Она искоса взглянула на меня, как бы удивляясь, почему я задаю такой странный вопрос, но потом ответила без колебания:
– Да, Дев Моррейн и я очень давние друзья. Он был одним из моих первых клиентов, стал им вскоре после того, как я основала «Путеводитель по звездам», семь лет назад. И с тех пор мы близкие друзья. А что вы хотите о нем узнать?
– Ну, что он за человек. И, как я понимаю, его совет Джиппи основывался на таинственных свойствах какого-то «дудлбага», который он изобрел...
Сайнара слушала и улыбалась, слегка покачивая головой.
– Я сказал что-нибудь смешное? – спросил я ее.
– Да нет. Но слово «дудлбаг» объяснило мне, что вы думаете о Деве Моррейне. По правде говоря, у вас с ним много общего. Наверное, вы думаете, что это чудак или псих, а может, и преступник, хитрый и коварный... Так или нет?
– Ведь мы даже не встречались, откуда мне знать, какой он? Но я могу утверждать: каждый «дудлбаг», о котором мне приходилось слышать...
– Это не «дудлбаг». И Дев просто рвал и метал, если его холаселектор называли...
– Не хотите же вы сказать, что эта штука действительно действует?
– Конечно, действует, – отвечала она спокойно.
– Тогда почему ни одна нефтяная компания не купила ее у него за миллиард долларов?
Она пожала плечами.
– Спросите его сами.
– Я и собираюсь это сделать, когда найду его. Но, говорят, его нет в городе. Вы случайно не знаете, где он?
– Понятия не имею.
– А что вы имели в виду, когда сказали, что у нас с ним много общего? Неужто у него тоже две руки, две ноги и голова на плечах?
– Во-первых, у него такое же сочетание Марса и Венеры, как у вас. Но в другом знаке. Собственно говоря, он даже хуже вас... О, право же, оставьте меня в покое и дайте мне работать.
– Расскажите мне побольше об этом деле с Марсом и Венерой и обо всем прочем. В конце концов я проникнусь очарованием вашей науки.
– Нет. – Она посмотрела на меня, потом на свои карты и прикусила нижнюю губу. Казалось, мысли ее были где-то далеко. Потом она сказала: – Шелл, я ведь говорила вам, что у меня не было никаких контактов с мистером Уилфером с тех самых пор, как он приходил ко мне посоветоваться. Это больше года назад. Я знала, что он хочет вложить деньги в какое-то дело, но понятия не имела, во что именно. Все это время я ничего и не слышала о нем.
Она помолчала.
– Может быть, вы расскажете в подробностях, что случилось? Потому что те мелочи, которые кажутся вам несущественными, для астролога могут быть крайне важны.
У меня не было причины таиться от мисс Лэйн, поэтому я передал ей все, что услышал от Одри, Джиппи и Арнольда Трапмэна. Я даже упомянул, что вчера Джиппи убежал из дому с пистолетом, съедаемый единственной мыслью: застрелить этого «мошенника Трапмэна», а также о его ночном загуле в баре.
– Это прекрасный пример обычного для Уилфера поведения после испытанного им шока, так мне кажется, – закончил я.
– В этом случае, к счастью.
Сайнара слушала, не отрывая глаз от гороскопа Джиппи и время от времени делая на нем какие-то пометки. Когда я закончил, она только кивнула, а потом спокойно сказала:
– Вряд ли вы знаете данные о рождении мистера Трапмэна.
– Вот об этом я как-то не догадался спросить его.
– Возможно, что они есть в каком-нибудь биографическом справочнике – здесь, в нашей библиотеке. Но... – Она снова посмотрела на меня, слегка улыбаясь. – Ах, если бы знать, в какое время суток он родился!
– Для чего?
– Я могла бы тогда сказать, есть ли у мистера Трапмэна склонность ввязываться в сомнительные дела, мошеннические сделки, вообще во что-либо противозаконное, а также была ли у него возможность для этого в последний год. И есть ли она сейчас.
Я покачал головой и растерянно захлопал глазами.
– Вы утверждаете, что все это есть в гороскопе?
– Да. В первую очередь это видно из его карты рождения, она показывает его изначальные качества: слабости, сильные стороны натуры, склонности. Что касается меня, то основу характера человека я всегда вижу яснее, чем что-либо. Это, право же, очень просто.
– Хорошо, – сказал я с некоторым сомнением. – Правда, мне нелегко представить ситуацию, в которой я мог бы между делом спросить: а в котором часу вы родились, мистер Трапмэн? Но если я сумею это узнать, сообщу вам.
– Я очень ценю это, Шелл. А теперь пора заняться делом. Боже, мне придется сидеть над этими гороскопами дома до полуночи!
Она привстала и взяла большую книгу «Таблицы домов», – такое название было напечатано на ее пыльной картонной обложке, – открыла этот свод чудес, нашла нужную страницу, пробежала ее глазами, произвела какие-то расчеты в своем блокноте, глянула в справочник и опять что-то записала.
Я улыбнулся.
– Знаю, я спутал все ваши планы, но разве это того не стоило, Сайнара? Разве мы не развлеклись немного?
Она взяла три фломастера разных цветов, вытащила из стола заготовку для гороскопа с тремя напечатанными на нем кругами и начала чертить во внутреннем круге какие-то значки. Время от времени Сайнара заглядывала в таблицу логарифмов и делала поправки и добавления, прежде чем начертать очередной знак.
– Не так ли? – спросил я. Потом добавил: – Даже если это не так уж весело, я бы не сказал, что чересчур мучительно, а? – Ответа вновь не последовало. Я встал, собираясь уйти.
А Сайнара уже перешла из внутреннего круга в средний, и теперь так же самозабвенно заполняла его значками. Поэтому я улыбнулся ей, хотя она и не могла меня видеть, и дружески махнул ей на прощание. С этой улыбкой я ступил за порог ее офиса, быстро прошел по коридору, трезвея на ходу, а когда оказался на улице, уже отчаянно хмурился.
Я испытывал некоторое смятение. Потому что даже до того, как я сделал ей прощальный знак рукой, я заметил, что справочник, которым она пользовалась, был открыт на странице с месяцем и днем моего рождения. Так, значит, она трудилась над моим гороскопом! И сначала я почувствовал себя безмерно польщенным, мне было приятно, что прекрасная Сайнара так мной заинтересовалась... но очень скоро мое настроение изменилось, и я уже чувствовал только некоторое удовлетворение, да и то слабое. Ведь занимаясь моим гороскопом, меня она не замечала!
«Когда же она перестала со мной разговаривать?» – размышлял я.
«И почему?»
«Что она увидела в этих идиотских каракулях, которые она так деловито царапала? Конечно, в этом не могло быть ничего особенно плохого, но...»
«Да, конечно, она не могла увидеть ничего особенного, но думала, что что-то там разглядела. Так что это было такое? А вдруг каким-то образом она действительно способна проникнуть в самые непостижимые и скрытые от глаз глубины моей личности, в которые лучше бы и не проникать, в самые секретные и тайные закоулки?»
Такие любопытные вопросы роились в моей голове, пока я ехал на своем «кадиллаке» по Беверли, потом по Мэрион-стрит, пока не подкатил, наконец, к дому Уилферов. Когда я был в трех кварталах от него, часы показывали шесть без трех минут. Я прибыл вовремя, даже чуть раньше. И пока машина медленно катила, минуя последние два квартала, я представлял, как после короткой болтовни с Одри и Джиппи и спасительного глотка холодного пива я через каких-нибудь десять минут уже буду дома, рядом с телефоном. И буду звонить...
Кому? Очень странно, но я думал о Сайнаре, и только о ней.
Потом, правда, я перестал думать о Сайнаре и о других красавицах, о телефоне и пиве и обо всем на свете, потому что услышал звук, от которого похолодел.
Мышцы мои напряглись, по телу прошла дрожь, когда этот звук резанул мой слух. Потому что я узнал не только, что это было, но и кто кричал.
Может быть, потому, что в этот момент уже подъезжал к дому Уилферов. А может, дело было в чем-то другом, в том, например, что я внутренне был настороже и предчувствие беды уже крепко засело в глубине моего мозга.
Как бы там ни было, я знал, кто кричит.
Этот высокий пронзительный крик мог принадлежать только женщине, и женщиной этой, без всякого сомнения, была Одри. Это должна была быть Одри.
Я почти бессознательно нажал на тормоз, когда этот отчаянный крик царапнул мой слух, но в следующее мгновение я уже давил на газ и крутил баранку направо, выруливая к обочине. Затем я снова ударил по тормозам и чуть не ткнулся в зад старого синего седана, припаркованного перед маленьким белым домом с дорожкой из плоских белых камней, ведущей к парадному входу.
Там и стояла Одри. Стояла, глядя вниз, на газон, обхватив руками голову. И кричала.
Солнце не коснулось горизонта, было светло, и я тоже мог видеть Джиппи, еще лежащего на траве. Тело было согнуто и повернуто на бок. «Кадиллак» остановился, но все еще слегка покачивался, когда я выскочил из него и побежал по газону, окликая Одри.
