В записях встречались другие имена, знакомые и незнакомые. Три недели подряд Митч громил в своих репортажах лицемерие правительства Штатов в деле выполнения принятых на себя обязательств. И в этой связи упоминалось имя Белара Риса, который вынырнул из тьмы со значительным состоянием сразу после второй мировой войны. Он устроил переворот в своей стране, которая в результате превратилась из колонии в независимое государство, избравшее его своим представителем в ООН. Он пытался провести признание своей страны арабской коалицией во главе с Наку Эм Амбором. Да, пожалуй, Митч здесь кое-что упустил, подумал я. Страна вошла в коалицию, и именно старого Наку чествовали сегодня на приеме Джеральда.
Митч очень старался приструнить эту компанию, но ему это не удалось. Несмотря на расследование, проведенное Темплом, и на публикацию полученных фактов, два рабочих союза одержали верх в стране, вспыхнуло восстание, в результате чего столица страны частично разрушена и политикан, стоявший во главе этой заварушки, был переизбран, хотя он имел самые тесные связи с коммунистами.
У меня в запасе было еще минут десять, так что я взялся за последнюю папку из ящика. Читать все это было интересно, но ничего особенного здесь не было. Снова всплыло имя Белара Риса, один раз его отколотил какой-то плебей, в другой раз итальянское правительство обвинило его в связи с шайкой спекулянтов, торговавших на черном рынке лекарствами по сумасшедшим ценам. Были еще какие-то истории с личностями из мира шоу-бизнеса, но во всем этом не было ничего примечательного.
Я просмотрел уже около трети репортажей, и насколько можно было судить, это была пустая трата времени. Для того чтобы быть убитым, Митч должен был написать о чем-то более важном. Ни один здравомыслящий человек не стал бы поднимать на ноги всю журналистскую братию и полицию из-за такой ерунды. Правда, оставалась возможность, что это был не здравомыслящий человек... Может, это был обыкновенный психопат?
В 12.30 я был в Проктор-Билдинг. Ночной дежурный бросил на меня нервный взгляд. Пять минут спустя вышла Далси, приветственно махнула мне рукой, и парень успокоился. Она успела переодеться: на ней была юбка и свитер. Она смахивала на девочку-подростка, прибежавшую на ночное свидание.
— Давно ждете?
— Пять минут. Как прошел прием?
— Блестяще. Жаль, что вы ушли так рано, а то могли бы увидеть великих мира сего, великих глав великих наций.
Я тихонько выразил свое мнение по этому поводу, и она подавила смешок, кинув на меня сияющий взгляд.
У Далси был ключ от частного лифта, который в мгновение спустился и домчал нас до десятого этажа — царства фотографов. Она нашарила выключатель, включила свет и повела меня по коридору мимо лабораторий, мимо стендов, на которых были выставлены фотографии моделей на фоне экзотических растений. Наконец мы подошли к комнатам фотографов, где на одной из дверей я увидел табличку “Теодор Гейтс”.
— Вот мы и пришли. — Она распахнула дверь, вошла, включила настольную лампу и подошла к каталогу, стоявшему у стены. — Сервис, не так ли?
— Грета Сервис, — кивнул я.
Она выдвинула ящик, пробежала пальцами по конвертам и вытащила один из них с фамилией Греты, напечатанной на машинке. Внутри находились дубликаты тех фото, которые мне уже показывали у Далси, и еще краткий перечень работ, которые выполняла Грета. Адрес был тот же: Гринвич-Виллидж.
— Не годится. Мне нужен последний адрес, — сказал я.
Она сунула конверт обратно в ящик и захлопнула его.
— Погодите минутку. — На столе Гейтса стоял вращающийся барабан с карточками. Она повернула его. — Может быть, вот это?
Я взглянул на карточку, там стояло имя Греты, адрес “Гринвич-Виллидж” был перечеркнут, под ним стоял новый адрес: Сандло Отель, четырехразрядная ночлежка на Восьмой авеню. Какие-то значки внизу карточки, может быть, что-то говорили Гейтсу, но мне они были непонятны. В углу было одно имя “Хауэл”.
— Ну? — нетерпеливо спросила Далси.
— Это единственная нить, которая появилась у меня. Я собираюсь проследить ее.
— Может быть, вам лучше сначала позвонить?
— Нет. Боюсь, что спугну ее. — Я сжал руку Далси. — Спасибо, киска, я этого никогда не забуду.
Легкая дымка грусти мелькнула в ее лице.
— Не будет ли это нахальством, если... ну, я попрошу вас разрешить мне пойти с вами. Вы думаете, что я слишком любопытна?
Я взял ее за руку.
— Конечно, пойдем вместе, почему бы и нет?
* * *
Мы вышли из такси у Сандло Отеля и вошли в холл. Здесь жили люди, которые были бедны или слишком стары, чтобы найти что-нибудь поприличнее. Воздух в холле был затхлый и пропахший табаком, и этот запах запустения, казалось, витал в воздухе в течение долгого времени. Ковер, лежавший перед несколько скособоченными потертыми деревянными креслами, был весь в залысинах. Унылые пыльные пальмы в горшках торчали по углам холла, два растения стояли возле лифта, на котором висела табличка “Неисправен”.
Портье за стойкой сам по себе был анахронизмом. Он дремал в своем кресле, возле него стояли три пустые пивные бутылки. Я подошел к нему и спросил:
— У вас живет некая Грета Сервис?
Он посмотрел на меня сонным взглядом и покачал головой.
— Такой у нас нет.
— Вы уверены?
— Я же сказал вам.
Тут я вспомнил имя, написанное внизу карточки Греты, и спросил:
— Ну, а как насчет Хауэл?
Он полуобернулся и бросил взгляд на список, висевший на стене.
— 203, второй этаж, — и потянулся к телефону.
— Не утруждайте себя, — сказал я ему.
В какое-то мгновение он хотел рассердиться, потом посмотрел на меня широко раскрытыми глазами и отшатнулся. Пожав плечами, он снова удобно уселся в свое кресло. Я взял Далси за руку и увлек ее к лестнице.
Мне пришлось постучать два раза, прежде чем из-за двери раздался какой-то приглушенный звук. Я постучал еще раз, и тогда сонный голос произнес:
— Сейчас, сейчас, не ломайте дверь.
Я услышал шум падения опрокинутого стула, тихое проклятие, потом под дверью показалась полоска света. Звякнула цепочка, щелкнул замок, и дверь распахнулась. Я произнес:
— Привет, Грета!
Это была она. Не совсем Грета Сервис, что на фотографии, но все же она. Лицо ее несколько поблекло, красота не была такой яркой, как раньше, кожа утратила свою прежнюю свежесть, а глаза — ясность взгляда. Иссиня-черные волосы были спутаны и рассыпаны по плечам. На ней был дешевый купальный халат, который она придерживала рукой у горла, чтобы он не распахнулся.
Я втолкнул ее обратно в комнату, потянул за собой Далси и закрыл дверь. Грета, как видно, дошла до точки: комната была откровенно пустая, как раз настолько, чтобы не нарушать закона. В приоткрытом шкафу виднелось несколько платьев, пустая бутылка из-под джина валялась на ночном столике, на полу лежали осколки стакана.
Грета перевела взгляд с меня на Далси, а затем с Далси на меня.
— Что вам нужно?
— Вы, Грета, — повторил я.
Она молча посмотрела на меня и сказала:
— Мне кажется, я вас знаю.
— Майк Хаммер.
Теперь она узнала меня.
— Подонок! — прошипела она.
— Успокойся, детка. И не вздумай обвинять меня в том, что я засадил твоего брата. Ведь именно он попросил меня найти тебя.
Слегка смутившись, Грета отступила на шаг.
— Ну, вот ты меня нашел. А теперь убирайся отсюда.
Она почему-то избегала смотреть мне в глаза.
— Что с тобой произошло? — спросил я.
Она неохотно подняла голову, губы ее были плотно сжаты.
— Оставьте меня в покое.
— Гарри хочет видеть вас.
Она резко отвернулась, угрюмо уставившись в грязное оконное стекло.
— В таком виде?
— Думаю, что ему это безразлично.
— Передайте ему, что я навещу его, как только смогу.
— Что с вами случилось, Грета? — повторил я.
Мы обменялись взглядами в оконном стекле.
— Просто у меня ничего не вышло. У меня были великолепные идеи, но осуществить их не удалось.
— Ну, так что же мне передать Гарри?
— Я работаю, — ответила она. — Мне удается подзарабатывать по несколько долларов то там, то тут. Но мой час придет. — Голос ее звучал хрипло. Я ничего не ответил ей, и она резко повернулась к нам. Халат распахнулся, и ее чудесное тело отчетливо вырисовывалось под прозрачной ночной рубашкой во всем своем великолепии. — Скажите ему, чтобы он оставил меня в покое до тех пор, пока я все не устрою. И перестаньте преследовать меня. Я буду делать то, что сама сочту нужным, и не желаю, чтобы вы вмешивались в мои дела. Не так-то хорошо он сам устроился, ведь верно? Я-то, по крайней мере, на свободе и сделаю, что смогу. А теперь оставьте меня в покое и убирайтесь отсюда.
— Грета... не хотите ли поговорить со мной об Элен Постон?
Она никак не отреагировала на мой вопрос и равнодушно ответила:
— Она мертва. Покончила с собой.
