Хесс проворчал и, маленький, коренастый, с поразительной скоростью исчез из кабинета.
Террелл откинулся на спинку стула и достал сигареты.
— Есть идеи, Джо?
— Есть парочка. — Беглер отпил немного почти остывшего кофе. — Этот фанатик комми… Куба… катер… Если сегодня ты хочешь на Кубу, дьявольски просто угнать самолет… так чего ж он не сделал этого? Дэнни говорил, что с ним была добыча… слишком тяжелая, чтобы взять на самолет. Так я спрашиваю, что он такое украл — слишком большое или слишком тяжелое для самолета, — что-то, что нужно Кастро?
— Думаешь, он на Кастро работал?
— Похоже. Разве нет?
— Да. — Террелл выглядел озабоченным. — Еще дня два, и, если ничего не найдем, придется передать дело ЦРУ.
Беглер поморщился.
— Так давайте найдем что-нибудь за два дня, шеф, — предложил он.
В путеводителе говорится, что Веро-Бич — портовый город, поставляет цитрусовые, протянулся по берегу реки Индиан к открытому морю. Это небольшой деловитый городок, где улицы обсажены кокосовыми деревьями, пальмами и цветущим кустарником.
Лепски прибыл в порт около восемнадцати часов. Он ехал очень быстро, с включенной сиреной, находя удовлетворение в том, что машины расступаются к чертям с его пути, — в Лепски все еще было что-то от маленького мальчика.
За годы службы в полиции он взял за правило иметь своих людей в каждом городке в радиусе двухсот миль от Парадиз-Сити. В Веро-Бич «своим человеком» была Додо Хаммерштейн, владелица портового ресторана под названием «Омар и краб» — место встречи воров всех мастей, торговцев наркотиками, мальчиков, скрывавшихся от полиции и желавших найти в Веро-Бич моторную лодку, чтобы их не достала длинная рука ФБР или ЦРУ.
«Омар и краб» был обшарпанным трехэтажным деревянным зданием, зажатым между «Снабжением бензином» и «Продажей снастей для глубоководной ловли рыбы». Подъезжая к нему, Лепски почувствовал запах жарящихся омаров и чеснока, которым Додо приправляла все свои соусы. В животе у Лепски заурчало от удовольствия, но он знал, что времени спокойно поесть у него не будет.
Он толкнул двойную дверь и вошел в большую комнату, заполненную столами, за которыми размещался полный набор обычной клиентуры Додо: вызывающе одетые мужчины — большинство темнокожие, низкорослые, с блеклыми глазами гангстеров — и их безвкусные женщины — большинство в обтягивающих брюках и малюсеньких лифчиках, придававших их грудям сходство с воздушными шарами.
Когда Лепски прошел к бару, мгновенно наступила тишина. Четверо мужчин, сидевшие около входа, резко поднялись и выскользнули на слепящее солнце. Остальные, с лицами, внезапно превратившимися в маски честности, продолжали заниматься своими омарами. Даже женщины, болтушки по определению, понизили голос, и шум, который Лепски застал, входя, затих, словно у вопящего транзистора резко выключили звук.
Когда Лепски подошел к стойке, Додо взирала на него с гневным выражением, означавшим: как-ты-мог-это-сделать. Это была внушительных размеров женщина с гигантской дряблой грудью, рыжими крашеными волосами и неинтересным лицом, которое могло принадлежать жирной, большой свинье. Только по ее глазам можно было понять, что за жиром и дряблостью скрывается твердость стали и ненадежность намазанного салом шеста.
— Виски, — сказал Лепски, облокотившись о стойку. — Как делишки, Додо? Ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы можно было тебя нафаршировать и поставить в духовку.
Додо налила ему бокал.
— Надо было тебе сюда приходить? — спросила она, не повышая голоса. — У тебя хватит мозгов, чтоб понять, что ты мне карьеру портишь?
— Мне нужно с тобой поговорить. Я приду к тебе через несколько минут. Будь у себя.
Додо, нахмурившись, ушла.
Лепски выпил виски, потом кинул на стол доллар и направился к выходу. Как только за ним закрылась дверь, голоса опять стали громче.
Через пять минут он сидел в комнате Додо, на первом этаже, с еще одним стаканом виски, а она стояла у окна, наблюдая за работой в порту, — там разгружали рыболовные суда.
— Какого черта, по-твоему, ты это делаешь? — спросила она, стоя к нему спиной. — Ты отпугнул мне четырех хороших клиентов. Ты устроил шум в моем ресторане. Не понимаешь, что ли, что копа здесь ждут меньше, чем последнюю дрянь? — Она обернулась, ее глаза горели гневом. — Еще один такой визит, Лепски, и мы больше не работаем вместе.
Лепски попивал виски.
— Опусти-ка свой большой зад в кресло, Додо, — сказал он. — Мы будем работать вместе, пока мне это будет нужно. — Он сделал паузу и посмотрел на нее тяжелым взглядом копа, потом ухмыльнулся. — Давай, большая и толстая крошка, садись и не груби мне.
— Однажды, надеюсь, какой-нибудь смышленый малый всадит в тебя пулю, — проворчала Додо, но в кресло опустилась. — Цветы я пошлю, но плакать не буду. Что тебе?
— Я ищу Мэй Лэнгли, — сказал Лепски.
Додо выдохнула и покачала головой со сдержанным восхищением:
— Умный ты, негодяй. Не понимаю, почему тебя до сих пор не повысили.
— Зависть, — горько произнес Лепски. — Ты хочешь сказать, что она здесь?
— Да, здесь. Ею интересуется полиция? Я бы ее не оставила, если б знала.
Лепски насмешливо хмыкнул:
— Правда? Я хочу с ней поговорить… полиции она пока не нужна, но может понадобиться. Когда она приехала?
— Пару дней назад.
— Одна?
— Конечно. Это уважающее себя заведение!
— Так вот что мне в нем всегда не нравилось, — ухмыльнулся Лепски. — Она здесь сейчас?
— Здесь? Она не выходила из комнаты два дня. Она похожа на изгнанника из фильма Хичкока.
Лепски допил и встал:
— Номер комнаты?
Додо вытянула свою огромную белую руку. Покорно кивнув, Лепски достал бумажник и протянул ей десятидолларовую бумажку.
— Смотри не разорись, — с отвращением сказала Додо. Она засунула бумажку в лифчик.
— Ты ее там подольше подержи, вдруг вылупится что, — предложил Лепски. — Номер комнаты?
— Двадцать три. — Когда Лепски направился к дверям, она продолжила: — И в следующий раз придешь через черный ход.
— Ну конечно. Пока, Додо. Смотри, чтобы твое хозяйство однажды не застряло в дверях.
Он поднялся по ступенькам на второй этаж. Помедлил у комнаты 23, приложил ухо к двери и прислушался. Услышал, как радио тихо играет свинг. Положил одну руку на кобуру, вторую — на дверь, потом вошел.
Девушка, лежащая на диване в лифчике и трусах, при виде него съежилась, прижавшись к стене, широко открыв большие глаза, губы ее задрожали от страха. Ей было около двадцати пяти лет, слегка вульгарная красота, длинные светлые волосы, челка.
Лепски понял, что еще мгновение, и она закричит. Он резко сказал:
— Полиция… Не дергайся. Смотри, — и швырнул ей значок полицейского — тот упал рядом с ней, потом закрыл дверь.
Она уставилась на значок, схватила простыню и прикрылась. Потом уставилась на вошедшего, глаза все еще были темными от страха.
Лепски пододвинул стул, сел на него верхом, сдвинул фуражку на макушку, достал пачку сигарет. Одну сунул в рот, зажег спичку об ноготь, закурил, потом, удовлетворенный, что отработал имидж проницательного копа, внезапно улыбнулся ей:
— Привет, Мэй… чего ты так перепугана?
— Чего вы хотите? — хриплым голосом спросила она. — Вы не имеете права вот так сюда врываться… выйдите!
— Я ищу Риккардо, — сообщил Лепски. — Вы уехали из Парадиз-Сити три дня назад. Где он?
— Не знаю.
— Попытайся сказать что-нибудь поинтереснее, крошка. От кого он убегал?
Она вздрогнула и покачала головой:
— Я не знаю.
Лепски вытянул палец в ее сторону:
— Если это все, что ты собираешься мне рассказать, нам с тобой придется прокатиться в полицию, там тебя запрут в вонючую камеру, и своей дозы ты не получишь. Не думаю, чтобы тебе это понравилось, а?
Ее глаза внезапно загорелись ненавистью.
— Говорю вам, не знаю! — пронзительно закричала она. — Не впутывайте меня! У вас ничего на меня нет! Убирайтесь!
Лепски грустно покачал головой:
— Крошка, когда я выхожу на какой-нибудь кусок дерьма, с которым, как мне кажется, сделка не получится, я с собой приношу немного героина. Я говорю шефу, что нашел это в сумочке. Шеф мне, безусловно, верит и, безусловно, сажает виновного в тюрьму. Вот так вот, крошка. Прости… Это не самый красивый способ существования, но нам всем надо выполнять свою работу. Где Лысый?
— Я не знаю. — Она помедлила, потом, видя, что улыбка сходит с лица Лепски, торопливо продолжила: — Кто-то за ним гнался. Он пришел ко мне и попросил приехать с ним сюда. Я приехала. Он пытался взять напрокат катер, но после того раза ему никто не давал. Он был в жутком состоянии. Он попросил меня побыть у Додо, взял напрокат машину и отправился обратно в Парадиз-Сити. Он сказал, что хочет оставить чемодан в аэропорту. Он сказал, что у него есть друзья в Парадиз-Сити и он сможет занять у них немного денег. Он оставил меня здесь, и я его больше не видела.
