я опять избиваю Уоллера, – повторил Павлик.
– Вот как, – нахмурился Денафриа. – Ты не ходил к нашему штатному психологу?
– Нет, – ответил Павлик. – Не могу заставить себя говорить о том, что было, с посторонними людьми. Но мне часто снится тот подонок и то, что он делал с бедными детьми. А потом появляется тип вроде Манджино… Он у меня в голове почему-то объединяется с Уоллером.
Денафриа снова отвлекся. Он не сводил взгляда со своей бывшей жены и ее собеседника.
– Что? – снова переспросил он.
– Ты меня не слушаешь, – заметил Павлик. – Что происходит?
